Начальство окинуло взорами зал, на пару мгновений задержавшись на злополучных постаментах, опять переглянулось и опять поняло друг друга без слов. — Проводите, — коротко приказал брат Чань, выбрав из трясущейся толпы наиболее, как ему показалось, вменяемое лицо. Святой отец сделался белее своего капюшона, но смиренно поклонился и попросил следовать за ним. Вот тут-то нюх и стал подсказывать брату Шеллару, что все совсем не так удачно и радужно, как ему поначалу показалось. Конечно, насчет кровавых рек любезный брат наврал с перепугу, но след, оставленный наместником по дороге от зала до кухни, исключал всякие сомнения: кому-то сегодня очень не повезло. А учитывая, что невменяемый демон не крошил кого попало, а сосредоточил весь свой пыл на одном объекте, можно было без труда догадаться, кому именно. У дверей кухни топталась еще одна группа бледных напуганных людей. Они уже достаточно осмелели, чтобы приблизиться к кухне, которую наместник покинул с минуту назад, но еще не настолько, чтобы туда входить. Шеллар решительно распахнул дверь, уже представляя себе, что там увидит, и шагнул через порог. Брат Чань не отстал от него ни на полшага. Увиденное настолько выходило за рамки ожидаемого, что братья остановились у порога и целых три или даже четыре секунды промедлили, прежде чем в очередной раз переглянуться. — Как вы полагаете, брат Шеллар, — с сомнением произнес глава департамента, — это можно опознать? — О, я полагаю, брат Чань, — отозвался советник, — что в этом нет необходимости. — У меня тоже мелькала такая мысль, — признался хин. — Но не должны ли мы ее проверить? — Вне всяких сомнений, — заверил Шеллар. — Проверять надо всегда, даже если кажется, что сомнений быть не может. Они одновременно развернулись и вышли, так как оба в равной степени понимали, что проще вернуться по следам и найти, откуда начался славный путь господина наместника, чем пытаться что-то опознать в обнаруженной кучке фарша. Шагая обратно по тем же коридорам в зал, а оттуда вверх по лестнице, Шеллар торопливо прикидывал, в каком состоянии сейчас Харган и не придется ли это состояние как-нибудь корректировать. И как бы теперь извернуться, чтобы сначала остаться с ним наедине хотя бы на пару минут, чтобы проинструктировать, а потом обеспечить публику, для которой можно будет убедительно изобразить безуспешные попытки от него отвязаться… Нет, похоже, рано он радовался — скандал не упростил задачу, только усложнил… Варианты ложились один на другой, как исписанные листы в стопку, — пока что на все рассмотренные расклады находилось подходящее решение, где-то проще, где-то сложнее, но ничего невозможного. «Только бы этот безбашенный демон ничего с собой не сделал!» — мысленно взмолился Шеллар, уже на последнем повороте дойдя до этой версии и обнаружив, что при таких условиях задача решения не имеет. Нет, конечно, запасные варианты есть всегда, и даже в этом случае можно воспользоваться планом «капкан», а если не выйдет — плавно перейти к плану «тупик», но в обоих этих планах имелся один весьма неприятный изъян, из-за чего они, собственно, и были оставлены на самый крайний случай. — Кажется, мы не ошиблись, — произнес брат Чань. Шеллар сообразил, что в задумчивости позабыл с ним переглянуться, и согласился, изучая висящую на одной петле дверь: — Насколько я помню, это кабинет брата Аркадиуса? — Совершенно верно. — Войдем? — Думаю, осмотреть кабинет в состоянии и мои сотрудники. Нам потом доложат. Лучше вернемся во дворец. Шеллар не стал настаивать. Что там у них произошло, Харган и сам расскажет, а вот поторопиться стоит. Конечно, вряд ли он покалечит еще кого-нибудь, раз приступ ярости у него уже прошел, и сомнительно, чтобы он, как в прошлый раз, созывал целителей и требовал срочно вылечить свою жертву, но есть масса других способов усугубить и без того неприятную ситуацию, поэтому лучше не оставлять его одного. — Во дворец, — коротко скомандовал брат Чань, и Шеллар уловил во взгляде телепортиста завистливое восхищение. Дескать, вот же люди — ничего не боятся, на кухню сходили — даже не побледнели, а теперь и вовсе отправляются прямо в пасть наместнику и хоть бы дрогнули. Покинув гостевую комнату, «бесстрашные люди» первым делом прислушались. Ни паники, ни беготни, ни криков о помощи до них не донеслось — дворец жил своей жизнью, и никакие посторонние звуки не нарушали его обычный рабочий шум. — Разделимся? — скорее спросил, чем предложил Шеллар. Ясно, что на любое его предложение брат Чань ответил бы отказом, а вот услышав вопрос, пусть поломает голову — чего хочет от него коварный шпион, с какой целью, и как лучше на это ответить. — Нет, — отозвался глава департамента пару секунд спустя. Так и не смог решить, бедняга, на кого нацелился советник, на демона или на нимфу, и решил присматривать за ним лично. — Пойдемте вместе. Долго искать не пришлось — первые же опрошенные подданные (по странной случайности ими оказались сотрудники департамента Безопасности, просто удивительно, откуда они взялись во дворце в таком количестве), изловленные по дороге, доложили, что из кабинета наместника слышали выстрел, но войти никто не осмелился. На этот раз господа не стали даже переглядываться. Вернее, Шеллар не стал. Брат Чань, может, и взглянул на него в надежде засечь какую-нибудь реакцию, а вот сам советник решил не подставляться. То, что он встревожился, — реакция естественная, наверняка сам глава департамента подумал о том же и встревожился не меньше. А вот встречаться с ним взглядом советник не рискнул. Он не был уверен, что где-то в самой глубине его глаз не отразится нечто большее, чем простое беспокойство. Нечто такое, чего не следует видеть проницательному хинскому разведчику. Если, конечно, его ортанский коллега не хочет завалить к едреным демонам и оба запасных плана. Почтенные мэтры, навещавшие Шеллара в снах, об этих последних запасных вариантах не знали. Возможно, догадывались — любой неглупый человек мог повторить его размышления, если бы, конечно, потрудился пройти их до конца. До настоящего, полного логического конца, о котором обычно боятся не только говорить, но даже думать, как будто от этого он становится менее вероятным. Наверняка догадывались, только не решались об этом заговаривать. Мэтр Дэн, как давно заметил Шеллар, чувствовал себя слишком посторонним, чтобы влезать не в свое дело, о котором он к тому же недостаточно осведомлен, с советами и поучениями. А мэтр Максимильяно боялся сглазить, потому и не заговаривал об этом, только убедительно просил «не геройствовать». Шеллар столь же убедительно соглашался, что мэтр абсолютно прав и геройская гибель не входит в его планы, если, конечно, не вынудят обстоятельства. И тактично умалчивал при этом о планах «капкан» и «тупик». Зачем провоцировать излишне эмоционального мэтра на жаркие споры с криками, руганью и раздиранием косы, если до самого предмета спора дело, возможно, не дойдет. А если дойдет, его мнение все равно ничего не изменит… У двери в приемную нервно переминались с ноги на ногу несколько охранников и вездесущих подчиненных брата Чаня. Их тоже встревожил одинокий выстрел, но полномочий вламываться в кабинет наместника бедняги не имели, а проявлять инициативу опасались. Не потому, что боялись наместника — о его последнем подвиге они могли еще и не знать, — а по гораздо более прозаическим причинам. Неизвестно еще, нужны ли они там, внутри, и могут ли быть полезны, а вот примерный список неприятностей за проникновение в рабочий кабинет правителя без достаточных на то оснований представляли себе вполне четко. А если в этом кабинете еще и пропадет что-нибудь, последствия из категории неприятностей быстро перейдут в категорию смертельно опасных несчастий. При виде высокого начальства мающиеся подданные с видимым облегчением расступились, и на их лицах отразилась готовность доложить быстро, четко и ясно обо всем, что бы у них ни спросили. Спрашивать их тем не менее никто не стал. Начальство решительно пересекло приемную, не издав ни звука, и рывком распахнуло дверь кабинета. Судя по всему, боги сегодня не благоволили к советнику. А может, их и не было вовсе. Или