— Ну и зануда… На десять. — Будет исполнено. Спокойной ночи, господин наместник. — Угу, — мрачно проворчал Харган и, одним движением спрыгнув со стула, вышел вон. Шеллар отметил про себя, что кому-то сегодня все же не поздоровится — по пути от кабинета до спальни наместнику обязательно кто-нибудь попадется, а он сейчас готов отвязаться на первого попавшегося, — прислушался к звукам из коридора и вновь склонился над бумагами. Харган действительно пребывал в расстроенных чувствах, но, объясняя это советнику, все же немного покривил душой. Не настолько он был зол, чтобы на людей кидаться, да и в целом назвать злостью владеющее им чувство было бы неправильно. В душе наместника кипели обида и яростный протест против несправедливости. Впервые в жизни он не мог безропотно принять наказание от учителя и признать его правоту. Возможно, в отношении лично Харгана Повелитель не слишком погрешил против справедливости. Мастера Ступеней не уберег — раз. Излучатель потерял — два. За пленниками не присмотрел как положено — три. Козни вражеских магов прозевал — четыре. Брата Джарефа вовремя не приструнил — пять. Дракона из-под носа увели — шесть. За Блаем недоглядел — семь. Истинная вера распространяется плохо и медленно — восемь. Артефактов собрано только шесть из десяти — девять. Итого девять раз — хрясь! хрясь! хрясь! И девять колечек хвоста, действительно напоминающих нарезанную колбасу. Больно, обидно, и хвост укоротился настолько, что даже Шеллар заметил. Но как бы то ни было, свою нарезку хвоста Харган заслужил, пусть даже остальные из девяти пунктов и были придирками, одного мастера Ступеней и потерянного прибора хватило бы с лихвой, чтобы порубить этот хвост на любое количество частей. Он также согласен с тем, что Танхер и Клюв были биты за дело — вернее, за отсутствие такового. Но Кайдена за что? Нет, Повелитель, конечно, всегда прав и все такое, но почему? Почему Кайдена, который все взвалил на себя и со всех сторон Повелителя прикрыл, наказали всего лишь за поездку в долину, а Нимшаст за все свое свинство и безделье никакого наказания не понес? Так нечестно! Поглощенный своими мыслями, Харган даже не заметил, как автоматически, по привычке вместо своей спальни пришел к той самой комнате на третьем этаже, кивнул охраннику, не поняв, отчего тот так удивился, и толкнул дверь. Только войдя, он вспомнил, что Ольга здесь давно не живет, и тоже удивился — почему тогда охранник у дверей и свет в комнате? — Кто там? — донесся из-под кровати нежный голосок, показавшийся Харгану смутно знакомым. Затем появилась тонкая женская рука, сжимавшая то ли сережку, то ли подвеску, словом, какую-то побрякушку, за которой хозяйка и полезла под кровать. А потом поднялась и сама хозяйка, представ перед заплутавшим советником в полный рост. — О, это ты, — улыбнулась она, словно старому приятелю, которого давно ждала, условившись о встрече. — А Шеллар сказал, ты уехал. — Я… — едва выдохнул Харган, продираясь сквозь внезапное оцепенение. — Я… приехал. Перед ним стояла девушка из его снов. Та самая. Прекрасная. Единственная. Которую он даже не надеялся когда-либо встретить во плоти. Она стояла и улыбалась — точно так же, как во сне, открыто и приветливо, без тени страха или отвращения. — Вот и хорошо. — Девушка шагнула вперед, грациозно качнула станом, огибая кровать, легко и невесомо переступили по ковру босые ножки… Сходство с красавицей из сна было слишком точным для случайного совпадения. Харган узнал каждую черточку, каждое движение и даже браслет на щиколотке. На миг ему показалось, что это — тоже сон, что на самом деле он спокойно дошел до своей кровати и лег спать, просто не помнит, потому что это сон и в нем нет места бытовым мелочам реальности. — Кто ты? — в очередной раз задал он свой мучительный вопрос, на который так ни разу и не получил вразумительного ответа. — Азиль, — ответила она и протянула руку. Не как протягивают женщины для поцелуя. Не как мужчины для рукопожатия. А как это делают дети — чтобы взяться за руки и вместе куда-то бежать. Харган осторожно взял ее руку в свою, все еще не понимая, что происходит. Надо было что-то сказать, а в голове было пусто и звонко, словно все мысли тоже взялись за руки и куда-то убежали, лишив хозяина способности соображать и оставив глупо хлопать глазами перед прекрасной незнакомкой. Ах нет, она же представилась. И он даже где-то слышал ее имя прежде… но разве теперь вспомнишь? — Я… меня зовут Харган, — с большим трудом вспомнил он, что надо представиться в ответ, а всякие подробности вроде того, что он наместник и к нему следует обращаться как-то там, оказались слишком сложны для его мозгов, затуманенных нечеловеческой прелестью девушки из снов. — Ты очень странный… — Ее взгляд, устремленный скорее не на собеседника, а куда-то вглубь него, застыл, а голос стал звучать неестественно, словно из транса. — В тебе много зла, но в то же время… Ты сам не сознаешь, чего хочешь… Не знаю, смогу ли я тебе помочь… Ты ведь человек только наполовину… И нужно ли тебе это?