— Более рискованно для кого? — спросила я, и меня бросило в жар. — Я заплатила взнос, чтобы моя дочь здесь училась. Кейт, вы чертовски хорошо знаете, что не стоит говорить мне, будто ей тут не рады. — Я с удовольствием возмещу оплату за пропущенные месяцы. И я бы никогда не сказала, что Уиллоу здесь не рады. Мы ее любим и скучали по ней. Просто хотим убедиться, что она в безопасности. — Учительница покачала головой. — Посмотрите на это с нашей стороны. В следующем году, когда Уиллоу будет в подготовительном классе начальной школы, она получит полноценную помощь. Здесь у нас нет таких возможностей. — Тогда я сама буду ее сопровождать. Останусь с ней. Просто дайте ей… — Мой голос надломился, как хрупкая веточка. — Дайте ей почувствовать себя нормальной. Кейт посмотрела на меня: — Думаете, так она будет себя чувствовать, зная, что только она пришла на занятия с мамой? Лишившись дара речи — и бурля от ярости, — я прошагала по коридору обратно. Оставшаяся с тобой мисс Сильвия рассматривала липучки, которые ты ей показывала. — Нам пора, — сказала я, сглатывая слезы. — Но я хочу поиграть за рисовым столиком… — Знаешь что? — сказала Кейт. — Мисс Сильвия наберет целый мешок, чтобы ты могла взять с собой домой! Уиллоу, спасибо, что заехала поздороваться со всеми своими друзьями. Ты растерянно повернулась ко мне: — Мамочка, почему мы не можем остаться? — Поговорим об этом позже. Мисс Сильвия вернулась с пластиковым пакетом, наполненным фиолетовыми зернами риса: — Держи, сладкая. — Скажите мне, — проговорила я, переводя взгляд с одной учительницы на другую, — зачем такая жизнь, если ее даже не прожить нормально? Я вытолкнула кресло из помещения школы. От злости я даже не сразу поняла, что ты притихла. Когда мы добрались до фургона, в твоих глазах стояли слезы. — Все хорошо, мамочка, — сказала ты с такой безропотностью, какую не мог бы позволить себе пятилетний ребенок. — Я и сама не хотела оставаться. Это была ложь. Я знала, как сильно ты ждала встречи с друзьями. — Знаешь, когда в воду бросаешь камешек, вода движется по кругу, но не касается его, будто его нет, — сказала ты. — Вот как повели себя другие дети, когда ты говорила с мисс Кэти. Разве эти учителя или эти дети не видели, как легко травмировать тебя? Я поцеловала тебя в лоб. — Мы с тобой так повеселимся днем, — пообещала я, — что тебе мало не покажется. — Я нагнулась, чтобы поднять тебя с инвалидного кресла, но тут расстегнулась одна из липучек. — Вот неудача! — буркнула я, и когда посадила тебя на бедро, ты уронила свой пакет. — Мой рис! — воскликнула ты, инстинктивно завертевшись у меня на руках, чтобы дотянуться до него. В этот момент я услышала хруст, похожий на сломанную ветку. Так еще хрустит осеннее яблоко, если его укусить. — Уиллоу? — произнесла я, но поняла все и так: сверкнули белки твоих глаз, голубые, как молнии, и ты уплывала прочь от меня в сонную прострацию, которая настигала тебя при особенно неудачном переломе. Когда я усадила тебя на заднее сиденье фургона, ты уже закрыла глаза. — Малыш, скажи, когда будет больно, — попросила я, но ты не ответила. Начиная с запястья, я аккуратно прощупала твою руку, стараясь найти мягкий участок. Я дошла до выемки под плечом, когда ты всхлипнула. Но ты и раньше ломала руку. Сейчас не было сквозного перелома или вывернутой под углом в девяносто градусов кости, как и других признаков серьезной травмы, из-за которой ты могла впасть в ступор. А вдруг кость пронзила внутренний орган? Я могу вернуться в школу и попросить их вызвать 911, но я и без «скорой помощи» знала, что нужно делать. Я порылась в кузове фургона и нашла старый журнал «Пипл». Используя его как шину, я перебинтовала предплечье с помощью эластичного бинта. Я стала молить о том, чтобы не пришлось накладывать гипс: от гипса уменьшалась плотность костей, а место, где он заканчивался, становилось уязвимым для нового перелома. Мы могли бы обойтись ортопедическими ботинками «Ви Уокер», пневматической ортопедической шиной или лангетами в большинстве случаев, за исключением перелома бедра, позвонков или берцовой кости. Именно такие переломы заставляли тебя замереть, как сейчас. Такие переломы и меня заставляли мчаться в