Возможно, у кого-то коньяк и расширяет сосуды. Но это только у того, кто пьет его по чуть-чуть, маленькими рюмками. Короче, издевается и над собой, и над благородным напитком. Если же им злоупотребить, как это обыкновенно делают нормальные люди, то все сосуды в организме сужаются, причем капитально. С водки такого похмелья не бывает. Наутро Крюков чувствовал себя отвратительно. Идти на службу и разбираться с Альпенгольдом хотелось меньше всего. Пусть увольняет заочно. Но многолетняя привычка и верность принципам заставили сыщика подняться, принять душ, выпить большую чашку крепчайшего кофе и спуститься к машине. Он не помнил, как доехал до дома, и был страшно удивлен, не обнаружив на корпусе машины свежих повреждений. При этом вчера он умудрился каким-то образом втиснуть свою «рябуху» между «Жигулями» и «мерседесом» в такую узкую щель, куда не влез бы и «Запорожец». Сейчас он не смог бы не то что выехать, но даже пролезть в салон «рябухи». Но ведь вчера-то он каким-то образом вышел из нее? Как?!! Пока Крюков обдумывал, что делать в этой ситуации, пришел сосед, хозяин «мерседеса», сел в него и укатил. Теперь и Крюков мог воспользоваться своей машиной. Ему припомнилась весьма кстати старая туркестанская поговорка: «Сиди тихо, жди и не дергайся, и мимо тебя пронесут труп твоего врага». В салоне машины он нашел относительный порядок. Даже стекло одной из задних дверей, уходя вчера, не забыл приспустить. Он всегда так делал для вентиляции салона. Что ж, как говорится: пьян да умен — два угодья в нем. Крюков наклонился и осмотрел пол — не стошнило ли его вчера. Следов рвоты он не обнаружил, но нашел нечто интересное. Под водительским сиденьем лежала фотография, на которой были изображены в обнимку Волков и Маша Тодорковская. Эту фотографию Волков недавно выронил из бумажника, когда сидел здесь, в машине. Но Крюков готов был поклясться, что тот подобрал снимок и спрятал в карман. Гул в голове не позволял сосредоточиться. А может, Волков еще раз выронил фотографию? Как бы то ни было, Крюков забросил фото в бардачок и забыл о нем. Кажется, это был первый день в истории, когда опер не только не опоздал на работу, но и приехал чуть раньше положенного. Он решил, что к Альпенгольду заходить нет смысла, а лучше сразу получить обходняк в отделе кадров. Наверняка приказ об его увольнении уже подписан и завизирован. Но его намерения в корне пресек дежурный по управлению. Увидев сыщика, он тут же заявил. — Крюков, тебя начальник просил зайти, как только появишься. Просил? Альпенгольд в жизни никого ни о чем не просил, только приказывал. — Какой начальник? — сыщик решил все же прояснить обстановку. — Галкин? — Нет, начальник управления. В общем, этого и следовало ожидать. Крюков без энтузиазма направился на второй, генеральский этаж. Приемная была еще пуста, даже секретарши не было. Дверь в кабинет генерала была распахнута настежь. «Это чтобы ничто не помешало, когда я буду пробкой вылетать отсюда!» — успокоил себя Крюков. Он постучал костяшками пальцев по дверному косяку и вошел. За генеральским столом, задрав ноги на палисандровую столешницу, сидел Щеглов и задумчиво поглаживал аккуратную, волосок к волоску, бородку. Он не сразу заметил вошедшего. А заметив, самодовольно ухмыльнулся. — Меня начальник управления вызывал, — пояснил удивленный донельзя Крюков, продефилировав через всю комнату в направлении ботинок Щеглова. — Где он? Щеглов посерьезнел и принял более приличное положение, опустив ноги на пол. — Если тебе нужен начальник управления, он перед тобой. Точнее, временно исполняющий его обязанности. Но это только до формального утверждения в должности. А Альпенгольда теперь больше не увидишь. — Неужели приказал долго жить? — с надеждой в голосе спросил Крюков. — Долго жить? Ну, нет, — успокоил его Щеглов. — Скорее так: приказал долго пахать. Он уволен в связи с полным служебным несоответствием. Да ты проходи, присаживайся, — сказал он, щеголяя своим либерализмом, и указал на стул, стоявший с боку стола. «Неужели Бог действительно существует? — подумал Крюков. — Во всяком случае, это еще один аргумент в его пользу!». И он не заставил себя просить дважды. Щеглов продолжал разглагольствовать с видом кудесника. — Я тут подумал, посоветовался… сам с собой. Хочу Галкина сделать своим заместителем, а тебя двинуть на его место. Засиделся ты в операх, пусть даже и в старших. Пора и поруководить людьми. Тарасова я вместо себя уже на отдел поставил. Что скажешь? Крюков в течение всей своей сознательной жизни, начиная с детского сада и пионерской организации, делал все возможное и невозможное, чтобы не делать карьеры. Поэтому этот удар судьбы ошеломил его и выбил из колеи. Происходящее он воспринимал, как сквозь туман. — Надо подумать, — только и сумел произнести он. Щеглов был явно разочарован и не скрывал этого. Он то думал, что Крюков в порыве благодарности припадет к его стопам и даст клятву верности по гроб жизни. Но капитану легче было себя самого в задницу расцеловать… Когда Крюков вышел из кабинета начальника, его ожидал еще один сюрприз. За столом секретарши сидела вчерашняя уборщица «два по двадцать». Быстро растет девочка! Что ж, начальству