Часть 16 из 69 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кантор заметил, что его величество как-то уж очень торопится перехватить его на полдороге, и не удержался — присмотрелся, что же такое он хотел скрыть. В той стороне находилась королевская ложа, вернее, то, что осталось от нее после взрыва, а вокруг валялись изуродованные тела и их части, тем же взрывом разбросанные.
— Декорации шестилетней давности, — прокомментировал Шеллар, не дожидаясь вопросов или, не доведите боги, сочувствий. При этом он даже не замедлил шага, чтобы не дать собеседнику задержаться и рассмотреть что-либо подробнее. — Я сам попал туда только через несколько дней, когда все уже было убрано, но ограниченностью воображения никогда не страдал и смог восстановить исходную картину. Все остальное — дичайшая смесь прошлого, настоящего и моих тайных страхов.
— То есть там были не только ваши покойные родственники, но и ныне живущие? — Кантор сам не знал, зачем ему понадобилось это уточнять. Наверное, инстинктивно почуял, что либо папа, либо дядюшка об этом спросят.
— Проще спросить, кого там не было, — невесело ухмыльнулся король. — Ты, кстати, там тоже был. И, что удивительнее всего, в эту компанию близких и дорогих мне людей каким-то образом затесался наместник Харган. Забавно, не правда ли?
Кантор вспомнил Ольгины рассказы и плюнул в сердцах:
— Да что вы все в нем нашли? Урод уродом, и это я, между прочим, не о рогах его говорю.
— Будь он действительно таким, как ты о нем думаешь, ты больше никогда не увидел бы Ольгу живой.
— Это не его заслуга, а ваша. А от него в данном случае требовалась только неустойчивость к манипуляциям, ах, какое достоинство!
— Ничего ты не смыслишь в манипуляциях, товарищ Кантор, — насмешливо бросил Шеллар с высоты своего роста. — Дело не в том, насколько сильно человек поддается манипуляциям, а в том, за какие ниточки при этом приходится дергать. Как лично дергающий заверяю: ниточки эти вполне позитивны. Если только мне удастся вдолбить этому дитяти природы, что не на все в этой жизни можно класть, а что-то стоит уважать и ценить, из него получится нечто… не особенно добродетельное, но вполне приспособленное к жизни в обществе.
— Да зачем вам это? Ну проще же убить.
— О, я заметил, это твой любимый метод решать проблемы. Однако мы увлеклись беседой на абстрактные темы, а между тем есть дела более насущные. Во-первых, ко мне пришла Азиль. Пришла сама, прямо во дворец, и высказала желание повидать меня, господина с крыльями, которого она, заметь, ни разу не видела, и лично Повелителя.
— Зачем? — Кантор даже приостановился, но король не последовал его примеру, и пришлось догонять.
— Я тоже не смог понять. Единственная приемлемая версия — она что-то знает. Не от Элвиса, и не от других людей, а из того магического источника, который дает ей уверенность в том, «как надо и как правильно». И во-вторых, найди сейчас Элмара и скажи, чтобы срочно просыпался, хватал коня и вещи и убирался прочь из этого города. Сегодня на него уже получили донос и установили слежку в надежде выйти на городское подполье, через пару дней арестуют. Заодно расспроси, где он был и кого видел, возможно, мне удастся вычислить, кто на него донес. О своих планах спасать Азиль пусть забудет, спасать надо было до того, как она явилась во дворец. Теперь он ее не достанет. Пусть оставит это мне, я что-нибудь придумаю. С Ольгой же получилось. Растолкуй ему доступно, что мне крайне сложно будет спасать еще и его, особенно учитывая, что живой Элмар очень тут всем мешает.
— Да, — послушно кивнул Кантор. И добавил, мысленно укрыв себя в три этажа за абсолютно свинскую забывчивость: — Спасибо.
— Не за что. — Они добрались до противоположной трибуны, относительно целой, и его величество наконец остановился, высматривая место, чтобы присесть. — Это была услуга скорее Ольге, чем тебе. У вас там как? Все в порядке?
