Мы даже не дошли до глупых «Чашек». Когда наш самолет приземлился и мы доехали до отеля, уже смеркалось. Добрались до парка аттракционов и только ступили на Мейн-стрит США — замок Золушки показался во всей своей красе, — когда грянула буря. Ты сказала, что проголодалась, и мы повернулись к оформленному под старину кафе-мороженому. Папа стоял в очереди, держа тебя за руку, а мама принесла салфетки к столику, где сидела я. — Смотри, — сказала я, указывая на Гуфи, который пожимал ладошку орущему малышу. В тот самый момент, когда мамина салфетка полетела на землю, а папа отпустил твою руку, чтобы достать бумажник, ты заторопилась к окну, посмотреть, что я показываю тебе, и поскользнулась на крохотном бумажном квадратике. Мы все следили за происходящим, как в замедленной съемке: у тебя из-под ног ушла земля, и ты с силой плюхнулась на пятую точку. Посмотрела на нас, и белки твоих глаз вспыхнули голубизной, как и всегда при переломе. Сотрудники «Дисней уорлд» словно ожидали подобного. Как только мама сказала продавцу мороженого, что ты сломала ногу, как появились двое мужчин из медперсонала с носилками. Мама, как всегда в таких случаях, давала распоряжения, и тебя уложили на носилки. Ты не плакала, ты никогда не плакала, когда случался перелом. Один раз у меня была трещина в мизинце, когда мы в школе играли в тетербол, и я не могла сдержать крика, когда палец покраснел и раздулся как шарик, но ты не заплакала, даже когда сломала руку, а кость прошла сквозь кожу. — Разве не больно? — шепнула я, когда носилки подняли и выставили колесики. Ты кивнула, закусив губу. На выходе из «Дисней уорлд» нас ждала машина «скорой помощи». Я бросила прощальный взгляд на Мейн-стрит, на верхушку металлического конуса «Спейс-Маунтин», на детей, которые бежали внутрь, а не обратно, а потом забралась в автомобиль, приготовленный для нас с папой, чтобы мы последовали за вами с мамой в больницу. Было непривычно заходить в приемное отделение неотложной помощи вдали от нашего родного города. Все в больнице Бэнктона знали тебя, а врачи слушали указания мамы. Однако здесь никто не обращал на нее внимания. Нам сообщили, что переломов бедренной кости, скорее всего, два, а значит, есть вероятность внутреннего кровотечения. Мама ушла вместе с тобой на рентген, а мы с папой остались сидеть на зеленых пластиковых стульях в приемном отделении. — Мне жаль, Мели, — сказал он, и я пожала плечами. — Может, все обойдется и мы сможем завтра съездить в парк. Мужчина в черном костюме из «Дисней уорлд» сказал папе, что, если мы пожелаем вернуться в другой день, нас пустят бесплатно. Этим субботним вечером люди, заходившие в приемное отделение неотложной помощи, привлекали больше внимания, чем передача по телевизору. Появились двое подростков, на вид старшеклассники, у которых в одинаковых местах кровоточил лоб. Они смеялись каждый раз, когда смотрели друг на друга. А еще был старик в блестящих штанах, который держался за правый бок, девушка, говорившая по-испански и нянчившая на руках двух орущих близнецов. Из дверей с правой стороны вылетела мама, за ней бежала медсестра и еще одна женщина в узкой полосатой юбке и в красных туфлях на высоком каблуке. — Справка! — выкрикнула мама. — Шон, что ты с ней сделал? — Какая справка? — спросил папа, но я уже знала, о чем она. Меня чуть не стошнило. — Миссис О’Киф, — сказала женщина, — прошу вас, давайте поговорим обо всем в уединенном месте. Она коснулась маминой руки, но мама будто сложилась пополам, иначе и не скажешь. Нас отвели в комнату с потрепанным красным диваном и маленьким овальным столиком, на котором в вазе стояли искусственные цветы. Я пристально смотрела на изображение двух панд на стене, пока с родителями говорила женщина в узкой юбке, которая представилась Донной Роман, сотрудником отдела по делам несовершеннолетних. — Доктор Райс связался с нами, потому что переживает из-за травм Уиллоу, — сказала она. — Ее вывернутая рука и рентген показали, что это не первый перелом, так? — У Уиллоу несовершенный остеогенез, — сказал папа. — Я уже ей это говорила, — отозвалась