— Держи, это на ремонт. Не забыл, что говорить надо? Тот поспешно спрятал деньги и закивал. — Эй, зачем обижаешь. Будь спокоен, не первый раз… Сыщик невесело усмехнулся, достал мобильник и по привычке набрал номер начальника убойного отдела. Секретарша Шабанова ответила, что генерал здесь больше не работает. Она хорошо знала Крюкова и на прощанье по секрету сообщила ему. — Евгений Геннадиевич теперь начальник частного охранного предприятия «Щит и меч». — И дала ему номер телефона. * * * От прокуратуры на место перестрелки снова приехал следователь Кибальчич, а следом появились и оперативники убойного отдела. Крюкову стало казаться, что кроме Кибальчича в Москве следаков вообще больше не осталось. Оперативники знали Крюкова, и допрос не занял много времени. Положение тел убитых, простреленные стена закусочной и куртка сыщика целиком соответствовали его версии событий. Правда, свидетелей оказалось негусто — один Ашот. Он объяснил, что в этот момент сам стоял за стойкой. Посетители же разбежались по понятным причинам, как только началась стрельба Его показания совпали с показаниями Крюкова. Типа — сыщик вошел, увидел хулиганов. Они нецензурно выражались и распивали крепкие спиртные напитки. В ответ на замечание выхватили огнестрельное оружие и устроили бесплатный тир. Капитан Крюков вынужден был открыть огонь на поражение. Это и поразило всех троих. С улицы стрельба была хорошо слышна, но отличить звук выстрелов ТТ от «Макарова» смог бы только опытный специалист. Так что с этой стороны у Крюкова также все было в порядке. Табельный пистолет, из которого были убиты отморозки, Крюков сдал на экспертизу. На прощанье он, не удержавшись, бросил Кибальчичу: — Как же ты их на свободу-то выпустил, юный следопыт? Но тот только поморгал в ответ с дурацким видом. Да, вот уж действительно, стыд глаза не ест. С начала Крюков отправился в отдел. О происшедшем следовало доложить прямому и непосредственному начальнику — полковнику Галкину. Конечно, старик снова примется пить кофе пополам с валерьянкой, но тут уж ничего не поделаешь. Переться добровольно на расправу к Альпенгольду Крюков не собирался. Только по приговору суда или под воздействием неодолимой силы. Время было обеденное, коридоры управления были пусты, двери кабинетов распахнуты. В помещениях царили тишина и полумрак — Альпенгольд распорядился экономить электроэнергию. Только где-то вдали позвякивало ведро, когда его задевала шваброй уборщица. Неожиданно тишину прорезал дикий вопль на высокой ноте. — Есть! Попалась! — обрадованно вскричал Крюков. Но не тут-то было. Едва не сбив капитана с ног, мимо него прогалопировал Нечаев Тимур Тимурович. Лицо, плечи и прочие детали корпуса майора, кои принято увековечивать в виде бронзовых бюстов, были у него щедро посыпаны родам и новым порошком. Капкан сработал. «Альпенгольд мне такого надругательства над любимым холуем не простит, — подумал Крюков. — Будет лучше, прямо сейчас начать подыскивать себе новое место работы. Как там называется частная лавочка Женьки Шабанова? «Щит и меч»? Очень хорошо, тем более, что у них там, кажется, три вакансии образовались». Сыщик, стараясь не привлекать внимания, вышел из управления и поехал искать новую контору своего друга. * * * Опальный генерал Шабанов, коротавший рабочее время в довольно обшарпанном кабинете на пару с пузатой бутылкой зеленого стекла, встретил Крюкова как родного, даже лучше. Судя по всему, у Шабанова возникли трудности с привыканием к своему новому статусу, которые он и преодолевал с помощью французской микстуры из провинции Коньяк… Крюков в двух словах изложил суть дела. — На работу? Ко мне? — обрадовался Шабанов. — Хоть сейчас! По капле сакэ, Крюкояма-сан?!.. На самом деле Крюков с Шабановым пили коньяк «Курвуазье» — неплохой, но за это название стыдно брать такие деньги. Пили долго, со средней крейсерской скоростью литр в час. И даже не заметили, как их непринужденное дружеское общение перевалило за третий литро час. Или часо-литр? В общем-то, Крюков сам собирался поплакать Женьке в жилетку; пороптать на свою злую судьбину, но вышло наоборот. Тот не не дал ему и рта открыть, сетуя на интриги завистников и несправедливое устройство общества. Исчерпав собственные аргументы, Шабанов обратился к классике. — Да, Крюк. Нет правды… где? Ах, да, в ногах… Но нет ее и выше! Выкинули, как паршивую собаку! И даже не за штат, не в резерв. На улицу! Знаешь, что это за помойка такая «Щит и меч»? Богадельня для таких, как я. Для тех, кто вполне еще может работать, но для новой элиты рылом не вышел. И за что выперли? Формально — за Чистильщика! Я, видите ли, не могу обезвредить преступника, действия которого вызывают сильный общественный резонанс накануне выборов. А я ведь его почти что вычислил. Брать собирался, а тут бац! И в народное хозяйство! И вот я здесь. Тут в пьяную голову Крюкова пришла удивительно здравая мысль. — А может, тебя потому и вышибли, что ты к Чистильщику близко подобрался? Шабанов вдруг посмотрел на друга совершенно, казалось бы, трезвым взглядом. Хотя это было практически исключено! — Ты знаешь, я и сам так думал, только признаваться себе не хотел. Только