В любом случае, при виде его крыльев Люс неизменно теряла дар речи. Они были огромными, поднимаясь втрое выше его роста, и изгибались к небу и в обе стороны, словно широкие белые паруса. Их поверхности отражали звездный свет и усиливали его, сияя переливчатым мерцанием. Ближе к телу они темнели, приобретая густой землисто-кремовый оттенок там, где сливались с мышцами плеч. Но вдоль фестончатых краев истончались и сверкали, становясь почти прозрачными у кончиков. Люс восхищенно смотрела на них, пытаясь проследить очертания каждого блистательного пера и удержать их все в памяти, когда он уйдет. Он сиял так ярко, что солнце могло бы брать свет у него взаймы. Улыбка в его лиловых глазах рассказывала ей, как приятно ему расправить крылья. Столь же приятно, как бывало ей, когда они окутывали ее. — Полетай со мной, — прошептал он. — Что? — Я некоторое время не смогу тебя видеть. И должен подарить тебе что-то на память. Прежде чем Дэниел успел произнести что-то еще, Люс поцеловала его, в надежде тоже подарить ему что-нибудь на память, и переплела пальцы за его шеей, держась так крепко, как только могла. Девочка прижалась спиной к его груди, а ангел склонился к ней поверх плеча, сбегая цепочкой поцелуев вниз по ее шее. В ожидании Люс затаила дыхание. Тогда Дэниел согнул колени и изящно оттолкнулся от кромки обрыва. Они летели. Прочь от каменистого берега, над грохочущими серебристыми волнами, по дуге, пересекающей небо, как если бы пытались воспарить к луне. Объятия Дэниела укрывали ее от резких порывов ветра и океанской прохлады. Ночь стояла совершенно тихая. Словно они остались единственными людьми во всем мире. — Это небеса? — спросила она. Дэниел рассмеялся. — Хотелось бы. Может, когда-нибудь вскоре. Когда они отлетели достаточно далеко и берега уже не различались, Дэниел плавно отклонился к северу, и они по широкой дуге обогнули Мендосино, тепло светящийся на горизонте. Они поднялись уже намного выше самого высокого здания в городе и двигались невероятно быстро. Но Люс никогда в жизни не ощущала себя в большей безопасности или более влюбленной. А затем, слишком скоро, они уже снижались, постепенно приближаясь к краю другого обрыва. Шум океана снова сделался громче. Темная однополосная дорога ответвлялась от основного шоссе. Когда их подошвы мягко ударились о прохладный островок густой травы, Люс вздохнула. — Где мы? — спросила она, хотя, разумеется, уже знала ответ. Прибрежная школа. В отдалении можно было разглядеть большое здание, но отсюда оно выглядело полностью темным, лишь контуром на горизонте. Дэниел не выпускал Люс из объятий, как будто они все еще оставались в воздухе. Она оглянулась через плечо, пытаясь увидеть его лицо. Глаза его блестели влагой. — Те, кто проклял меня, по-прежнему наблюдают, Люс. Вот уже тысячелетия. И они не хотят, чтобы мы были вместе. Они пойдут на все, лишь бы остановить нас. Поэтому мне небезопасно тут оставаться. Она кивнула, чувствуя, как защипало глаза. — Но почему я здесь? — Потому что я хочу защитить тебя, а сейчас тебе безопаснее всего находиться здесь. Я люблю тебя, Люс. Больше всего на свете. Я вернусь к тебе, как только смогу. Девочка хотела было возразить, но одернула себя. Ради нее Дэниел отказался от всего, что у него было. Выпустив ее из объятий, он раскрыл ладонь, и там начала расти маленькая красная точка. Ее сумка. Он забрал ее из багажника так, что Люс даже не заметила, и всю дорогу сюда нес в руке. Всего за несколько секунд сумка полностью выросла, вернувшись к прежнему размеру. Если бы девочку так не расстраивало то, что подразумевал этот