… — Кто ты? — повторил Харган, начиная уже нервничать из-за полного непонимания происходящего. — Не имя, а вообще… Что ты такое? Ты тоже не человек… Ты что-то волшебное… Мало того, что он не мог ничего понять, — он был не в состоянии даже обдумать ее слова, вспомнить, где слышал имя, и найти какое-то приемлемое объяснение ее появлению в этой комнате. Единственное, что ясно сознавалось и не требовало умственных усилий, — безумное желание пасть на колени у ее ног, облизать руки, подхватить в объятия и уткнуться носом в нежную ложбинку между грудями… И тогда то самое мягкое, головокружительное чувство, исходившее от ониксовой статуэтки и не раз пережитое потом в снах, придет вновь и останется с ним навсегда. — Ну да, — с легким недоумением отозвалась красавица. — Я не человек. Я нимфа. Я думала, ты видишь. Маги обычно видят. — Я… вижу, просто не знаю, что это такое и как называется. — Чтобы это объяснить, потребовалось такое нечеловеческое напряжение мысли, что больше ничего умного Харган подумать не смог. Сил не хватило. — Ты пришел просто посмотреть или хочешь остаться со мной на ночь? — как ни в чем не бывало предложила нимфа. — А можно? — сорвалось с языка прежде, чем разум успел сообразить, как глупо и унизительно выглядит взрослый человек, правая рука Повелителя, правитель четырех держав, произнося эти слова, достойные покойного рядового Нихха. — Не знаю, нужно ли, — ласково рассмеялась она и все так же непринужденно притянула его за руку поближе к себе. — Но несомненно можно. В тебе что-то есть… Что-то… такое… небезнадежное. И, протянув вторую руку, бережно погладила по щеке. Это было… как удар током. Как выстрел в голову. Как «объятия мрака», только навыворот. Он словно потерял сознание, но при этом мог видеть, слышать и владеть своим телом. Только думать не мог совершенно — все, что случилось потом, происходило стихийно, на инстинктах, на эмоциях, в непрерывном бессознательном восторге. Харган все-таки упал на колени у ее ног, обхватил руками, зарылся лицом в шелка и кружево и замер так, боясь пошевелиться и спугнуть овладевшее им блаженство. Он даже не заметил, как тихонько приоткрылась дверь у него за спиной и почти сразу же закрылась вновь, едва не прищемив любопытный нос советника. — Все в порядке. — Шеллар кивнул перепуганному охраннику, который, опасаясь за сохранность вверенного объекта, но все же не смея войти и нарваться на гнев демона, принял единственное разумное решение — позвать на помощь советника. — Она его уже пригласила, так что все дальнейшее ничем ей не грозит. А подробности я разъясню господину наместнику завтра утром. Рядовой Нетери облегченно выдохнул, покосился на дверь, помялся и все же решился спросить: — А она… ну, это… как выбирает? — Что, тоже хочешь? — понимающе усмехнулся Шеллар. Хотя сам он был решительно против подобного способа решать проблемы, но жаждущих чуда все же мог понять. Это вчера, когда незнакомка в потрепанном платьице ломилась в ворота, им хотелось только секса с красивой молодой девицей. Сегодня же, после того как юный Харим, сын Амана, провел с ней ночь и наутро излечился от врожденной аномалии развития гениталий и сопутствующей импотенции, его товарищи уже не просто желали удовольствий — они ждали чуда. Грубые, суровые люди, выросшие в мире, весьма недобром к своим обитателям, они бесхитростно поверили в сказку, едва лишь столкнулись с наглядным свидетельством — чудеса бывают, и их можно увидеть собственными глазами и даже пощупать… ну, теоретически… за «практически» Харим и морду может набить… И так же легко, как существование подобных чудес, они приняли и главное правило игры: чудо нельзя получить силой или обманом, его должны тебе подарить, иначе ничего не будет. Теперь они все ждут подарка — хорошо, если только шестой кулак, слухи наверняка уже распространились по всей столице, и жаждущих значительно больше. — А у тебя разве какие-то проблемы? Видно было, что только высокое положение советника уберегло его от адекватного ответа