— Я буду трахать тебя, пока ты не попросишь пощады. Тебе понятно? Абсолютно. — Тогда, мы можем заниматься этим всю ночь. — отвечаю я нечестиво. Питер улыбается и встает на колени передо мной. Он направляет свой член и врезается в меня. Мы оба стонем — чувства неописуемы. Он огромный, поэтому мне нужно некоторое время, чтобы привыкнуть. — Ты как? Я не могу больше сдерживаться. — Трахни меня, мистер… Аааа… Он вытаскивает член и врезается в меня снова. И еще раз. С каждым толчком, он все глубже и глубже. Его руки сжимают мои бедра, пытаясь удержать на месте, но от жестких толчков, я скольжу на простынях. — Ты такая тугая, черт… — рычит он, вдалбливаясь в меня. Его яйца бьются об мою задницу. Моя грудь подпрыгивает с каждым толчком. Я стону, пытаясь бороться с желанием потребовать больше или просить, чтобы он остановился. Это слишком, как он меня наполняет, трахает, его грязные слова, его сексуальный рот. — О, боже. Питер, я… я … Он надавливает на мой набухший клитор так сильно, что оргазм посылает волну удовольствия по позвоночнику и я выгибаю спину. Питер не обращает это во внимание и продолжает вдалбливаться в меня. Я пытаюсь остановить его, но он не успокаивается, пока рыча, горячее семя не взрывается внутри меня. Но боже, он еще не закончил. Он достает член и начинает растирать свое семя тремя пальцами внутри меня. — Посмотри, как ты прекрасна. Заполненная мной. Блядь, я хочу видеть тебя такой всегда, — бормочет он, а его пальцы проникают все глубже и глубже. В результате чего, я достигаю еще одного оргазма. — Питер, я больше не могу. Я знаю, что мои мольбы ничего не изменят, наоборот, он становится еще более агрессивным. Он размазывает наши совместные соки по всему моему телу. — Мое, — стонет он и заменяет пальцы своим языком. Питер поедает меня, пока во мне нарастает новая волна удовольствия, все сильнее и сильнее и я ныряю в еще один оргазм. Я напрягаюсь и мое зрение затуманивается. Я хватаюсь за голову Питера, потянув его за волосы, молча прося пощады. Я чувствую, как на его губах появляется улыбка; Вибрации его смеха — отдаются мучительной щекоткой к моему переутомленному клитору. — Я могу делать это вечно, — напевает он и отстраняется. Его подбородок блестит, когда Паркер самодовольно смотрит на меня, на слой его соков, размазанных по моей коже… — Как чувствует себя твоя задница? Я смеюсь: — Будто ее отшлепали. Питер улыбается. — Хорошо, я хочу, чтобы так и было. — Паркер наклоняется поцеловать меня. — Может быть, я буду поощрять тебя, когда ты будешь называть меня так. Он дарит мне последний поцелуй и спрыгивает с кровати. — Пойдем в душ, а потом, я накормлю тебя. Не знаю, что на меня нашло, потому что я не уверена, что смогу справиться с еще одним нападением, я отвечаю: — Не знаю, мистер Паркер, Не думаю, что хочу есть. Я испытываю немного другой голод. Его глаза сверкают похотью и член дергается, снова твердея: — Блядь, ты права. Я накормлю тебя позже. — И он наклоняется, поедая мои голодные губы. Глава 6 — О, боже! — стону я, пока сироп стекает по подбородку, — Как ты это делаешь? — сунув в рот блин с сиропом и фруктами, спрашиваю я. Мы так и не поужинали прошлой ночью, потому что наш аппетит жаждал не еды. Питер Паркер вдалбливался в меня всю ночь и мы отключились до восхода солнца. Меня разбудил его теплый язык, ласкающий мой сосок, а палец кружил над клитором. Я думала, что мое тело истощено и не получит оргазма еще месяц, но его уверенные, нежные движения не заставили долго ждать, и вскоре, я сокращалась вокруг его пальцев. Я сижу на кухне после веселого душа, пока он кормит меня самой вкусной едой на свете. А веселье заключалось в том, что меня прижали к холодной кафельной плитке и трахали. Я сказала Питеру, что подойдут и остатки вчерашнего ужина, но он настоял на том, чтобы приготовить завтрак. Он берет тарелку для себя и садиться рядом со мной. — Я сам научился, — говорит он и отпивает кофе. Я хватаю еще один блин, не заботясь о манерах. — А как ты научился? — бормочу я, жуя блин. Питер берет салфетку и вытирает рот, пока я жую огромный кусок блина, слишком большой, для моего рта. — Это как наука, Гретхен. Нужно тщательно подобрать ингредиенты, чтобы создать совершенство. — Все, да? — Он и его ботаника. — Все, — говорит он и его улыбка становится зловещей. — Даже для того, чтобы заставить тебя кричать мое имя этим утром, потребовалось ровно сорок семь секунд, это тоже наука. У меня отвисает челюсть. — А когда ты закончишь, я намерен снять с тебя полотенце и, воспользовавшись наукой, обернуть вокруг своего члена. Хорошо, признаю. Немного пищи, все-таки, выпадает из моего открытого рта. Да кто этот парень? Доминант в сексе, со странным фетишем и грязными разговорами в постели, замаскированный под назойливого учителя науки. Мы пытаемся завязать разговор, что довольно трудно, ведь мысли заняты лишь тем, что будет, когда я закончу есть. Питер спокойно и непринужденно потягивает кофе, в то время как мой рот жует тот же блинчик. Поскольку я не особа разговорчива, Питер рассказывает, как начал готовить еще в колледже, когда работал во французском ресторане. Он рассказывает, как рос в Сиэтле, у него есть сестра и престарелые родители. Он любит животных, но его домовладелец не позволяет их держать. Паркер признается, что его первой страстью была не наука. Это был Секс. Вот тогда, я прихожу в себя и даю ему пощёчину: — Нет, не был. Его идеальный смех заполняет комнату. — Нет, не был. Я, на самом деле, хотел быть ветеринаром, но подвернулась эта работа. Ты закончила? У меня есть на тебя планы, так что… Я быстро бросаю вилку. Готово. Он кладет в раковину наши тарелки, пропускает меня вперед и мы возвращаемся в наше секс-подземелье. Или в его комнату. Мятые простыни напоминают мне обо всех способах, которыми он взял меня прошлой ночью. Питер подходит и целует меня под лопатку. — Брось полотенце, Гретхен, — требует он. Это как переключатель, один приказ — и я мокрая. Я стягиваю полотенце и воздух холодит кожу. Я жду следующего приказа, потому что знаю, что моему ботанику нравится контроль. Именно тогда, его тепло исчезает и раздаются звуки выдвигания ящиков. — У тебя есть аллергия на что-нибудь, Гретхен? — дыхание Питера согревает мою мочку. — Что? Его мягкий смешок удивляет меня. — Шучу. Я собираюсь завязать тебе глаза. Боишься темноты? В горле пересохло. Я качаю головой, потому что не уверена, что смогу вымолвить хоть слово. — Хорошо. Не шевелись. Его руки поднимаются позади меня и закрывают глаза чем-то шелковым. Лишив зрения, он хватает меня за бедра и подводит к кровати. Когда мои колени натыкаются на край, Питер велит мне подняться на нее.