виднее, как распоряжаться кадрами. Пока Крюков добрался до своего кабинета, весть о смене руководства успела облететь все управление снизу доверху. По дороге ему встретился Тэтэ. Его волосы еще носили следы родаминовой краски, остальное он, вроде бы, оттер. Он прошмыгнул мимо сыщика и нырнул в дверь туалета, прижимая локтем красную папку. В комнате оперсостава горячо обсуждали перемены. Больше всех распинался ветеран отдела старик Альбертыч. — Да вы ничего не понимаете! — горячился он. — Я Щеглова давно вот с таких лет знаю! С ним работать можно. Его лучший друг и вечный оппонент Киселев, напротив, пребывал в унынии. — Щегол по головам ходит. Для него люди — навоз. Ты видел, на чем он ездит? «Мерсы» меняет чаше, чем я носки. А часы за тридцать штук? Баксов, не рублей. По только сидеть за него ты будешь. Вы как хотите, а я уволюсь. Крюков прошел к своему столу. Следы родамина еще виднелись на его поверхности и на полу. Хорошая ловушка получилась. — Мужики, — сказал вдруг Киселев. — Папку красную никто не видел? Она вот тут, на столе лежала. — Красную, говоришь? — переспросил Крюков. — А Тэтэ здесь случайно не крутился? — Был, — подтвердил Альбертыч. — Вынюхивал что-то. Крюков развел руками с видом крайнего сочувствия. — Тогда не ищи свою папку. Я видел, как Тэтэ ее в сортир отнес. Наверное, с туалетной бумагой перепутал. Или перед новым начальником выслуживается. — Блин, что же теперь делать? — растерялся Киселев. Крюков в ответ лишь пожал плечами. — Ничего. Ты же только что собирался увольняться, — он на минуту задумался. — Знаешь, Киса, а не пошел бы ты… к Жене Шабанову. В «Щит и меч». От меня привет передашь. Скажешь, что я тебя прислал. Вместо себя. Давай, туда дуй! Мне еще тут кое-какие вопросы порешать надо. * * * Вопросы у Крюкова были адресованы к новому начальнику управления Глебу Щеглову. Сыщик шел к нему просить аудиенции, но увидел, как тот выходит из дверей своего кабинета, толкая впереди себя следователя прокуратуры Кибальчича. Всегда спокойный и иронично-снисходительный, сейчас Щеглов гремел и клокотал, как вулкан Попокатепетель. — Крюков профессионал, а не крючкотвор вроде тебя! — орал он, пихая следователя область поясницы. — Он с преступниками воюет, а не язык чешет! И если он в чем-то ошибся, то я сам его поправлю, понял? Так что отныне прошу не мешать моим сотрудникам выполнять свои обязанности. Со всеми вопросами обращайся ко мне. Я отдаю им приказы, я и отвечаю за них. А то вы там у себя прокуратуре оборзели в конец! С преступностью бороться — это вам не с голыми бабами перед телекамерой позировать! Бледный Кибальчич оторвался от полковника и молнией пронесся мимо Крюкова. Щеглов остановился, переводя дух. Потом подошел к капитану, деликатно взял его под руку и завел в предбанник своего кабинета. Миткова‑2 тотчас же уставилась на Крюкова своими шемаханскими глазищами. — Извини, Крюк, твое повышение по службе задерживается. Но, думаю, ненадолго, — виноватым тоном сказал новоиспеченный начальник управления. — Да я и не особенно стремлюсь, — сконфуженно произнес сыщик. Он никак не ожидал, что его скромная персона может стать яблоком раздора между двумя правоохранительными ведомствами. — Я поговорить хотел. Щеглов нетерпеливо подергал себя за кончик бородки. — Знаешь, старик, я сегодня поляну накрываю по случаю моего назначения. Подождешь до вечера? Все вопросы лучше за поллитрой решать. Договорились? Ну вот и о'кей! — он залихватски подмигнул капитану и решительным шагом направился в свой кабинет. Секретарь-уборщица с неподдельным интересом наблюдала за происходящим. Крюкову ничего не оставалось, как несолоно хлебавши вернуться восвояси. * * * Не успел Крюков занять место за своим столом, как его мобильник снова исполнил песенку про «мани-мани». Звонил один из старых приятелей, Артем Карабинович. Это был серьезный предприниматель, не чета мелкому проглоту Смоторчуку. — Привет, Крюк, у меня через час стрелка. Ты не подстрахуешь? Оплата по двойному тарифу. Крюков напрягся. — Не понял? Тебя ведь «покровские» крышуют. У них что, патроны кончились? — Понимаешь, стрелка назначена в центре, в ночном клубе. «Эльдорадо» называется. У моих ребят стволы, сам понимаешь, незаконные. В помещение они их пронести не смогут. Я боюсь, что другая сторона с ментами придет или с частными охранниками. Крюкову такой расклад определенно не понравился. — А я против них один буду? — Потому и тариф двойной. Ты один троих стоишь, — польстил оперу Карабинович. — Тогда почему тариф двойной, а не тройной? — Не наглей, ментяра! — многолетнее знакомство давало бизнесмену право на фамильярность. — К тому же мои быки, хоть и без стволов, в случае чего тебя поддержат. Ты нам больше для представительства нужен. Так я жду? — Ладно, уже еду, — неохотно согласился сыщик. * * * Крюков подъехал к ночному клубу «Эльдорадо» за десять минут до назначенного времени. Увеселительное заведение, включающее в себя казино, гостиницу, ресторан, дискотеку и еще бог знает какие злачные места, уже издалека привлекало внимание колоссальными размерами. Оно имело вид усеченной ступенчатой пирамиды майя или ацтеков, и соответствующим образом было оформлено.