2 За ночь с Атлантики наползли тучи, и в Ливерпуле полил дождь. Слабый, монотонный и затяжной, на целый день. Он смыл с улиц пыль после недельной жары. К вечеру лужайки, которые уже обрели бурый окрас, освежатся и вновь зазеленеют. Температура резко упала. Кейт ничего с собой не взяла и, когда вышла из отеля в джинсах и футболке, зябко поежилась. Ей нужна была чистая одежда, в особенности белье. Давно пора возвращаться в Скалби. Калеб уехал еще утром. Он оставил ей записку на стойке регистрации. Надо возвращаться. Я позвоню. Калеб. И это всё. Он предлагал ей вместе поесть. И почему она, собственно, отказалась? Потому что еще стыдилась своей выходки той ночью, после убийства Мелиссы? Или у нее просто талант упускать всякий шанс, какой подвернется? Ей нравился Калеб. Кейт восхищалась им. Понимала его. Он казался ей таким приятным и привлекательным. Интересным. Ей было очень одиноко, и так хотелось, чтобы в жизни наконец появился кто-то родной… И вот человек, занимавший ее мысли в последние несколько недель, пригласил ее вместе перекусить в пабе. И она отказалась. Что ж, сама виновата. Во всех неудачах своей унылой жизни виновата только она. Кейт осталась в Ливерпуле еще на день. Мысли о Грейс не давали ей покоя. Как и слова ее матери: «Помогите ей!» Кейт видела синие отметины на запястьях Грейс. Видела ее тесную, слишком короткую, застиранную и выцветшую одежду. Видела мечтательную улыбку на ее лице. Ей все еще представлялось, как она кружит в кресле Нормана Доурика по залитой солнцем фабричной площадке. Грейс казалась такой нежной, такой беззащитной… И мысль, что она теперь совсем одна, где-то прячется, что над ней нависла опасность, была невыносима. Кейт целый день бродила по кварталу, затем объехала местность на машине. И всюду высматривала места, в которых могла бы спрятаться девочка – пустующие склады, заброшенные дома и заросшие парки, где можно было укрыться от возможных преследователей. В конце концов она сдалась. Грейс могла быть где угодно. Поисками должна была заниматься местная полиция. Впрочем, они, похоже, не слишком-то усердствовали. Лишь время от времени Кейт замечала поисковые группы. По крайней мере, с собаками… С другой стороны, им нельзя было привлекать излишнее внимание, и это усложняло задачу. В прессе еще не знали о четырнадцатилетней девочке, которая могла стать свидетельницей чудовищного преступления и чья жизнь теперь оказалась в опасности. Кейт полагала, что Калеб сдержал слово и поговорил с руководителем следственной группы. Она купила пару газет, но, к собственному облегчению, не увидела в них заметок о Грейс. Впрочем, это происшествие и не могло вызвать особый резонанс. Ужасно было обнаружить тело, запечатанное в бочку, но… кому есть дело до парализованного, озлобленного человека, жившего в неблагополучном районе Ливерпуля? В двух газетах его даже называли стариком, хотя Доурику едва стукнуло пятьдесят. Норман так опустился, что и его неординарная, наводящая ужас смерть была никому не интересна. В «Ливерпуль кроникл» переняли гипотезу местной полиции и писали о бандах жестоких подростков. О самой жертве в статье упоминалось лишь вскользь; по большей части речь шла о склонности к насилию в среде британской молодежи, и ставился вопрос о том, до какой степени в этом повинно социальное расслоение общества. Кейт было жаль Нормана. Там, где он пребывал теперь, ему было все равно, и все же больно видеть, что мертвым Норман значил для этого мира ничуть не больше, чем при жизни. Однако для Грейс безразличие общества представляло реальный шанс. Полиция могла разыскать ее раньше, чем это сделал бы убийца Доурика. Потому что он, по всей вероятности, даже не знал о возможной свидетельнице. Кейт сдала ключ от номера и собралась в обратный путь, но перед этим решила заехать еще раз в квартал, где жила Грейс. В дождь все выглядело еще более уныло. По всей территории фабрики образовались глубокие лужи. Заградительные ленты, которые еще вчера шелестели на слабом ветру, теперь висели лохмотьями. Кейт вышла из машины. Под дождем было холодно. Неважно. Дома она примет ванну и переоденется в теплое. Квартал словно вымер. «Здесь ее точно никто не разыскивает», – подумала Кейт. И только Кадир по своему обыкновению сидел на бетонной перегородке и покачивался из стороны в сторону. Он промок насквозь, но это его, похоже, не сильно заботило. – Здравствуйте, Кадир, – поздоровалась Кейт. Он улыбнулся ей, как старой подруге. – Привет! – Дождливо сегодня, – заметила Кейт. – У вас ведь есть жилье? Кадир кивнул. – У меня хорошая квартира, на самом верху, – он показал на дом у себя за спиной. – Под самой крышей! – В такую погоду не лучше ли остаться дома? – Кейт передернула плечами. – Холодновато для прогулок. Кадир, тоже в одной футболке, покачал головой. – Я привык. Не люблю сидеть взаперти. – И вообще не заходите? – Иногда, зимой. Захожу погреться. Но ненадолго. Понимаете, стены на меня давят. – Могу… представить. Кадир, я так понимаю, о Грейс ничего не слышно? – Здесь была полиция. Вчера. Спрашивали меня. Только мне нечего было сказать. Я не знаю, где она. И не знаю, видела ли что-нибудь. – Что видела? – Ведь об этом речь? Поэтому ее все разыскивают. Возможно, она видела, кто убил колясочника. Кейт поняла, что глупо было недооценивать Кадира. И в том, что касалось попыток полицейских утаить роль