– Еще полчасика посидим, переварим – и буха-а-ать, – выпуская струю дыма из-под козырька в дождь, широко улыбнулся Ринат. Леха с Игорем засмеялись, потому что это был тот самый Наташка, несмотря на худобу и такое долгое непривычное молчание. Как будто его улыбка вернула все на свои места. – Че, фурага, гитару возьмешь? – выкидывая папиросу под дождь, сплюнул Игорь. – Главное, водку не забыть, а гитара будет, – еще шире улыбнулся Наташка, поднимаясь по ступеням. Леха впечатал запятую окурка в голубую штукатурку дома и посмотрел на построенный в песочнице домик из досок и веток. Котята спали в нем еле различимыми темными пятнышками. * * * Леха откинулся на лавку, затылком касаясь прохладной деревяшки. Фонарь высвечивал свежую зелень распустившихся почек, а еще голая ветвь повторяла изгиб трещины над его кроватью, но он этого не заметил. Мгновение, наполненное начавшимся опьянением, и теплом Иркиного бедра под левой ладонью, и запахом прошедшего дождя, прервалось истлевшей в пальцах, забытой папиросой. Леха точным щелчком послал окурок в урну. – Играть не разучился? Ринат тяжело поднялся со скамьи и, сев на корточки перед слушателями, начал крутить колки гитары. – Игорь, не щепись, – взвизгнула Ветка, но Цыганков остался непроницаем. Леха отметил его прекрасное настроение и решил сегодня обязательно поговорить с ним про платину. Ринат резко ударил по струнам, завыл не своим, жалостливым голосом, и сквер Калинина вздрогнул. Ночью я родился под забором, Черти окрестили меня вором. Мать моя родная назвала меня Романом… – Ринатом! – успел вставить дежурную шутку Игорь. – А кореша прозвали фургопланом. О-о-о! Пока голуби летели над зоной, не встречая преград, при этом успевая целоваться на крыше, Лехе показалось, что не было последних лет на заводе и не надо ни о чем беспокоиться, а технарь можно прогулять, ведь молодость никогда не кончится. Он забыл про платину, про то, как просыпается каждую ночь, и самому себе не признается, что высматривает в темноте улицы автомобиль майора. Общая ностальгия была тут же смыта водкой. Девушки скромно приложились к вину. – Давай что-нибудь красивое, – освобождаясь от Лехиных объятий, попросила Ира. – А то все одна тюрьма. Ринат авторитетно кивнул, для важности покрутил колки и начал на мотив «Марша рыбаков» из «Генералов песчаных карьеров». – На сквер Калинина упал тума-а-ан, – с дальних лавок песню подхватили. – Я пью вино, я фургоплан… – Че, про армию-то что-нибудь расскажешь, дембель? – с последним аккордом спросил Игорь. – Да че рассказывать? – меняя гитару на папиросу со стаканом, отозвался Ринат. – Нечего там делать, два года впустую гоняют. Я поначалу старался, хотел хлеборезом стать, а когда они узнали, что я техникум кулинарный закончил, думаете, на кухню меня пустили? Не. До дембеля про пирожки шутили и говном кормили. Ринат выпил залпом и шумно занюхал собственным кулаком, потом затянулся и выпустил дым через ноздри. Потом увидел, как изменилось лицо Игоря, замолк и обернулся. По аллее к ним шли два комсомольских дружинника. – Распиваем в неположенном месте? – Дембеля празднуем, – почти дружелюбно ответил Ринат. – Че, нельзя красноармейца как полагается встретить? – лениво поднялся с лавки Игорь, ровняясь с Наташкой. Леха шумно выдохнул и, жалея, что опять придется отпустить теплую Иру, встал рядом с друзьями. Комсомольцы были в меньшинстве и без сопровождения милиции. – Не нарушайте, – строго, но неубедительно сказали дружинники. Игорь недвусмысленно сплюнул им под ноги. Комсомольцы, пытаясь сохранить лицо, неторопливо пошли дальше. – Зассали комсюки, – громко бросил им вслед Цыганков и вернулся на лавку к притихшей Ветке. * * * По дороге к Иркиному дому девушки ушли вперед, а парни шли позади, передавая друг другу бутылку вина, не тронутую девочками. – Тебе правда Игорь нравится? – поеживаясь от ночной прохлады, тихо спросила Ира и, не получив ответа от Ветки, добавила: – Я его боюсь иногда. – Он не такой. Знаешь, он бабке Томе помогает. – Это глухая, что ли, со второго этажа? – Ага, свиней ее кормит, чистит даже сарай. Отца пьяного на себе таскает. Не то чтобы он мне нравился, жалко его как-то. Знаешь, как пес на цепи, на всех лает, рычит, а ведь это потому, что его никто не гладит. – Вот только он никого не пожалеет, – отозвалась Ира. – Себя жалеть надо. Ветка пожала плечами. Перед подъездом своей хрущевки Ира махнула рукой и скрылась за дверью. Ринат с Игорем весело переглянулись, но при Ветке шутить про их с Лехой отношения не стали. – Я, знаете, че в армейке подумал, – на обратном пути, начал заплетающимся языком Ринат. – Вот сегодня напьемся, завтра поболеем, а в понедельник я на рынок пойду. Буду рубить мясо. Деревенские его будут привозить, а я рубить. Буду рубить лет 10–15, пока не повысят, это если повезет, а потом буду смотреть, как другие рубят. – Ты два года над этим думал, Наташка? – обернулся Игорь, шедший чуть впереди, рядом с Веткой. – Я не это хотел сказать, я про другое, ну, про то же, – Леха заметил, что хоть Ринат и пьян, но необычайно серьезен. – Я вот подумал, если у деревенских мясо брать, а потом самому покупателям толкать, это ж вся выручка себе в карман. – Это ж спекуляция, к тебе ОБХСС придет, – сказал Леха. – Да, херня, – отмахнулся Ринат. – Отец замначальника рынка, на мясе сидит. Подмазать директора, посадить ваньку из села на продажу, и никто ничего докажет. – Че так не сделаешь? – Машина своя нужна, хотя б «жигуль» для начала. Отец, может, даст тысячу, а где я остальные пять достану? В общем, я посчитал, мне и так и эдак до восемьдесят пятого года мясо рубить, если не до девяностого. Они дошли до родной Свободы. Ветка пожелала всем спокойной ночи и, сказав Ринату, что рада его приезду, ушла. Выпивка кончилась, но просто так разойтись уже было нельзя. – Надо больше было брать. – Пойдем к Верке-самогонщице, там отоваримся. – У меня гитара… – Оставь ее под лестницей, никто не возьмет. Ринат сшиб плечом деревянную дверь и с грохотом уронил гитару где-то во тьме подъезда. Он сегодня дембель, и ему можно было и не такое. Игорь и Леха передавали друг другу папиросу и смотрели, как Наташка, пошатываясь, возвращается. – Совсем в армии сноровку потерял? – До самогонки доживешь? Ринат расплылся в улыбке и медленно кивнул. * * * Они прошли за сараи, сквозь дыру в железной сетке теннисного корта, непонятно для кого здесь поставленного и никогда по назначению не использованного. Дальше – по тропинке через пустырь за квадратом сараев, между тополей, пока голых и прозрачных лысых кустов. – Если мы тебе пятак подкинем, в долю возьмешь? – неожиданно сказал Игорь. – Чего? – На машину пять тысяч.