— Меня вырвало кучей щенячьего чау-чау… ну, знаешь, кукурузные или рисовые хлопья с арахисовым маслом, растопленным шоколадом и сахарной пудрой? И с тех пор я не могу есть арахисовое масло. — Спасибо, что поделилась своей историей о рвоте арахисовым маслом, пока я ем арахисовое масло. Я оглянулась через плечо, возвращая масло в холодильник. — Упс. Извини. Корица? Он кивнул на полку со специями у плиты. — Сахар? — я схватила корицу. — Кладовая. — Где у тебя кладовая? — Дверь справа от тебя. — Он откусил большой кусок тоста и кивнул на дверь шкафа. — Здесь? — я открыла дверь, зажгла свет в скрытой кладовке и вошла внутрь. — Здорово. — Вторая полка справа, прямо за спиной. Я взяла с полки пакет тростникового сахара и вышла из потайной кладовой. — Ты построил этот дом? — Я. — Серьезно? Он усмехнулся. — Если ты не веришь, что я действительно мог построить этот дом, тогда почему вообще спросила? Я пожала плечами. — Просто поддерживаю разговор. — Я изо всех сил старалась изобразить спокойствие. На самом деле, я была на взводе. Восемнадцатилетняя. В новом штате. Мамы нет в городе. Живу с двадцативосьмилетним мужчиной, который арендует большую часть пространства в моей голове. Он доминировал над моими мыслями и портил их. Он даже прерывал мои молитвы. Я быстро обнаружила, что моя периодическая злость на него была вызвана тем, что он заставлял меня думать и чувствовать вещи, которые казались мне греховными. Я задумалась, могла ли я невинно влюбиться в него? Он не был женат. И если я не буду провоцировать его, может ли это быть большой проблемой? Настоящим грехом? — Я построил его три года назад. Мой отец — электрик. Мой дядя — водопроводчик и сварщик. Я начал работать в строительной компании, когда мне было четырнадцать, летом. И мне это нравилось. Я знал, что хочу строить дома. Поэтому папа и дядя помогли мне встать на ноги, и начать работать. И дела пошли в гору. У меня больше заказов, чем я и моя бригада можем осилить в большинстве дней. — Так у тебя есть бригада? — я заняла место у стойки, оставив два стула между нами, и он ухмыльнулся, заметив, что я избегаю близкого соседства с ним. — Значит ли это, что ты больше не строишь дома? — Сейчас я меньше строю, но все еще делаю много плотницкой отделки в домах, которые мы строим на заказ. Я не была уверена, что это значит, но не хотела снова выглядеть этой «девчонкой с глазами оленя», поэтому кивнула, как будто все поняла. — Ты когда-нибудь был женат? — Почему? Почему это случилось снова? Почему я не могла контролировать свое любопытство? — Нет. А ты? Я улыбнулась над своим тостом, вытирая корицу и сахар с губ. — И ежу понятно. — Парень? Я сделала это. Я начала. И он вскочил на борт, заставив меня пожалеть о сказанном. — Нет. — Девушка? — спросил он. Я мотнула головой в сторону, остановившись на середине жевания. — Эм… нет. Он отпил кофе и пожал плечами. — Не смотри так обиженно. Тебе восемнадцать. Ты должна быть достаточно взрослой, чтобы не обижаться на такого рода вопросы. Нет ничего плохого в том, чтобы быть лесбиянкой. — Я… Я… — Сглотнув, я покачала головой. — Я не говорила, что есть что-то плохое в том, чтобы быть лесбиянкой. Это не их вина. — Не их вина? — его челюсть упала. — О, Боже, мне стыдно за тебя. — Что это значит? — я отложила свой тост, больше не чувствуя голода. Не то чтобы я была голодна, потому что было слишком раннее утро, чтобы есть. — Я уверен, что намек на то, что быть лесбиянкой — это «не их вина», не принесет тебе очков в глазах многих людей. Я чувствовала себя загнанной в угол. Я не знала, что сказать. Я знала все, что говорили мне мои бабушка и дедушка, и все, чему меня учили в христианской академии. — Ты понимаешь, что я имею в виду, — тихо сказала я. После нескольких секунд разглядывания меня, он кивнул. — Понимаю. Я знаю, что ты имеешь в виду. Но не каждый бы понял. — Ты гей, — сказала я, когда до меня дошло. Все так ясно. Конечно, моя мама не была с ним. Он был геем. Это объясняло его реакцию на мои слова. Без тени обиды он покачал головой. — Нет. Я не гей. Я нахмурилась. — Это неправильно. — Вытерев губы, я пожала плечами. — Меня учили, что это неправильно. Он несколько мгновений смотрел на последний кусочек своего тоста, прежде чем положить его в рот. Он слегка пожал одним плечом. — Хорошо, что ты вырвалась из этого места, которое они называли школой. Теперь ты можешь, блядь, думать самостоятельно. Сморщившись от того, что он использовал слово на букву «б», я почувствовала себя неуверенной и совершенно незащищенной. Я и не подозревала, что Фишер Мэнн так многому научит меня за то время, что мы провели наедине. Глава 6 — Что? — я посмотрела вниз на свои джинсы, серую футболку и белые мокасины, когда Фишер прислонился к задней части своего грузовика, подперев одной ногой бампер сзади, а глаза слишком вольно осматривали меня. — Примерно семьдесят процентов моей молодой мужской команды попытаются залезть к тебе в трусики. Я сделаю все возможное, чтобы они не терлись о твои ноги и не облизывали твое лицо, но я хочу, чтобы ты помнила: они ходили в государственную школу и лишились девственности до того, как смогли легально водить машину. Я обняла себя руками за талию. — И это обстоятельство делает нормальным вести себя как животные? — Нет. — Он засмеялся, отталкиваясь от грузовика. — Они не животные. Просто парни ведут себя как мудаки, потому что у них не было хорошей женщины, которая бы держала их члены в узде. Дай им день или два, чтобы привыкнуть к тебе, прежде чем подавать жалобы на сексуальные домогательства из-за того, что они не так на тебя посмотрели или слишком громко свистнули. Они хорошие работники. Они нужны мне больше, чем ты. Я должна была обидеться на то, что он предлагает мне закрывать глаза на плохое поведение его команды в течение сорока восьми часов, но я не обиделась, потому что была слишком озабочена словами, что я ему не нужна. — Если я не более чем обуза, то могу не работать на тебя. Уверена, есть много других людей, которые с радостью примут меня. Команда Фишера? Ха! Он смотрел на меня непонимающе, редко удерживая свой взгляд на моем. Мои сиськи? Да, они были у него в приоритете. — О… — он заставил свой блуждающий взгляд вернуться к моему лицу, — … уверен, что многие с радостью бы наняли тебя. Но пока что ты моя. Так что, садись в грузовик. Хотела ли я быть его? Пфф… Нет.