на подобные намеки. — Таких нету, как у Харима, — чуть зардевшись, пояснил парень. — Ну а вдруг чего-то такое… такое… необычное будет? — Магическую Силу от этого не обретают, — щедро проконсультировал советник. — Во всяком случае те, у кого ее прежде не было. Крылья, как у господина наместника, у тебя тоже не вырастут. Внешний облик в подобных случаях тоже не меняется, так что красавцем вроде Тхима ты за одну ночь не станешь. Но что-то хорошее будет несомненно. А как нимфа выбирает мужчин — не знает никто. — Даже вы? — поразился Нетери. Похоже, не один Харган теперь считает советника всеведущим. — Более того — даже она сама этого не знает. Понимаю, каждый из вас хотел бы заслужить ее внимание и готов ради этого на жертвы и подвиги, но нет такого способа. Вы можете только ждать. Кому-то повезет, кому-то — нет. Из комнаты донесся грохот упавшего стула. Судя по неприкрытой зависти, с которой охранник оглянулся на дверь, он был уверен, что наместнику повезло, причем совершенно незаслуженно и не в свою очередь. Шеллар в этом уверен не был. Разумеется, что бы ни произошло с Харганом после неожиданного свидания, это несомненно будет полезно и для него, и для окружающих. Но вот принесет ли оно ему счастье — еще неизвестно. К десяти на совещание любезное начальство не явилось. Видимо, усталый демон пригрелся под теплым бочком нимфы и проспал все на свете. Будить его, разумеется, желающих не нашлось. Даже вечно недовольный брат Павсаний, не успевший позавтракать и оттого обиженный на весь свет еще более, чем обычно, только засопел в ответ на предложение исправить ситуацию самостоятельно. А донья Хосефина, которую патрон в последнее время пристрастился посылать на подобные совещания вместо себя, намекнула, что советник мог бы сделать это и сам, как пользующийся особым расположением. — Я понимаю, — с самым серьезным видом согласился Шеллар, — вас склоняет к подобному рассуждению тот факт, что у меня осталось еще три целых конечности и две челюсти в придачу. Однако сочту уместным заметить, что у всех прочих присутствующих вдобавок к вышеперечисленному имеются еще по одной целой ноге и неповрежденному носу, что делает их более подходящими кандидатами на подвиг. Брат Вольдемар скривился, словно от зубной боли. Шеллар давно заметил, что подобные образцы высокого канцелярского слога оскорбляют поэтический слух министра, и при каждом удобном случае старался доставить ему это удовольствие. Брат Хольс сердито нахмурился — он тоже не любил, когда ему всякий раз напоминали о его босяцком происхождении и вопиющей необразованности. Не для того он достигал вершин власти, чтобы еще каким-то глупостям учиться, достаточно того, что грамоту осилил и труды Повелителя прочел. Брат Чи скорбно полез в словарь с обреченным видом человека, заранее знающего, что искомого не найдет, а если найдет, то не сможет сложить найденное в целостную фразу, обладающую смыслом. Донья Хосефина слегка изменилась в лице — видимо, представила себя на костылях и со сломанным носом, это в дополнение к прочим ее несравненным прелестям. Брат Павсаний засопел сильнее, подозрительно поглядывая на окружающих: а не скрывается ли в столь сложном для понимания обороте какое-нибудь скрытое оскорбление его персоны? Брат Аркадиус посмотрел на советника с отеческой укоризной и покачал головой: дескать, зачем же провоцировать конфликты? Шеллар в первый момент даже не понял, что не так. Все вроде как обычно, все реакции предсказуемы и проверены, откуда странное ощущение, будто где-то произошел сбой и что-то пошло вопреки привычному порядку? Он наскоро обежал глазами явившихся на совещание братьев — а вдруг кого-то просто нет? — и вмиг понял, в чем дело. Нет, все на месте. Просто один из них повел себя не так, как всегда. Знаток и ценитель бюрократической словесности брат Чань обычно в таких случаях едва заметно усмехался и слегка приопускал веки, выражая тайное одобрение. Сегодня же брат Чань словно пропустил замечание мимо ушей, занятый какими-то своими мыслями. Казалось бы, ладно, задумался человек, прослушал, с кем не бывает. Но в тот момент брат Чань вовсе не о философских тайных смыслах задумался и не о грядущем отчете. Он смотрел на брата Шеллара, пристально и внимательно, словно что-то анализировал. Неужели подозревает? И если да, то на чем он прокололся? А если нет, то какое иное объяснение можно найти?