фокус, он определенно пришелся бы ей по душе. Внутри здания вспыхнул единственный огонек. В дверном проеме вырисовался чей-то силуэт. — Это ненадолго. Как только обстановка сделается менее опасной, я приду за тобой. Его горячая рука стиснула ее запястье, и, не успев ничего понять, Люс оказалась в его объятиях, губами у самых его губ. Она позволила всему прочему забыться, а чувствам перехлестнуть через край. Может, она не помнила минувших жизней, но от поцелуев Дэниела ощущала себя ближе к прошлому. И к будущему. Фигура из дверного проема направлялась к ней — это была женщина в коротком белом платье. Поцелуй Дэниела, слишком сладкий, чтобы оказаться столь кратким, заставил Люс, как обычно, задохнуться. — Не уходи, — прошептала она, зажмурившись. Все происходило слишком быстро. Она не могла расстаться с Дэниелом. Не так скоро. Она сомневалась, что вообще когда-нибудь сможет. Ее хлестнул порыв ветра, означавший, что Дэниел уже сорвался с места. Люс открыла глаза и успела заметить последний взмах его крыльев, с которым он скрылся в облаке, растворился в темноте ночи. Сердце девочки устремилось за ним вслед. Глава 2 СЕМНАДЦАТЬ ДНЕЙ Тюк. Девочка поморщилась и потерла лицо. Ей показалось, что кто-то ужалил ее в нос. Тюк. Тюк. Теперь боль почувствовалась в скуле. Веки Люс распахнулись, и почти сразу же она сощурилась от удивления. Над ней склонялась коренастая девица с грязно-блондинистой шевелюрой, суровой складкой рта и густейшими бровями. Волосы она небрежно собрала в пучок на макушке. Из одежды на ней были штаны для йоги и рубчатая камуфляжная майка под цвет карих с зелеными крапинками глаз. В пальцах она держала шарик для пинг-понга, изготовившись для броска. Люс отползла в постели подальше и заслонила лицо. Ее сердце и так уже ныло от разлуки с Дэниелом, и новой боли ей не хотелось. Она опустила взгляд, все еще пытаясь сообразить, где находится, и вспомнила кровать, в которую без лишних раздумий рухнула прошлой ночью. Женщина в белом, появившаяся сразу после исчезновения Дэниела, представилась Франческой, из штата преподавателей Прибрежной школы. Даже в своем ошеломленном оцепенении Люс отметила, насколько та красива. Ей было заметно за тридцать, ее светлые полосы достигали плеч, скулы были красиво очерчены, а черты лица — крупные и мягкие. «Ангел», — почти сразу решила девочка. По дороге в комнату Люс Франческа не задала ни единого вопроса. Должно быть, она ожидала, что девочка прибудет поздно, и почувствовала ее крайнюю усталость. А теперь эта незнакомка, разбудившая Люс столь необычным образом, явно изготовилась швырнуть очередной шарик. — Хорошо, — скрипучим голосом сообщила она, — Ты проснулась. — Ты кто? — сонно спросила Люс. — Скорее уж, ты кто. Помимо того, что незнакомка, которую я, проснувшись, обнаружила вселившейся к себе в комнату. И малявка, нарушившая мою утреннюю мантру невнятным сонным лепетом. Я Шелби. Очень приятно! Не ангел, предположила Люс. Всего лишь калифорнийская девчонка, уверенная в том, что ей все что-то должны. Люс села в кровати и огляделась. Комната оказалась тесноватой, но симпатично обставленной: со светлым деревянным полом, настоящим камином, микроволновкой, двумя массивными, широкими письменными столами и встроенными книжными полками, заодно служащими лестницей к тому, в чем Люс лишь теперь опознала верхнюю койку. Она заметила ванную комнатку за сдвижной деревянной дверью. И — ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы окончательно в этом увериться, — окно, выходящее на океан. Неплохо для девочки, которая провела весь последний месяц за разглядыванием