— Пока да. — Это была почти правда, так как внезапное прибытие кузины значимым событием не являлось и без информации об этом безобразии некоторые господа вполне могли обойтись. — Что-то новенькое для нас есть? Ваши соратнички не решили напасть?
— Пока ничего. Я опасаюсь, что они вообще не сочтут нужным ставить меня в известность, поэтому будьте начеку постоянно, особенно в часы перед рассветом. Как много времени займет подкоп?
— Несколько дней. Точнее никто сказать не может.
— Возможно, мне удастся как-нибудь оттянуть момент операции… Например, уговорить дождаться Харгана… или что-нибудь уточнить, выяснить, подготовить… Я подумаю. Но вы все равно будьте ко всему готовы, хорошо?
— Я передам, — кивнул Кантор. — Что-то еще, или можно отправляться к Элмару?
— Пожалуй, все… разве что… не говори мэтру Максимильяно, что мне снилось. Если спросит — соври что-нибудь невинное. Я заметил, он отчего-то ужасно нервничает из-за моих снов.
Кантор еще раз оглянулся на жертвы и разрушения и вслух предположил:
— А у него точно нет оснований… э-э… нервничать?
— С равной вероятностью возможно и то и другое. Но даже если они и есть, ни переживания мэтра Максимильяно, ни осознание мною их обоснованности не могут ничего изменить. Именно сейчас обстоятельства требуют моего присутствия в центре событий независимо от того, чем это может для меня закончиться.
— А вам не кажется, что папа больше переживает, как бы это не закончилось печально для всего дела, а не для вас одного? — Не хотелось напоминать самоуверенному теоретику о некоторых обстоятельствах, наверняка для него болезненных, но, похоже, его величество собрался наступить на те же грабли во второй раз. — Если вас действительно разоблачат, вас же не просто возьмут и сразу убьют. Сначала вас обязательно кое о чем спросят. И они уже из собственного опыта знают, как вас спросить… эффективно.
Король помрачнел, но все же поражения не признал.
— По-твоему, я из этого самого опыта ничего не вынес?
— И какая вам с того польза? Если не считать того, что вы уяснили для себя пределы своих возможностей?
— Ты действительно не догадываешься, как можно воспользоваться полученным знанием в комплексе с заработанной репутацией?
— Просветите недогадливого? — Кантор прекрасно понимал, что его язвительный тон можно воспринять и как оскорбление (что было совсем неправда), и как защитную реакцию (что было очень даже правда), но ничего не смог с собой поделать.
Похоже, король все-таки обиделся, так как просвещать отказался под странным предлогом, что Кантору это все равно не пригодится. После чего весьма сухо и прохладно сообщил, что у него на этом все, а Кантора ждут еще несколько важных визитов, посему не смеет задерживать.
Развеивать заблуждения его величества было бесполезно, так как он даже не потрудился привести аргументы, которые можно было бы опровергнуть. Объяснять, что он не то хотел сказать, и извиняться за свой тон Кантор не пожелал. Но когда он уходил, на душе было донельзя паршиво.
Отчего-то навязчиво лезли в голову воспоминания о прошлой весне, когда он считал короля погибшим и искренне сожалел о каждом недобром слове в его адрес. И одолевала нехорошая уверенность, что о сказанном сегодня тоже придется пожалеть.
«Глубокоуважаемый брат Чань.
Я пишу вам, так как именно вас считаю единственным достаточно умным, умелым и беспристрастным человеком, способным профессионально разобраться в сложившейся ситуации, не отвлекаясь на личные привязанности и не поддаваясь влиянию стереотипов, но руководствуясь одной лишь логикой.
Вы, несомненно, знаете, что сейчас я нахожусь в розыске по обвинению в убийстве, и можете отнестись к моим словам с закономерным недоверием, но все же прочтите это письмо до конца.