просто такова его судьба, с которой он упорно пытался спорить. А она повела себя с ним примерно так же, как он сам — с мэтром Максимильяно. Не стала спорить и сделала по-своему. Может, и правы друзья-провидцы, утверждающие, что с ней бесполезно бороться? Ведь все, чего он добился, — это лишний год жизни. Будет смешно, если он умрет именно в субботу, — тогда действительно выйдет ровно год… Брат Чань, склонившийся над столом, степенно выпрямился и отступил на шаг. — Мертв, — коротко подтвердил он то, что было видно даже издали. — Бедняга… — с искренним сочувствием произнес Шеллар. Парень все-таки не выдержал. Сломался. Когда осталось совсем немного… Глава департамента обернулся и пристально на него посмотрел. — Вам действительно его жаль, брат Шеллар? — Да, — грустно кивнул советник. — Представьте себе, мне действительно его жаль, и я в самом деле хорошо к нему относился. Не из страха и не из желания подольститься, а из искренней симпатии, может быть, не вполне объяснимой, но все же настоящей. А вот брата Аркадиуса мне не жаль ни вот столечко. Брат Чань отвел взгляд, то ли убедившись, что поживиться свежими наблюдениями не удастся, то ли спохватившись, что наблюдение может быть обоюдным. — Мы должны будем как-то объяснить все Повелителю… — К сожалению, — печально согласился Шеллар. — И, как ни обидно, хвостов у нас нет. — Полагаю, следует все же вызвать экспертов, чтобы провели тщательный осмотр помещения и тела. На первый взгляд, действительно самоубийство, но проверять, как вы справедливо заметили, надо всегда. Похоже, брат Чань не торопится хватать под локти беззащитного теперь советника и волочь к себе в норы, на свидание с умельцем Тедди. В чем же дело? Считает лишним или преждевременным? — Да, конечно. И неплохо бы одновременно осмотреть кабинет первосвященника. Нам ведь придется объяснять Повелителю и причины случившегося, и на этот случай не мешало бы их выяснить. Пока есть время. Время. Вот в чем дело. До сеанса связи остались каких-то несчастных два часа, а брат Чань прекрасно знает, что за столь короткий срок Шеллара не расколет даже Тедди. Поэтому он не станет возиться сам, а просто поделится подозрениями с Повелителем. А уж у того полно возможностей проверить, хотя бы один мастер Ступеней у него точно есть. Для главы департамента не имеет значения, как будет разоблачен вражеский шпион, его устраивают оба варианта: и тот, в котором Шеллар поддастся на провокацию и попытается бежать (а далеко убежать ему не дадут, не зря на каждом углу околачиваются люди брата Чаня), и тот, в котором его проверят в гостях у Повелителя. В любом случае шпион разоблачен, и в обоих случаях это заслуга бдительного хина. Для него нет разницы, побежит Шеллар сейчас или нет. А вот для самого Шеллара — есть. Все тот же больной вопрос, в который изначально упирались все его расчеты и который сложнее всего было в них вписать. Азиль и ее миссия. По легенде, агент должен сделать все возможное, чтобы она не попала к Повелителю. На самом деле он должен сделать все, чтобы она туда попала, но Повелитель и его люди при этом остались в уверенности, что делалось как раз обратное… Словом, если сейчас он ничего не сделает, чтобы воспрепятствовать отправке нимфы, брат Чань обязательно заподозрит неладное. Значит, придется изображать спасителя девиц, отвлекать стражу, волочь упирающуюся Азиль… кстати, куда? Не на конюшню же, подобный идиотизм ему не свойственен и будет выглядеть подозрительно. Поскольку уверенности в том, что «капкан» сработает, нет, а также потому, что бежать надо не куда попало, а в каком-то разумном направлении, задействуем «тупик». А столь милый сердцу заботливого мэтра вариант «бросить все и спасаться самому» даже не подлежит рассмотрению, ибо давно рассмотрен и признан непригодным. Хотя он имеет все шансы на успех — в одиночку бывший король легко затеряется в собственном дворце и улизнет через потайной ход — такой поступок погубит всю операцию. Брат Чань слишком умен, чтобы не догадаться: будь свидание нимфы с Повелителем действительно такой уж трагедией для