— Подождите, — сказала я, когда она потянулась к твоему одеяльцу. — Поосторожнее. Она снисходительно улыбнулась: — Спокойнее, мамочка! Я уже десять тысяч раз проверяла подгузник. Но это было до того, как я научилась быть твоим голосом. Когда она развернула одеяло, то потянула слишком резко. Ты перекатилась на бочок и пронзительно закричала — не захныкала, как совсем недавно, когда была голодна. Это напоминало тот душераздирающий крик, как в момент твоего рождения. — Вы сделали ей больно! — Ей просто не нравится просыпаться посреди ночи. Для меня не было ничего хуже твоего плача, но затем твоя кожа посинела под стать глазам, а дыхание стало прерывистым. Медсестра склонилась над тобой со стетоскопом. — Что случилось? Что с ней? — требовательно спросила я. Она нахмурилась, прислушиваясь к твоей груди, и вдруг ты обмякла. Медсестра нажала на кнопку позади моей койки. — Синий код, — услышала я, и крохотную комнату вдруг наполнили люди, хотя была глубокая ночь. Слова вылетали из их уст, как ракеты: «гипоксия… газовый состав артериальной крови… SO2[1] сорок шесть процентов… следим за FIO2[2]. — Начинаю закрытый массаж сердца, — сказал кто-то. — У нее НО. — Лучше жить с переломами, чем умереть без них. — Нам нужен переносной аппарат для рентгена органов груд… — Нет смысла ждать рентгена. Возможен напряженный пневмоторакс… Между мельтешащими колоннами тел я мельком увидела иглу, которая погрузилась под твои ребра, а следом кожи коснулся скальпель, выпустив капельку крови, потом в твою грудь погрузилась длинная трубка. Я следила за тем, как ее зашивают и как она торчит из тельца. К приезду Шона, который забежал с широко распахнутыми глазами, тебя перевели в ОИТН[3]. — Они разрезали ее, — всхлипнула я не в силах подобрать иных слов. Когда он притянул меня к себе, я наконец дала волю слезам, которые все это время от страха держала внутри. — Мистер и миссис О’Киф? Я доктор Роудс. В палату заглянул мужчина, похожий на студента, и Шон стиснул мою ладонь. — С Уиллоу все в порядке? — спросил Шон. — Мы можем ее увидеть? — Скоро, — сказал доктор, и комок внутри меня немного ослаб. — Рентген грудной клетки зафиксировал перелом ребра. Несколько минут у нее была гипоксия, что вызвало расширяющийся пневмоторакс, результирующее смещение средостения и остановку сердца и дыхания. — Ради всего святого, говорите по-человечески! — проревел Шон. — Она была без кислорода несколько минут, мистер О’Киф. Ее сердце, трахея и главные артерии сместились на противоположную сторону тела из-за воздуха, который заполнил грудную полость. Трубка в груди поможет органам вернуться на место. — Без кислорода, — повторил Шон, и слова застревали у него в горле. — Вы говорите о поражении мозга. — Возможно. Мы этого пока не знаем. Шон подался вперед, стиснув руки в кулаки так сильно, что побелели костяшки. — Но ее сердце… — Сейчас состояние стабильное, хотя есть риск еще одного сердечно-сосудистого коллапса. Мы не уверены, как тело отреагирует на то, что мы сделали для ее спасения. Я разрыдалась: — Не хочу, чтобы она снова через это проходила. Не позволю, чтобы они это делали с ней, Шон. Доктор уставился на нас: — Возможно, вы хотите рассмотреть отказ от реанимации. Это распоряжение об отказе, которое будет храниться в медицинской карте. Там говорится, что, если подобное повторится, вы не согласны на реанимацию Уиллоу. Последние несколько недель беременности я готовилась к худшему, но и подумать не могла, что будет так сложно. — Это пища для размышления, — сказал врач. — Возможно, — сказал Шон, — она не должна быть здесь с нами. Возможно, она предназначена Господу. — А как насчет моих желаний? Я так ждала ее рождения. Он обиженно посмотрел на меня: — Думаешь, я не ждал? За окном во дворе больницы я увидела холм, покрытый искристым снегом. День стоял ослепительно-яркий, как лезвие ножа. С трудом верилось, что всего несколько часов назад здесь свирепствовала снежная буря. Один предприимчивый папочка, пытаясь занять сына, забрал из столовой поднос. Мальчик с визгом несся с горки, оставляя за собой снежный вихрь. Он встал и махнул рукой в сторону больницы, где, должно быть, кто-то смотрел на них так же, как и я. Возможно, здесь мать мальчика, которая ждет еще одного ребенка. Может, даже стоит в соседней палате и смотрит, как катается ее сын. «А моя дочь, — рассеянно подумала я, — никогда не сможет этого сделать». Пайпер крепко сжала мою руку, и мы обе взглянули на тебя, все еще находясь в ОИТН. Под твоими покалеченными ребрами торчала трубка, бинты плотно держали ручки и ножки. Я слегка пошатнулась. — Ты в порядке? — спросила Пайпер. — Не обо мне надо беспокоиться. — Я подняла взгляд на подругу. — Они спросили, не хочу ли я подписать отказ от реанимации. — Кто такое спросил? — округлила глаза Пайпер. — Доктор Роудс… — Он интерн, — презрительно сказала она, словно бы произнесла «он нацист». — Он даже до столовой не знает дороги, что уж говорить о манере общения с матерью, на глазах которой ребенок перенес полную остановку сердца. Никакой педиатр не станет советовать отказ от реанимации новорожденного до того, как обследование мозга не подтвердит необратимое разрушение… — Они вскрыли ее прямо на моих глазах, — дрожащим голосом произнесла я. — И я слышала, как ломаются ребра, когда они вновь запустили ее сердце. — Шарлотта… — Ты бы подписала? Пайпер ничего не ответила, и я перешла на другую сторону от кроватки. Ты оказалась спрятанной между нами, словно тайна. — Неужели такой будет вся моя оставшаяся жизнь? Долгое время Пайпер молчала. Мы прислушивались к окружавшей тебя симфонии гудения и жужжания. Я заметила, как ты вздрогнула, как поджала крохотные пальчики на ножках, как широко распахнула ручки. — Не твоя жизнь, — ответила Пайпер, — а жизнь Уиллоу. Позже тем днем, пока слова Пайпер эхом отдавались в моей голове, я подписала отказ от реанимации. Он представлял собой мольбу о пощаде, черным по белому, если не вчитываться между строчками: впервые я врала и говорила, что лучше бы ты не появлялась на свет. Часть первая Большинство вещей бьется, включая сердца. Уроки жизни исчисляются не мудростью, а шрамами и мозолями. Уоллис Стегнер. Птица-наблюдатель Темперирование: медленное и постепенное нагревание.