Колян злобно ощерился. — Работа такая. Мы запачкаться не боимся, не то что некоторые. А вот каким ветром тебя, мусорок, сюда принесло? Ты же грязи не любишь. Слабо тебе на кровь поглядеть? Убийцы вернулись к занятиям, прерванным появлением Волкова. Вслед за Коляном он прошел в комнату. Там на полу лежали тела мужчины, женщины и ребенка. Руки, ноги и рты их были замотаны скотчем. У женщины скотч на губах был разрезан. Смотреть на изуродованные тела было невозможно без содрогания. Волков хотел было выйти, когда заметил, что веко у женщины дрогнуло. — А ребенка-то зачем? — глухо спросил он. Колян сплюнул на пол и показал рукой на трупы рукой. — Ты что, не въехал? Эта баба — секретарша Тодорковского. Он ей крепко доверял. Не могла она не знать про его бабки. А какое лучшее средство развязать бабе язык? Ребенок. Это и козе понятно. — И как? Развязал? — Волков с трудом скрывал симптомы ненависти. Колян расплылся в торжествующей улыбке. — А это, мусор, не твое дело. Ты, ваше, чего приперся? Щегол с тобой бабки подогнал? Волков неторопливо расстегнул куртку. — Нет, бабки я не принес. Только калькулятор. — Чего? Какой-такой калькулятор? Ты че гонишь, мусор!.. Волков в ответ лишь улыбнулся и скользнул по нему холодным взглядом. — Механический калькулятор. Машинка такая для окончательного расчета. Не видал? Погляди! Он одним движением извлек из-за спины наган с глушителем. Раздался едва слышный хлопок, и Колян завалился лицом в свой раскрытый кейс с ножами. Волков легким бесшумным шагом, словно передвигаясь по татами, переместился в коридор. Гнида был целиком поглощен отмыванием пятен крови на милицейском кителе. Пуля попала ему в затылок, прошла навылет, и последнее, что он увидел в своей непутевой жизни, было круглое отверстие на лбу его собственного отражения в зеркале. От толчка Гнида ткнулся в него толовой, оно с громким стуком рухнуло на пол, а секундой спустя на его осколки приземлился сам отморозок, теперь уже бывший. На звук разбитого стекла из кухни вышел Слон, который обследовал холодильник на предмет чего-нибудь пожрать. — Что за звон? — недовольно пропитал он. — Гнида зеркало разбил, — сообщил Волков. — Плохая примета, к покойнику. И выстрелил Слону в сердце. Хлопок, как и предыдущие, был еле слышен, но грохот падения огромного тела, казалось, сопровождался тектоническим сдвигом. Следовало поторопиться: соседи могли проявить интерес к событиям за стеной. Волков вернулся в комнату и наклонился к женщине. Она определенно была жива. Ее муж, похоже, также подавал признаки жизни. Волков не без содрогания оглядел обоих. Размолотые в кашу конечности, обугленные туловища и головы. Нет, с такими травмами не живут. Волков приставил глушитель к голове мужчины и нажал спусковой крючок. Затем проделал то же самое с женщиной и, на всякий случай, с ребенком. Потом вышел в коридор. Гнида лежал с аккуратным отверстием в затылке, Колян тоже не дышал, но внутри гигантской туши Слона что-то клокотало и хрипело. Пришлось добить и его. Эта пуля была последней. Опер тщательно оглядел комнату, наскоро обыскал карманы бандитов. Их деньги и документы могли бы ему теперь занадобиться… Когда за его спиной захлопнулась входная дверь, Колян, не подававший признаков жизни, застонал и перевернулся на спину. Все это время он с трудом сдерживался, чтобы не застонать, так как был уверен, что Волков его добьет. Колян, всхлипывая от боли и жалости к самому себе, с трудом дотянулся до оставленного в кейсе мобильника. Все, что он смог сделать, это нажать нужную кнопку. Умная трубка сама набрала номер, забитый в ее память. Послышались длинные гудки. * * * В кабинете начальника второго отдела управления спецслужбы сидели двое. Полковник Щеглов развалился в кресле, по-шерифски забросив ноги на покрытую пластиком поверхность солидного письменного стола. Он что-то говорил с озабоченным видом, а его заместитель подполковник Тарасов ловил каждое слово своего командира. Беседу прервало верещание мобильника Тарасова. Он взял трубку. По мере того, как он слушал, лицо его все больше мрачнело. Он принял сообщение и, не говоря ни слова звонившему, отключился. — Глеб, у нас проблема, — в волнении начал он. — Волков то ли ссучился, то ли крыша у него поехала. Гниду и Слона завалил наглухо, Колян доходит. Просит прислать лепилу. В смысле — доктора. Щеки и лоб Тарасова покрылись потом, он покраснел, руки у него затряслись. — А номера счетов он достал? — спросил Щеглов раздраженно. Тарасов пожал плечами. — Про счета он ничего не сказал. Отключился. Шарапов вскочил и в ярости ударил кулаком по столешнице. — Отключился?! Лепилу ему, уроду? Немедленно пошли кого-нибудь добить этого козла. Ну надо же, урло проклятое! Ничего по-человечески сделать не могут. Так, чтобы потом за ними не переделывать. Я их, отморозков, и сам собирался списать в ближайшее время. Давно заслужили. А у Волкова, значит, крышу сорвало? Надо думать, из-за этой сучки, дочери Тодорковского. Машкой ее, кажется, звали? Полковник принялся курсировать из угла в угол, бормоча ругательства. Наконец, взяв