травмпункт, потому что я боялась трогать их сама. Подъехав к больнице, я припарковалась на месте для инвалидов и понесла тебя в приемную. — У моей дочери несовершенный остеогенез, — сказала я медсестре. — Она сломала руку. Женщина поджала губы: — Может, вы будете ставить диагноз после того, как получите медицинскую степень? — Труди, какие-то проблемы? — Перед нами стоял врач, на вид такой молоденький, что, наверное, еще не пользовался бритвой, и смотрел на тебя. — Я слышал, вы сказали НО? — Да, — проговорила я. — Думаю, это плечевая кость. — Я позабочусь о них, — сказал врач. — Я доктор Девитт. Хотите посадить ее в кресло… — Нам и так нормально, — сказала я и приподняла тебя на руках. Пока он вел нас по коридору на рентген, я поведала ему твою медицинскую историю. Врач прервал меня лишь один раз — мило побеседовал с лаборанткой, чтобы нам побыстрее освободили палату. — Итак, — сказал врач, нависая над тобой, когда ты лежала на столе для рентгена, и положил руку на твое предплечье. — Я лишь немного пошевелю… — Нет, — сказала я, делая шаг вперед. — Вы ведь можете придвинуть аппарат? — Что ж, — озадаченно сказал доктор Девитт. — Обычно мы этого не делаем. — Но ведь можете? Он снова посмотрел на меня, потом настроил оборудование, опуская на твою грудь тяжелый свинцовый жилет. Пока делали снимок, я отошла в дальний угол комнаты. — Отлично, Уиллоу. А теперь опусти руку пониже, — попросил врач. — Нет! — возразила я. Он раздраженно посмотрел на меня: — Со всем уважением, миссис О’Киф, я должен выполнять свою работу. Но я выполняла свою. Когда у тебя случался перелом, я старалась снизить количество рентгенов, иногда мы обходились без них, если они никак не влияли на исход лечения. — Мы уже знаем, что у нее перелом, — убедительно сказала я. — Думаете, он смещен? Глаза доктора распахнулись, когда я заговорила на его языке. — Нет. — Тогда не обязательно делать рентген малоберцовой и большеберцовой костей, разве не так? — По-разному бывает, — признался доктор Девитт. — Вы хоть понимаете, сколько рентгенов придется сделать моей дочери за всю жизнь? — спросила я. Он скрестил руки на груди: — Ваша взяла. Мы и впрямь не нуждаемся в рентгене нижней части руки. Пока мы ждали снимка, я гладила тебя по спине. Ты медленно возвращалась с той глубины, на которую провалилась после перелома. Ты ерзала и всхлипывала. А еще дрожала, что лишь усиливало боль. Я высунула голову в коридор и попросила лаборантку принести одеяло, чтобы накрыть тебя, а навстречу как раз шел доктор Девитт с твоими снимками. — Уиллоу холодно, — сказала я, и он сбросил с себя белый халат и накинул тебе на плечи, как только вошел в палату. — Хорошие новости, — сказал он, — другой перелом Уиллоу отлично заживает. Какой другой перелом? Я не сразу поняла, что сказала это вслух, но тут врач указал на твое предплечье. Рассмотреть было непросто — недостаток коллагена делал твою кожу бледно-молочной, — но там явно виднелась шишка, как при заживающей трещине. Меня охватили угрызения совести. Ты получила травму, а я даже не заметила? — Ему уже недели две, — задумчиво сказал доктор Девитт, и тут же я вспомнила: как-то ночью я несла тебя в ванную комнату и чуть не уронила. Ты тогда сказала, что все в порядке, но обманула меня ради моего же спокойствия. — Уиллоу, я очень удивлен, что у тебя сломана одна из костей, которую сложнее всего сломать в человеческом теле, — лопатка. — Он показал на второй снимок, на трещину по центру лопаточной кости. — Она такая подвижная, что практически никогда не подвержена перелому от удара. — И что нам теперь делать? — спросила я. — Что ж, она уже в гипсовом корсете… Если мы не хотим перебинтовать ее как мумию, то лучше всего прибегнуть к поддерживающей повязке. Несколько дней поболит, но второй вариант напоминает жестокую и изощренную пытку. — Он бинтами закрепил твою руку на груди, как сломанное крыло птицы. — Не слишком туго? Ты посмотрела на него снизу вверх: — Однажды я сломала ключицу. Болело сильнее. А вы знаете, что ключица происходит от слова «ключик» не потому, что внешне похожа на него, а потому, что соединяет все остальные кости в груди? Доктор Девитт открыл рот от удивления: — Ты гений вроде Дуги Хаузера?[5]