– Если хочешь, тогда можно и мороженое. – А если не хочу? – Тогда храни то, что хочешь, – продолжал задорно улыбаться Хьюи сквозь падающую тюль пушистого снега. – А если я ничего не хочу внутри себя хранить? – Мама говорит, что человек не должен быть пустым. Если не хочешь ничего внутри себя хранить, тогда дай мне сохранить внутри тебя что-нибудь. Не будь эгоисткой. – Ладно, – протерев красный нос варежкой, усмехнулась я. – Чего для тебя сохранить внутри себя? – М-м-м… На сохранение обычно отдают самое ценное. Чтобы никогда не потерять. – А что у тебя самое ценное? – с неприкрытым любопытством поинтересовалась я. – А-то ты не знаешь, – хитро улыбнулся Хьюи. – Не новые ведь коньки. – Но они замечательные, – заметила я. – Да, но коньки ты не проглотишь, да и я из них всё равно когда-нибудь вырасту. – Тогда выбери то, что я смогу проглотить и из чего ты никогда не вырастешь. – Хорошо… Мама вчера сказала, что самое ценное, что у меня есть – это любовь, но с каждым годом моего взросления мне всё сложнее будет сохранить её неповреждённой. Раз уж ты наелась снегом и скоро замёрзнешь изнутри, помести где-нибудь глубоко внутри себя кусок моей любви, чтобы, когда она мне понадобится, ты смогла разморозить её для меня и вернуть её обратно мне в руки. Прости, но всю отдать тебе на сохранение не могу, иначе без неё не выживу, – весело улыбнулся десятилетний мальчик, и я улыбнулась ему в ответ той же весёлой улыбкой. Это правда – я скоро замёрзла изнутри. Понадобилось каких-то три года, три месяца и три недели. Правда ли то, что та часть любви, которую тогда оставил себе Хьюи, сейчас поддерживает ему жизнь, я не знаю. Но ту часть, которую он оставил мне, я осязаю. Изнутри. Глава 61. II В детстве мы с Мишей придумали ритуал – каждый день говорить друг другу: “Я тебя люблю”. Миша подбегала ко мне сзади, обнимала за плечи так крепко, как только могла, сжимая меня в своих тисках буквально до умопомрачения, после чего кричала мне на ухо громогласное: “Таша, я люблю-у-у тебя-а-а!”. Я жмурилась то ли от силы её объятий, то ли от силы её крика, после чего всегда вырывалась и бежала за сестрой, обязательно догоняла её и проделывала с ней то же самое. Не из мести – из чистой искренности. Мы любили друг друга так, как никого из других своих братьев и сестёр. Так продолжалось до тех пор, пока в пятилетнем возрасте отец не вручил в наши руки по красивой небольшой скрипке, которые он собственноручно смастерил для нас. Мы с Мишей знали, что не стали любить друг друга меньше, но дух соперничества заставил нас молчать об этом. Именно благодаря этому духу уже к своим восьми годам мы возглавили рейтинг лучших девочек-скрипачек Великобритании. …Это был самый короткий июнь в моей жизни. Две недели назад я получила очередное золото на национальном конкурсе юных скрипачей в возрастной категории от десяти до тринадцати лет. В следующем году мне придётся состязаться с более старшим поколением скрипачей, но пока мне только тринадцать и у меня на носу международный конкурс – между прочим второй в моей жизни! – так что сейчас я не думаю о своём далёком будущем, целиком зациклившись на своём осязаемом настоящем. Через месяц я должна буду представлять Великобританию в Токио и, на сей раз, я не собираюсь ограничиваться серебром, как ограничилась в прошлом году, заняв второе место на этом же конкурсе в Варшаве. В позапрошлом году Миша взяла бронзу на международном конкурсе в Анкаре, поэтому она не расстроилась, когда в прошлом году на конкурс отправили меня – всё честно, один год она, второй год я – хотя и слегка приуныла от того, что я в итоге обошла её, взяв