себя в руки, он произнес уже спокойнее. — Плохо мы с тобой работаем, Володя. Грубо. Через Волкова в качестве жениха мы бы гораздо вернее до бабок Тодорковского добрались, чем через Коляна с его мясниками. Вместо этого двойной облом. А ведь ты, Володя, мне за Волкова головой ручался. И полковник Щеглов со всего размаха врезал заместителю кулаком в лоб чуть выше переносицы. Тот отлетел в угол кабинета, сбив задом пару стульев. Щеглов подошел к нему, Тарасов инстинктивно закрылся, ожидая нового удара. Но его не последовало. — Ладно, не симулируй, поднимайся, — Щеглов протянул заместителю руку. — Лобная кость — самая крепкая в организме. От нее иногда револьверная пуля рикошетит. Не ты один виноват, тут и мой недочет. Тоньше надо с людьми работать. Вот тебе и Волков! На вид мразь, а крепким парнем оказался. Один троих быков завалил. Знаешь, Володя, что сказал хан Батый, глядя на тело поверженного партизана Евпатия Коловрата? Он сказал: «О, если бы у меня была хоть тысяча таких воинов, я завоевал бы весь мир!» Мне бы десяток таких как Волков, я бы… Да, и все из-за какой-то ссыкухи — дочки этого Тодорковского! А ты лажанулся! Ведь это все можно было просчитать? Тарасову совсем не хотелось получить еще одну начальственную плюху, и он отодвинулся подальше. — Ты. Глеб, не заводись. Давай лучше думать, что дальше делать будем? Щеглов вздохнул и потеребил кончик острой бородки. — А что делать? Если перхоть не лечится, то надо удалять голову. Запускай программу «Чистильщик». По двойной схеме, с подстраховкой. Второго косяка нам не простят. Так что проконтролируй лично. И еще подумай, кого теперь на место Волкова возьмем. Может этого кореша твоего, Крюкова? Тарасов потер ушибленный лоб. — Крюкова взять можно, но он парень непростой, с придурью. От бабок, конечно, вряд ли откажется. Но как бы не забастовал. Щеглов достал из ящика стола длинную сигару, специальной гильотинкой срезал у нее жопку и закурил. — Да нет проблем, — произнес он, пустив дым в потолок. — Если дернется, запрессуем. Никуда твой Крюков не денется. А с Волковым разбирайся немедленно. — Будет сделано, — Тарасов приложил ко лбу маленький металлический поднос и принялся нажимать кнопки мобильника. * * * Волков поставил машину возле своего подъезда. Что ему делать дальше? Об этом старался не думать. Скоро Щеглов узнает об убийстве Коляна и его быков. Шеф не дурак, и интуиция у него — дай бог каждому. Даже если сразу на него, Волкова, не подумает, все равно будет иметь его в виду в качестве подозреваемого. Значит, придется уходить, ложиться на дно и воевать. Одному с Щегловым не справиться, нужны союзники, друзья. И первый среди них — Крюков. В нем Волков ни секунды не сомневался. Он запер машину и быстрым шагом направился к своему подъезду. Первая дверь запиралась на простой кодовый замок, вторая была снабжена домофоном. Открыв первую дверь, опер понял, что тут его уже ждут. Свет в предбаннике и в подъезде не горел — кто-то разбил лампочки, вторая дверь была распахнута, а домофон вырван с корнем. В будке консьержа, вопреки обыкновению, тоже никого не было. Откровенно говоря, он не ждал такой быстрой реакции. Как же они успели его вычислить? Ответ всплыл сразу — кого-то он не добил из тех уродов. Револьвера у Волкова уже не было, — выбросил по дороге. К тому же и патроны в нем кончились. Табельный пистолет оставил в служебном сейфе, когда пошел на дело. Он был безоружен, если не считать выкидного ножа — сувенира из киоска. Правда, лезвие его было заточено, как бритва. Бежать назад не было смысла — наверняка где-то там притаился один из киллеров. Волков достал нож и приготовился к неожиданностям. Ждать долго не пришлось. Прямо перед ним из темноты материализовался дылда в черной шапочке с пистолетом в руке. Так близко, что Волков почувствовал запах перегара. Вероятно, убийца собирался стрелять от бедра, практически в упор, но почему-то замешкался. Волков отступил назад, носком ботинка выбил оружие из руки нападавшего, щелкнул кнопкой, выпустив на волю клинок ножа, и махнул им, целясь в горло. Пистолет с громким стуком упал на пол. Одновременно Волков почувствовал, что задел врага. Он провел второй удар ногой, теперь уже в висок, и опять попал. Бедолага оказался на полу, грязно выругался и зарычал от боли. Волков резко повернулся и бросился назад. Если бы убийца был один, вероятно, оперу удалось бы уйти, но перед ним возник двойник поверженного убийцы. Раздался ослабленный глушителем выстрел, потом еще и еще. Волков упал. Нож выпад у него из руки и отлетел в сторону. Он был еще жив. Убийца злобно пнул его ногой и аккуратно выстрелил в голову. — Ты как? — бросил он в темный угол. — Жив, — отозвался его напарник. — Немного поцарапал, сука. Чуть глаз не вырезал. — Посвети, я его обшмонаю. При свете карманного фонаря киллеры обшарили карманы убитого. Уходя, один из них достал трубку мобильника и набрал номер заказчика. — Задание выполнено. Клиент пустой, — доложил он. — Понял, отбой. Ждите новых распоряжений, — прозвучал в трубке недовольный голос.