Грейс в этом деле, положение их было весьма шатким. Если только какому-нибудь репортеру вздумается опросить пару местных жителей… Кадир наверняка не единственный понял, в чем тут дело. Они вступали в гонку со временем. – Вчера здесь был человек, – сообщил Кадир. – Он спрашивал про нее. – Что за человек? Из полиции? – Нет! – он мотнул головой. – Он точно был не из полиции. Говорил что-то насчет расследования, чтобы я решил, будто он из полиции… Только меня не обманешь. Я бы узнал полицейского. Инстинкт, знаете ли. Кейт слышала подобное не раз. Многие утверждали, что могут буквально учуять полицейского, но Кейт считала это в большинстве случаев обыкновенным хвастовством. К тому же едва ли кто-то мог признать полицейского в ней. Напротив, когда она представлялась сотрудницей Скотланд-Ярда, другие не в силах были скрыть изумление. Кадир как будто прочел ее мысли. – Вот вы, например, из полиции, я в этом уверен. Хоть вы по каким-то причинам это скрываете. Это… как будто аура. Трудно объяснить. Кейт была под впечатлением, однако не стала комментировать его заявление. Оставалось только догадываться, что в его жизни привело к такому перелому. Судя по его речи, Кадир явно был образован и далеко не глуп. По какой прихоти судьбы его забросило сюда, на этот бетон? Дома на него давили стены, так он сказал. Кейт вспомнила, как они с Калебом сидели в его машине, перед домом Майкла Купера. Он говорил тогда, что ей необходимо взять себя в руки, что в мире каждый день ломаются судьбы, и многим приходится куда хуже, чем ей. – А этот человек… Он хотя бы представился? – спросила Кейт. – Нет. Просто подошел ко мне и заговорил. Понизив голос. Другие, которые из полиции, все говорили со мной громко и четко. А он… не такой. Он мне не понравился. – Вы сообщили в полицию? – Нет. Меня просто высмеют. Это же только чувство. – А что именно он говорил? Кадир задумался. – Спрашивал, знаю ли я Грейс. Нет, он выразился иначе. «Вы знаете девочку, которую все разыскивают? Которая видела того, кто убил полицейского?» Кейт вздрогнула. О том, что Норман Доурик в прошлом служил в полиции, до сих пор никому не сообщали. – Вы уверены? Он так и сказал – полицейского? – Абсолютно. Я и сам удивился. Даже я не опознал в бедняге полицейского. Думаю, никто из здешних не знал. – И что вы ответили? – Я не дурак, – сказал Кадир. – Я ответил, что не знаю о том, что она видела. Знаю только, что она нашла тело. Тогда он потерял терпение. Хотел знать, где живет Грейс. Я показал. Какой смысл скрывать? – И он отправился туда? – Да. Но не волнуйтесь, Грейс там нет. Это последнее место, где она стала бы искать укрытие. Для нее нет места более опасного. – А как выглядел тот человек? – Высокий. Очень крупный. Светлые волосы. Нет, он выглядел вполне прилично. Только похож на какого-то… фанатика. Он мне не понравился. Кейт задумалась. Кадир хоть и был умен, однако не мог знать всего. Существовала довольно высокая вероятность, что этот крупный, фанатичного вида человек со светлыми волосами служил в полиции Ливерпуля. А там знали, что Доурик в прошлом был полицейским. Но все остальное не поддавалось объяснению – лишь вызывало вопросы. Кейт достала визитку, подписала свой номер в Скалби и мобильный, после чего протянула Кадиру. – Вот. Пожалуйста, позвоните, если что-нибудь произойдет и покажется вам странным. Или вдруг что-то вспомните, но по каким-то причинам не захотите говорить об этом полиции. Кадир взял карточку. – И все-таки вы из полиции. Я так и знал. Лондон, Скотланд-Ярд… Ого! – Но я не на службе, – объяснила Кейт. – Могу я на вас положиться? Позвоните. – Хорошо, – пообещал он. Кейт направилась к дому, где жила Грейс. Хенвуд подтвердил, что накануне к ним заходил какой-то человек и расспрашивал о Грейс. Даррен вполне честно ответил, что не знает, где могла бы скрываться их дочь. – И этот человек не представился? – спросила Кейт. – Не назвал имени, не показал удостоверение? Вообще ничего? – Нет. Я думал… думал, что всё в порядке, – пробормотал Хенвуд. Он изменился до неузнаваемости, от былой самоуверенности не осталось и следа. В это серое дождливое утро он выглядел жалким, нервным и запуганным. В квартире еще держалось тепло после недельной жары, поэтому Даррен стоял босиком, в поношенных шортах и белой майке, пропахшей по́том. Не похоже было, чтобы он спал этой ночью, но вовсе не тревога о дочери лишила его сна – Даррен Хенвуд тревожился за себя. Вся эта ситуация его пугала. Его дочь внезапно оказалась главной свидетельницей в деле об убийстве, и теперь ее усиленно разыскивала полиция. При этом могло выясниться, что Грейс годами подвергалась издевательствам, а то и вовсе физическому насилию. До этого дня девочкой никто не интересовался. Но теперь… Даррен был неглуп. Старший инспектор из полиции Йоркшира, заходивший к ним во вторник, сразу понял, что здесь творилось – что Даррен жестоко обращался со своей дочерью или того хуже. И он не скрывал своего презрения к нему. И эта женщина, которая стучалась к ним уже во второй раз, тоже обо всем догадывалась. Неудивительно, что Даррена то и дело бросало в пот, и он не мог уснуть. Наверное, больше всего ему хотелось просто раствориться в воздухе. – Вы говорили о собственной дочери с посторонним человеком, даже не спросив, кто он и по какому праву задает вопросы? – изумилась Кейт. Даррен вытер пот со лба.