мама. — Но она не хочет слушать. — Не имея заключения терапевта, нам нужно изучить этот вопрос. Мы всего лишь следуем протоколу, чтобы защитить детей… — Я тоже хочу защитить своего ребенка, — резким, словно бритва, голосом сказала мама. — Поэтому прошу отпустить меня туда, где я смогу это сделать. — Доктор Райс — профессионал… — Будь он профессионалом, то знал бы, что я говорю правду, — огрызнулась мама. — Насколько я поняла, доктор Райс пытается связаться с лечащим врачом вашей дочери, — сказала Донна Роман. — Но вечером в субботу это довольно проблематично. Тем временем я бы попросила вас подписать разрешение и позволить нам провести полное обследование Уиллоу — рентген костей и нейрологическое обследование. Давайте это обговорим. — Уиллоу вовсе не нуждается в очередных обследованиях, — заявила мама. — Послушайте, мисс Роман, — вмешался в разговор отец. — Я полицейский. Вы же не думаете, что я стал бы вас обманывать? — Я уже поговорила с вашей женой, мистер О’Киф, и, конечно, мне нужно будет побеседовать с вами… но сперва я бы хотела пообщаться с сестрой Уиллоу. Я открыла было рот, но была не в силах ничего сказать. Мама смотрела на меня так, будто пыталась пообщаться со мной телепатически, а я уставилась в пол, глядя, как ко мне приближаются красные туфли. — Должно быть, ты Амелия, — сказала женщина, и я кивнула. — Почему бы нам не пройтись? Когда мы вышли в коридор, в дверном проеме появился офицер полиции, похожий на моего отца при исполнении. — Разведи их по комнатам, — проговорила Донна Роман, и тот кивнул, потом она подвела меня к автомату с конфетами в дальнем конце коридора. — Что бы ты хотела? Я обожаю шоколад, но, может, ты больше любишь картофельные чипсы? В отсутствие родителей она разговаривала со мной очень дружелюбно, и я немедленно показала на батончик «Сникерс», решив, что нельзя упускать случай. — Могу поспорить, не о таком отдыхе ты мечтала, да? — сказала женщина, и я покачала головой. — Такое раньше случалось с Уиллоу? — Да. У нее все время что-то ломается. — Как же так? Сначала женщина показалась мне умнее. Разве она не знает, как ломаются кости? — От падения. Или удара. — Что за удар? — проговорила Донна Роман. — Кто ее ударил? Как-то в садике на детской площадке в тебя врезался ребенок. Ты научилась уклоняться, но в тот день не успела. — Ну… — сказала я, — всякое случается. — Амелия, кто был с Уиллоу, когда она пострадала в этот раз? Я вспомнила фургон с мороженым, папу, который держал тебя за руку. — Мой папа. Женщина поджала губы и бросила в автомат монеты. Оттуда выпрыгнула бутылка воды. Донна Роман открутила крышку. Я хотела пить, но попросить не решилась. — Он был расстроен? Я вспомнила папино лицо, когда мы мчались к больнице, следуя за машиной «скорой помощи». Как он сжимал кулаки, пока мы ждали новостей о переломе Уиллоу. — Да, очень расстроен. — Как думаешь, он сделал это, потому что разозлился на Уиллоу? — Что сделал? Донна Роман опустилась на колени, глядя мне в глаза: — Амелия, ты можешь поделиться со мной, что произошло на самом деле. Я сделаю так, что он не обидит тебя. Наконец я поняла смысл ее слов. — Мой папа не злился на Уиллоу, — сказала я. — Он не бил ее. Это несчастный случай! — Такое не должно происходить. — Нет, вы не понимаете, это все из-за Уиллоу. — Ни один поступок ребенка не оправдывает насилия, — выдохнула Донна Роман, но ее слова звучали приглушенно. Женщина направилась к комнате, где держали родителей, и хотя я умоляла послушать меня, она не реагировала. — Мистер и миссис О’Киф, мы помещаем ваших детей под защиту органов опеки. — Почему бы нам не пройти в участок и не поговорить? — сказал полицейский папе. Мама обхватила меня руками: — Органы опеки? О чем вы говорите? Твердой рукой, не без помощи полицейского, Донна Роман пыталась оторвать меня от мамы. — Мы поместим детей в безопасное место, пока все не прояснится. Уиллоу проведет ночь здесь. Женщина попыталась вывести меня из комнаты, но я ухватилась за дверной косяк. — Амелия? — разъяренно спросила мама. — Что ты сказала? — Я говорила правду! — Куда вы забираете мою дочь?