Приписываемого мне преступления я не совершал. Обвинили меня лишь на основании того, что все остальные участники ужина были исключены из списка подозреваемых ввиду отсутствия мотивов. Я охотно соглашусь, что у наместника таких мотивов быть не могло, так как в мастере он крайне нуждался. Что до советника, то единственным аргументом в его пользу оставался факт, что он прошел третью ступень, которой не прошел я. И я не ошибусь, если предположу, что автором версии о моей виновности является сам брат Шеллар. Ибо, по моему мнению, это было ему не просто выгодно, а необходимо.
Вы можете мне не верить и подозревать какую-либо нечестную игру с моей стороны, но уверяю вас: я не убивал мастера Ступеней и совершенно точно это знаю. Поэтому с моей точки зрения логический вывод напрашивается один: Шеллар успешно всех обманул, и на самом деле никакого влияния посвящение на него не оказало. Или же мэтр Максимильяно каким-то образом ухитрился вернуть его в прежнее состояние в первые же дни после посвящения — по некоторым сведениям, в число его умений входят различные манипуляции с субреальностями измененного сознания. Как бы то ни было, в настоящее время в самом верховном руководстве ордена орудует вражеский шпион, и вы наверняка уже ощутили на себе результаты его вредительской деятельности. При этом все вы безоговорочно ему доверяете, а господин наместник еще и слушает каждый его совет с раскрытым ртом.
Я не надеюсь, что вы, уважаемый коллега, поверите мне на слово, поэтому не стану изводить бумагу на заверения и клятвы. Единственное, о чем я вас прошу, — проверьте мои слова. Примите предположение об измене брата Шеллара как обычную рабочую версию и в обычном порядке проверьте ее. Проверьте сами, лично, ни с кем не делясь подозрениями, в особенности с господином наместником — как мне кажется, он настолько попал под влияние Шеллара, что их отношения давно вышли за рамки официальных. Наместник просто не поверит вам, пока не увидит неопровержимых доказательств. А вы их непременно найдете — в противном случае я потерял Тень и мне пора на покой, апельсины выращивать.
Я не стремлюсь вернуть себе прежнюю должность, тем более что посвящение я так и не прошел, но мне дорого наше общее дело и мое доброе имя, поэтому я позволил себе обратиться к вам с этим письмом. Искренне надеюсь, что оно принесет какую-то пользу.
С почтением,
ваш покорный слуга,
мастер Астуриас».
Брат Чань отложил письмо и в задумчивости уставился на диковинную лампу, которыми теперь освещался департамент. Свет едва заметно мигал — видимо, не хватало мощности генератора или же барахлила наспех протянутая проводка.
Все было просто, предельно просто, всего две версии без каких-либо побочных вариантов: либо один врет, либо другой. И самое главное — проверяются они одинаково. Нужно только сесть, вспомнить и проанализировать все поступки и высказывания брата Шеллара. Примерить к ним бредовую на первый взгляд версию одноглазого мистралийца. Скорей всего, он действительно врет и не просто хочет вернуться, а затеял какую-то многоходовую игру, но даже самую мизерную вероятность надо все же проверить. А вдруг?
Брат Чань положил перед собой два чистых листа и вывел на одном аккуратный иероглиф «правда», а на втором — столь же аккуратный иероглиф «ложь». После чего принялся вдумчиво и неторопливо покрывать мелкими, почти нечитаемыми иероглифами оба листа попеременно.
Глава департамента отлично знал ортанский язык и умел писать рунами куда грамотнее, чем престарелый брат Чи, но сегодняшние размышления… Чем меньше народу сможет их прочесть, тем будет лучше. В такой ситуации очень легко ошибиться, поэтому действовать следует так, чтобы в случае ошибки ее никто не успел заметить.
Наместник вернулся внезапно, как возвращаются из похода рогатые мужья. Вечером восьмого дня Сиреневой луны Шеллар, сидя в его (бывшем своем) рабочем кабинете, на мгновение склонился над очередным творением брата Гельби, чтобы внести поправку, а когда поднял голову — у стола уже стоял Харган, странно возбужденный, нервный и недовольный.