уж больно страшно получается. Что же, выходит, кто-то у нас на самом верху Чистильщика прикрывает? Но зачем? Гангстерские войны давно закончились, рынок поделен. Или опять передел собственности, как это у нас принято? Крюков задумался. Мысли его с трудом находили дорогу в извилинах мозга, в ушах стоял шум, и комната качалась, как при шторме, но то, что он выдал вслух, на трезвую голову ему не приходило. — Рынок-то поделен, но не всем нравится — как! — Заявил он тоном политэксперта. — Кому-то очень хочется его перекроить. Ты прав, это все та же гангстерская война, только тихая, партизанская. И Чистильщик в ней — главная ударная сила. А хозяин или заказчик, как хочешь называй, сидит в нашем министерстве. Так что ты вовремя свалил в эту тихую заводь. Шабанов взял пустую тару и приложил ее горячему лбу. Легче от этого не стало, и он понял, что надо выпить. Он встал, опираясь на стол руками, пошатываясь, подошел к сейфу, достал очередную бутылку и налил себе и приятелю еще по одной. — Как сказать, — невесело признался он. — Я пока толком не врубился, но, по-моему, тут тоже не все в порядке. Пятерых сотрудников в одну ночь завалили, как раз накануне моего прихода. Трое, говорят, те самые, что Тодорковского и его семью потрошили. Двоих других в машине взорвали. И знаешь где? По соседству с домом твоего друга Волкова. Как раз там, где его убили. И в ту самую ночь. Все пятеро из так называемого «Отдела безопасности». Меня, хоть я и директор фирмы, к этому отделу на пушечный выстрел не подпустили. Крюков был разочарован: он-то рассчитывал поживиться информацией за счет Шабанова! — А я думал, ты тут главный, — пошутил он, — на хлебное место меня поставишь. Но Шабанов, пропустив его слова мимо ушей, продолжал бубнить свое: — По идее здесь только наши отставники должны работать, ну и бывшие армейские офицеры. А в этом «Отделе безопасности» — ты бы их морды видел — одно урло. Чуть ли не рецидивисты. И, хоть я тут без году неделя, но у меня уже создалось впечатление, что вся остальная контора существует только для прикрытия этого отдела. Они замолчали, потом добавили по чуть-чуть, а потом еще добавили. На этом запасы алкоголя закончилась, и вконец измученный коньяком Крюков засобирался. — Мне п-п-пора. У меня за-за-завтра будет т-т-трудный день. Шабанов, взяв приятеля под руку, пошел провожать его к машине. Мысль его продолжала развиваться, а может, и свиваться, в том же направлении. — Слышь. Крюк, а может, они меня сюда поставили не для того, чтобы я тут за всеми надзирал, а, наоборот, чтобы у них на глазах был? — спросил он, когда они спускались на первый этаж. Двое дежуривших на проходной мордоворотов оторвались от кроссворда, который они решали в силу ограниченности умов в тандеме, и с интересом уставились на друзей. — Кто «они»? — громко поинтересовался Крюков. — А, эти… Оборотни в погонах? — Тс-с-с! — зашипел на него Шабанов. — Ни слова! Они вышли во двор охранного предприятия. Было поздно, и ворота уже были закрыты на ночь. Шабанов крикнул дежурному, чтобы тот их открыл. Вскоре появился, позвякивая ключами, дворник, который, как оказалось, только что закончит свою смену. Это был молодой парень в камуфляжке. — А у вас и дворник имеется? — удивился Крюков. — Ты знаешь, Жека, наш Альпенгольд Чистильщика дворником называет. Ха-ха! — Крюков дружески потрепал дворника по щеке. — Слушай, друг, а ты случайно не киллер, а? Не Чистильщик? — Киллер, киллер, — отозвался тот с доброжелательной улыбкой. С юмором парень попался, не обиделся. Он поддержал Крюкова левой рукой и помог ему дотопать до машины. — Может, тебя подбросить? — забеспокоился Шабанов. — Куда ты такой пьяный поедешь? Или оставайся у меня… Место найдется… Крюков взгромоздился на водительское сиденье и протяжно зевнул. — А я… Я поеду-поеду, потом немножко посплю. Мгновений семнадцать… Потом еще немножко поеду, потом еще немножко посплю. Шабанов с неодобрением покачал головой. Так недолго и в ящик сыграть. Он вспомнил, что когда-то на задворках Склифа видел на стене корявую надпись, выведенную красной краской: «Морг за углом». Очень символично! Это надо писать на каждом перекрестке, чтобы помнили. С другой стороны, как ни крути, в любом случае все дороги ведут именно туда, в морг или, минуя его, прямо на кладбище, а вовсе не в Рим к тамошнему Папе, как все еще думают некоторые католики. Поэтому Шабанов прибег к другому аргументу. — А если тебя заметут по дороге? Стукнут твоему Альпенгольду, будут у тебя неприятности. Крюков запустил двигатель и беззаботно улыбнулся. — А меня и так завтра уволят. Так что мне пофигу. Знаешь, я где-то читал, что когда принц Гамлет узнал, что смертельно ранен отравленной рапирой, и понял, что терять ему больше нечего, — он пересмотрел свое отношение к жизни. — Какой смысл, если он уже отравлен? — поинтересовался Шабанов. — Или он еще долю жил? — Недолго. Зато весело. Дядю как свинью заколол, дружка своего Лаэрта, козла… тоже. Оттянулся, в общем. Ну, пока. Крюков захлопнул дверь и дал газ. «Рябуха» взревела, как болид «Формулы‑1», стрелой вылетела со двора и скрылась из глаз за поворотом улицы. Глава вторая Новый начальник