серебро. В этом же году всё было сложнее. Миша рассчитывала отправиться на международный конкурс, но победу на национальном отборе присудили мне, повторно вручив Мише серебро. По мнению Миши, с моей стороны это было неправильно – лезть вне очереди на международную арену – я же не признавала никаких очередей, честно и максимально чётко отыгрывая каждый свой сольный номер, в чём родители поддерживали меня на сто процентов, не зная, как утешить Мишу. В итоге мы с Мишей уже две недели как не общаемся, и всё потому, что Миша обижена на меня за то, что я, по объективному мнению судей многочисленных конкурсов, владею смычком немногим лучше своей старшей сестры, что, с учётом того высокого уровня, который Миша задаёт всем Британским подросткам, даётся мне с колоссальным трудом. Сегодня с утра Миша вдруг заявила, что бросает скрипку. Она выпалила это не подумав, я уверена. Просто в момент, когда мама попросила побыстрее заканчивать с завтраком, чтобы не опаздывать в музыкальную академию, она внезапно вскочила из-за стола и, бросив перед собой свою ложку, выкрикнула, что больше не намерена тратить свою жизнь на безрезультатную игру. После этого она заперлась в ванной, и папа ещё десять минут через дверь пытался убедить её в том, что её золотые, серебряные и бронзовые медали, а также все дипломы высших степеней, благодарности и признание на национальном, и даже единожды на международном уровне, и есть ничто иное, как результат её ежедневных трудов, но ему так и не удалось уговорить её выйти этим утром из ванной. Миша объявила немой бойкот, а я, закатив глаза, вернулась к завтраку. Это всё переходный возраст. Мне мои тринадцать лет тоже нелегко давались – всё ещё не научилась рисовать ровные стрелки на веках, начала втихаря слушать рок, откладывая сонаты Моцарта и Шопена всё дальше в своём плейлисте, страдала из-за боли во внезапно быстро начавшей расти груди, а ещё хотелось начать встречаться с каким-нибудь крутым парнем, но мне никто из нашей школы не нравился, поэтому я вдруг начала мечтать о таинственном новичке, но мои мечты были жестоко разбиты, когда в нашу школу всё-таки занесло каким-то южным ветром новичка, который оказался тощим, неприглядным пареньком-ботаником из далёкой Индии… Да уж… Мой подростковый возраст обещал подогнать мне ещё очень много сюрпризов в виде прыгающих, как ноты по стану, гормонов, розовых соплей из-за отсутствия отношений с парнями, и переживаний, связанных с изменением моего тела… Правда как-то не срослось… В академии сегодня целый день спрашивали о том, где запропастилась Миша и не заболела ли она, на что я лишь пожимала плечами, говоря, что ей и вправду нездоровится. Сам факт того, что мне приходилось врать, раздражал меня даже больше подростковых всплесков Миши, однако я всё ещё искренне надеялась на то, что её утреннее заявление – это всего лишь мимолётное выкипание гормонов и ничего больше, поэтому решила пока что утаивать ото всех пугающе серьёзный настрой сестры. Мама поддержала меня в этом решении… Прежде я не замечала, насколько тяжёлой может быть моя скрипка. Впрочем, прежде я никогда и не пыталась удерживать её за своей спиной десять минут к ряду, как оловянный солдатик стоя неподвижно на одном месте. Обычно мне не приходилось ждать маму – она всегда приезжала заранее, но сегодня, впервые за долгие годы моих регулярных поездок в музыкальную академию и обратно, она почему-то задерживалась. На улице было идеально тепло и безветренно, небо заволокла густая пелена облаков, пока ещё не собирающихся выпускать на землю стремительные стрелы дождевых капель. Я сделала глубокий вдох и поправила