врагов, шпион не бросил бы ее здесь, в лепешку бы расшибся, но не допустил переправки. А раз бросил и удрал — значит, что-то нечисто… — Да, — согласился брат Чань, поразмыслив. — Вы совершенно правы. Я, пожалуй, останусь здесь и поработаю с экспертами, а вы возьмите с собой нескольких оперативников и осмотрите кабинет брата Аркадиуса. Если вас не затруднит. Отсылает. Значит, все же надеется спровоцировать. Что ж, брат Чань, вы получите то, чего так желаете. Чтоб вы им подавились. — Сию минуту. «…Еще три-четыре дня — и зацветет сирень. Дворцовый парк опять станет таким же, каким я запомнил его в ту памятную ночь, — облитый лунным серебром и наполненный сладким цветочным ароматом. Кто-то будет стоять на балконе и любоваться весенней ночью, но это точно буду не я. Потому что один взбалмошный непредсказуемый психопат выбрал из бесконечности вариантов самый идиотский и бесполезный. Он тоже не увидит, как цветет сирень, и не узнает, почему эта луна названа Сиреневой. А ведь стоило потерпеть хотя бы несколько часов… На центральной лестнице прямо почетный караул выстроили. Брат Чань действительно считает меня настолько ненаблюдательным, что полагает, я не обращу внимания на лишних стражников и на двух болванов с вениками, которые елозят ковер на ступеньках уже в течение восьми часов? Или надеется, что в отчаянии я пренебрегу опасностью? Или же демонстративно уставленная стражей парадная лестница — лишь способ загнать меня на черную, где на самом деле скрывается засада? Что ж, не будем сюда возвращаться, спустимся по черной. Это будет правдоподобнее. Коридор третьего этажа подозрительно пуст. Если меня поджидают здесь, все становится проще простого. Быстро, эффективно, и бегать никуда не надо. Кто у двери? Тухти и Нетери. Это хорошо. Один туповат, другой заводится с пол-оборота. Удачно. С Аманом примитивная провокация не сработала бы, пришлось бы изобретать что-нибудь поумнее, а времени — только на длину коридора. Причем быстрым шагом. Я тороплюсь. Я взволнован. Обеспокоен. Даже немного напуган. Вокруг катастрофа и конец света. Ребята должны проникнуться паникой и рвануть без дополнительных вопросов. — Скорее! Во дворце вражеский десант! Наместник убит! Бегите скорей, поднимайте по тревоге всех, кого найдете! Разумеется, Нетери уже бежит, а Тухти только начинает соображать. — Не стой столбом, беги! Каждый солдат на счету. А здесь я сам посторожу. Наверное, я выгляжу смешно и глупо, с воинственным видом потрясая пистолетом, но бедняги даже не улыбнулись. Хорошо бегут, резво… Отлично, а теперь — в комнату. — Азиль, бегом за мной. — Куда? — Бедняжка ничего не понимает, объяснять — долго и бесполезно, а правду говорить еще и опасно. — Потом объясню, давай руку, и бежим. — Но зачем? — Это произносится уже на бегу, но ясно, что ничего не понимающая девушка не отвяжется, пока хоть что-то не уяснит. — Кое-что изменилось. Мы в опасности. — Нет же, Шеллар, беги сам, если тебе что-то грозит, а меня оставь, я должна… — Говорю тебе, все изменилось. Ты тоже в опасности. Помолчи. Увы, здесь засады нет. Значит, на лестнице? Тихо шуршат за спиной пышные юбки, заглушая почти неслышные невесомые шаги. Второй этаж. Никого. Еще один пролет… Где же они? Неужели все-таки придется лезть в эту пыльную дыру и играть в поддавки с погоней? Хотелось бы без этого обойтись. Брат Чань дотошен почти как я, он ведь непременно позаботится, чтобы потайной ход осмотрели, — хотя бы для того, чтобы узнать, куда он ведет. И когда этот умник обнаружит обвалившийся еще при прадедушке потолок, у него обязательно возникнет вопрос: а как вышло, что я об этом не знал? Конечно, ситуация поддается коррекции, и об этом позаботятся, но лишние сложности, дополнительный риск… Дверь. Первый этаж. Никого. Они что, оставили ближайший выход к конюшне вообще без наблюдения? И коридор пуст, если сейчас свернуть в купальню, никто и не увидит… Не слишком ли быстро мы бежим? — Он в другую сторону пошел! Сюда! Ах вот они где… За дверью ждали, на улице. Чтобы не попасться на глаза раньше времени. Хорошо хоть заметили…