заросшего старого кладбища из комнаты, больше подходящей для больницы, чем для школы. Но с другой стороны, заросшее старое кладбище и та комната означали, что она вместе с Дэниелом. Она едва начала обживаться в Мече и Кресте. А теперь опять придется все начинать заново. — Франческа ни словом не упомянула о том, что у меня будет соседка по комнате. По выражению лица Шелби Люс сразу поняла, что ляпнула что-то не то. Она наскоро окинула взглядом внутреннее убранство комнаты. Люс никогда не доверяла собственному дизайнерскому чутью или же никогда не имела возможности ему потакать. Она не слишком надолго задержалась в Мече и Кресте, чтобы всерьез заняться украшательством, но и до этого ее комната в Довере оставалась пустынной и белостенной. Стерильный шик, как однажды выразилась Келли. В этой же комнате, напротив, было что-то по-своему… стильное. Разнообразные растения в горшках, которых Люс никогда прежде не видела, выстроились на подоконнике; под потолком тянулись гирлянды молитвенных флажков. Лоскутное одеяло неяркой расцветки свесилось с верхней койки, частично заслонив астрологический календарь, наклеенный поверх зеркала. — А ты что думала? Что они освободят для тебя комнаты декана только потому, что ты Люсинда Прайс? — Э-э, нет, — покачала головой Люс. — Я вовсе не это имела в виду. Погоди, а откуда ты знаешь, как меня зовут? Карие с зелеными крапинками глаза соседки, казалось, прикипели к потрепанной серой пижаме Люс. — Так ты действительно Люсинда Прайс? Ну и повезло мне! Та утратила дар речи. — Прости, — медленно выдохнув, умерила натиск Шелби и присела на краешек кровати Люс. — Я единственный ребенок в семье. Леон — это мой психотерапевт — все добивается, чтобы я вела себя не так грубо, когда встречаюсь с человеком впервые. — И что, помогает? Люс тоже была единственным ребенком, но не держалась враждебно с каждым встреченным незнакомцем. — Я имела в виду, что… — пояснила Шелби, смущенно поерзав, — я не привыкла делиться. Не могли бы мы, — предложила она, вскинув голову, — перемотать назад? — Было бы чудесно. — Ладно, — заявила Шелби и глубоко вздохнула, — Франки прошлой ночью не упомянула о том, что у тебя будет соседка по комнате, поскольку тогда ей пришлось бы заметить — либо, если она уже заметила, огласить, — что меня не было в постели, когда ты прибыла. Я вернулась через окно, — уточнила она, ткнув пальцем, — часа в три. За окном виднелся широкий уступ, к которому примыкал скат крыши. Люс представила себе Шелби, спешащую по крышам, чтобы вернуться сюда посередь ночи. Ее соседка открыто зевнула. — Видишь ли, если говорить о ребятах-нефилимах и Прибрежной, единственное, на чем настаивают учителя, — это видимость дисциплины. Самой дисциплины толком нет. Хотя, разумеется, Франки не собирается извещать об этом новеньких. И тем более Люсинду Прайс. Вот опять. Эта резкость в голосе Шелби, с которой она произносит имя Люс. Девочке хотелось бы знать, что это значит. И где была ее соседка до трех ночи. И как она пролезла в темноте через окно, не опрокинув ни одно из своих растений. И кто такие ребята-нефилимы? Люс вдруг очень живо вспомнилась та мысленная полоса препятствий, по которой протащила ее Арриана при первой встрече. Хулиганистым видом новая знакомая из Прибрежной школы во многом напоминала ее подругу, да и чувство «как я вообще смогу с ней подружиться?» было в точности таким же. Но хотя Арриана казалась устрашающей и даже слегка опасной, в ней с самого начала ощущалась какая-то очаровательная экстравагантность. Новая же соседка по комнате, напротив, попросту раздражала Люс.