Шеллар быстро окинул его взглядом, безошибочно выхватив из общего встопорщенного облика шефа все значимые мелочи, и изобразил самую нейтральную и скромную улыбку, на какую был способен. Несмотря на успешное завершение своей миссии, парень явно раздражен и чем-то недоволен, следовательно, неуместные выражения счастья могут разозлить его еще больше. Но вместе с тем не выразить вообще никакой радости по поводу успеха — тоже не лучший вариант.
— Вижу, вас можно поздравить. — Теплоту в голосе изображать не пришлось, Шеллар действительно рад был видеть этого оболтуса, хотя тот своими подвигами изрядно усложнил работу господам магистрам. — С Повелителем все в порядке?
— С ним — да, — проворчал Харган и, рывком подтянув к себе ближайший стул, уселся на него верхом. — А как ты догадался?
— Ваш хвост, — честно пояснил Шеллар, взглядом указывая на источник своей осведомленности. — Он до сих пор кровоточит, из-за чего на штанах образовалось небольшое пятно. И, кажется, он стал короче. Следовательно, вам довелось докладывать Повелителю о происходящем, ибо никто иной не посмел бы судить ваши поступки и наказывать подобным образом. Соответственно, смею предположить, что расстроены вы именно этим?
Наместник раздраженно дернул носом и с видимой неохотой выдавил:
— Частично.
— Если вы не хотите об этом говорить, я не стану больше проявлять подобную бестактность. Единственное, что осмелюсь все же спросить, — как ваше самочувствие? Вы в состоянии рассказать мне подробнее о спасении Повелителя или предпочтете сейчас отдохнуть и к делам приступить завтра? Может быть, пригласить целителя?
Харган сверкнул глазами и красочно послал всех целителей по веками проверенному маршруту, отправив вслед за ними и брата Шеллара с его заботой. Как и ожидалось.
— Что ж, раз в медицинской помощи вы не нуждаетесь и чувствуете себя нормально, то я с нетерпением жду вашего рассказа о спасении Повелителя.
— Да что рассказывать… — вздохнул демон. — Ты же никого там не знаешь, половину не поймешь…
— Полагаю, мне рано или поздно все же следует хотя бы поверхностно и заочно познакомиться с нашими соратниками в соседнем мире, — не отступил Шеллар. — Но если для вас даже краткий рассказ о них представляет сложность, или если Повелитель запретил вам распространяться, скажите хотя бы в двух словах, что с ним произошло и каково положение дел на данный момент. Что поведал Повелитель? Какие инструкции дал? Что еще, кроме инструкций, вам удалось получить? Будут ли у нас новые излучатели?
— И все это в двух словах? — обреченно произнес наместник.
— То есть ваша необщительность объясняется не усталостью или самочувствием, а просто нежеланием кого-либо видеть и о чем-либо беседовать? Простите, я не имел намерения обидеть вас. Если все так плохо, идите отдыхайте. Поговорим, когда у вас появится такое желание. Есть что-нибудь, что мне следует знать срочно?
Бедняга помолчал немного, пока нежелание жаловаться на Повелителя боролось с нежеланием выглядеть депрессивным нытиком.
— Послушай, — сказал он наконец, — что ты прицепился? Я нормально себя чувствую и в состоянии работать, но ты же видишь, что я сейчас раздражен и сердит, потому и не хочу заводить разговор о делах, боюсь выйти из себя и опять вынести тобой дверь. Неужели ты сам этого не понимаешь? Или любопытство все равно сильнее? Потерпи до завтра.
Советник почтительно наклонил голову.
— Как скажете. Совещание на завтра собирать, или вы будете обсуждать все вопросы приватно, с каждым по отдельности?
— Еще чего — с каждым! Разве что с тобой, и то после совещания. Собирай.
— На который час?