свою густую чёлку, уложенную на правый бок. Мы с Мишей давно мечтали подстричься под мальчиков и оставить себе только модные чёлки, чтобы иметь возможность красиво укладывать их на бок, но мама всё противилась нашему желанию – не хотела отрезать наши густые локоны длинной до лопаток. В итоге она сдалась лишь на наше тринадцатилетие, самолично отведя нас в лучший Лондонский салон красоты. Она до сих пор лелеяла надежду на то, что мы с Мишей ещё вернём себе прежнюю длину волос, но нам обеим так сильно нравилась наша нынешняя причёска и мы так старательно каждое утро укладывали свои чёлки на правый бок, что маме оставалось надеяться только на время. Когда мамина машина вывернула из-за угла, я с облегчением выдохнула и сняла с плеч тяжёлый чехол. Прежде, чем я успела положить его на заднее сиденье, мама подошла ко мне и изо всех сил обняла за плечи. – Где Джереми? – я удивилась больше отсутствию брата, нежели силе её неожиданных объятий. – Я думала, что ты задержалась из-за его игры. – Я не была на игре, – уже садясь за руль, лучезарно улыбнулась мне она. – Почему ты не была на игре? – ещё сильнее удивилась я, сев на своё законное переднее сиденье и пристегнув ремень. – Долгая история, – начала она вдруг включив зажигание, но вспомнила. – А где Хьюи? – Он отошёл в туалет. Уже пять минут прошло, так что должен скоро вернуться… Нас, наверное, Джереми заждался… – напряжённо произнесла я, посмотрев на часы – мне не терпелось узнать результаты его матча. Не успела я договорить о заждавшемся нас Джереми, как Хьюи вынырнул из-за ограды академии. Везёт ему – не приходится везде таскать за собой синтезатор. Подумав об этом, я машинально пожала своё правое плечо, интуитивно пытаясь его размять. – Да, конечно, не спеши, – поджала губы я, как только Хьюи сел позади меня. – Нам ещё, вообще-то, Джереми забрать нужно. – Я думал, что мама заберёт его первым, – уже пристёгиваясь, удивился Хьюи. – Планы изменились, – хитро прищурилась мама, заглянув в боковое зеркало заднего вида, чтобы вырулить на брусчатку. …Джереми ожидал нас у стадиона в компании весёлых парней, что было хорошим знаком – значит, выиграли. Осталось только узнать счёт. Среди парней я узнала светловолосого Кристофера Гранта, с которым Джереми познакомил меня в середине февраля. Голубоглазый парень улыбнулся мне, и я улыбнулась ему в ответ, всё же поспешно отведя взгляд в сторону. Может быть написать ему в фейсбуке?.. Или этот красивый парень не станет заглядываться на малолетнюю сестру своего друга по баскетбольной команде?.. Я тяжело выдохнула, наблюдая за тем, как группа парней обтекает нашу машину, переходя на другую сторону улицы. – Выиграли с разрывом в пятёрку! – прокричал Джереми, открыв мою дверь. – Круто! – весело прокричала ему в ответ я. – Таша, ты снова положила свой инструмент на заднее сиденье, – заметил он, заглянув в салон. – На сей раз я не буду его убирать вместо тебя. Давай вылезай и сама перекладывай свою скрипку в багажник. – Ну-у-у Дже-е-ер, – простонала я, умоляюще сложив руки в лодочку. – Даже не пробуй конючить, я всё равно больше на это не поведусь. Иди и переклади свой инструмент в багажник, – отстегнув мой ремень, непреклонно произнёс Джереми. – И возьми мой мяч, – уже когда я вышла из машины, он сунул мне в руки накаченный до упора оранжевый баскетбольный мяч. – Мог бы и сам это сделать, – раздражённо фыркнула я. – Тебе ведь всё равно класть мяч в багажник. – Уже не мне, а тебе, – довольно ухмыльнулся Джереми, похлопав меня по плечу. – Держи, – произнёс Хьюи, открыв свою дверь и протянув мне мой инструмент. – Эй! – воскликнула я, как только скрипка