… — Зачем же так шутить, дорогой брат? — Глава ордена решил все же высказаться на правах старшего. — Ведь прекрасно понимаете, что имела в виду уважаемая дама. Вы действительно пользуетесь особым расположением наместника, и к вам он относится немного иначе, чем к остальным. Я тоже полагаю, что вам он легко простит то, за что любой другой из братьев будет жестоко наказан. — Увы, вы ошибаетесь, — возразил Шеллар, заставляя себя оторвать взгляд от брата Чаня и перевести на собеседника. — В гневе господин наместник не делает различий между соратниками, не разбирает правых и виноватых и не помнит, к кому он расположен, а к кому нет. Смею вас заверить, в тот печальный момент, когда он меня покалечил, он был расположен ко мне не менее, чем сейчас. — Что поделать, — вдруг подал голос брат Чань, — никто из нас так и не знает толком, как это все произошло, отчего и за что. Ни вы, ни господин наместник не снизошли до объяснений и до сих пор аккуратно обходите эту тему в разговорах. Неудивительно, что братья толкуют происшедшее в меру своего разумения и ошибаются в толкованиях. Кстати, раз уж мы в ожидании господина наместника все равно скучаем в праздности, может быть, вы просветите нас? Что там произошло на самом деле? Вот те раз… И как понимать это внезапное любопытство? Как праздное? Как профессиональное? Или оно все же связано с уже замеченным пристальным интересом уважаемого брата к персоне советника? Высшие силы, неужели заподозрил? Хотя что тут удивительного, давно пора было. Сам Шеллар заподозрил бы неладное еще луну назад. Но вот знать бы точно… — К сожалению, я не уверен, что господин наместник сочтет подобные откровения с моей стороны уместными и допустимыми. Поэтому без его согласия я считаю неприемлемым публично обсуждать упомянутый инцидент. Кроме того, мне странно слышать от главы департамента открытое признание, что он скучает и ему совершено нечего делать. — За пределами этой комнаты у меня полно дел. — Брат Чань не дрогнул, но и ответного выпада не сделал. — И я хотел бы поскорее к ним вернуться, так как даже временное безделье тяготит меня не менее, чем вас. — Кстати, о ваших делах. Как поживает мой кузен? Удалось вашим людям обнаружить какие-либо контакты? — К сожалению, никаких контактов он искать не стал, а направил свои усилия на поиски способа проникнуть во дворец. Поскольку путь этот он успешно нашел, пришлось срочно брать его прямо на месте. — Подумать только! — старательно удивился Шеллар. Кузен Элмар, конечно, достаточно бестолков, чтобы наплевать на осторожность, когда речь идет об Азиль, но не настолько глуп, чтобы не найти способа проникнуть на охраняемую территорию дворца. Самый очевидный и простейший способ, до которого первым делом додумываются бесхитростные особы вроде Элмара и Ольги, — поднырнуть под ажурные Речные ворота. И если для Ольги подобная попытка окончилась бы глубоким разочарованием, то Элмару, чтобы разогнуть донные решетки, достаточно всего лишь немного поднапрячься. — И где же обнаружилось слабое место в охране дворца? — Речные ворота, брат Шеллар. К счастью, чтобы воспользоваться этим слабым местом, злоумышленнику требуется обладать столь же выдающееся силой, как у вашего кузена. — Как все прошло? — Наилучшим образом. Усыплен и водворен в надежную камеру, для верности к дверям приставлен вампир. В разговор немедленно влез брат Хольс, который вторую неделю ныл, что для укрепления веры ему позарез необходимо устроить хоть одну показательную торжественную казнь какого-нибудь еретика-злоумышленника и теперь нашел для этого дела подходящего кандидата. Разочаровать энтузиаста Шеллар не успел — в зал ворвался проспавший Харган, на ходу извиняясь за опоздание, и все разговоры смолкли сами собой. Не потому, что братья испугались или вострепетали, а потому что они единодушно потеряли дар речи, услышав из уст наместника извинения. Шеллар, который заранее ожидал увидеть в нем изменения и лишь гадал с обычным своим любопытством, какими именно они окажутся, внезапному припадку вежливости не удивился. Но вот неуместный щенячий восторг, блаженная улыбка и отсутствующий взгляд его обеспокоили. Если ночь с нимфой и сделала демона добрее, это все же не должно было доходить до клинической степени. Не хватало только, чтобы он теперь бросил свою тяжелую неэтичную работу и посвятил остаток жизни помощи больным и убогим… Харган между тем занял свое место и вопросительно воззрился на присутствующих. Похоже, он не помнил, зачем они вообще собрались, и ждал, что ему кто-то объяснит, зачем в такой прекрасный весенний день толпа народу набилась в тесный и душный зал, вместо того чтобы собирать ромашки в полях.