оказалась в моих руках. – Джереми, сегодня ведь моя очередь сидеть спереди! Давай освобождай моё место! – А ты попробуй меня выгнать, пипетка, – с вызовом заулыбался старший брат, пристегнув себя ремнём к сиденью. Я стояла перед ним со скрипкой и мячом в руках и, естественно, не могла себе помочь руками, поэтому нагнулась, в надежде заполучить помощь от мамы. – Мама, скажи ему! Сегодня ведь моя очередь сидеть спереди! – Таша, умей проигрывать, – засмеялся Джереми. – Ах так… – возмущённо выпрямилась я, твёрдо решив выдернуть Джереми с места, которое принадлежало мне. Быстрым шагом подойдя к багажнику и резким движением забросив в него все мешающие мне атрибуты, я вернулась обратно к двери Джереми, но он уже успел заблокироваться и теперь смотрел на меня через начисто вымытое стекло, причём делал это, почему-то, с извиняющейся улыбкой. – Л-ладно, – сжав кулаки, выдавила я, сделав шаг назад к двери, за которой сидел Хьюи, и резко распахнув её. – Двигайся, – раздражённо потребовала я. – Я первый занял это место, – внезапно решил поддержать протест Джереми обычно спокойный Хьюи. – Ты ведь знаешь, что я люблю сидеть с этой стороны, – сдвинула брови я. – Знаю, – мягко улыбаясь, кивнул головой Хьюи и вдруг прикрыл рукой свой ремень безопасности, тем самым давая мне понять, что место он мне не уступит. – Ну и ладно… – топнув ногой, снова сжала кулаки я, после чего громко захлопнула дверцу Хьюи и, уже направляясь к противоположной двери, продолжила бурчать. – Не хотите как хотите. Отобрали у меня всё… – Дорогая, у тебя никто ничего не отбирал, – по-видимому расслышав мои слова, улыбнулась мама, взглянув на меня в зеркало заднего вида в момент, когда я уже пристегнулась ремнём. – Неправда! – возмутилась я. – Джереми только что отобрал у меня моё место, Хьюи тоже не отдал мне моего места, а ты за меня не заступилась, хотя и знаешь, что я права, из чего следует, что ты помогла им отобрать у меня все мои места. – Тебя послушать, так твоё место везде, кроме того, на котором ты сейчас находишься, – колко заметил Джереми. – Забыла о том, что человек красит место, а не место человека? – Джереми, прекрати её донимать, – великодушно попросила за меня мама, после чего Джер бойко перешёл на тему его “звёздного” баскетбольного матча. Исходя из его слов, он, как капитан команды, полностью оправдал возложенную на него ответственность – дважды переломил ход игры в нашу пользу, забил двенадцать мячей и отлично отыграл все до единого передачи. – Теперь мы вырвались в финал, – широко улыбаясь, возбуждённо размахивал руками Джереми, и я не могла за него (за нас!) не радоваться, хотя и скрывала это под маской отстранённого безразличия. Да я ждала этой победы целый год! Мне визжать хотелось от радости! Но я всё ещё играла роль “обиженной и оскорблённой”, поэтому изо всех сил молчала в глубь себя. – Теперь мы будем играть в финале! – продолжал восторгаться Джер. – Матч состоится в начале августа, у нас куча времени на то, чтобы отработать основные броски, и… Если мы выиграем – а мы выиграем – мы будем играть с французами! – Джереми едва не пробивал головой потолок от прилива адреналина. – Почему ты не пришла на игру?! – обратился он к светящейся от счастья и всё это время молчавшей маме. – Ты ведь до сих пор не пропустила ни одной важной игры! Ты просто должна была это видеть!.. Я все свои голы посвятил тебе! – Мне? – не удивлённо, но всё же с какой-то интересной интонацией переспросила мама. – А кому же ещё? – всё ещё играя роль обиженной сестры и дочери, дала о себе знать я. – Он ведь всегда все свои победы посвящает тебе или папе. А я, вообще-то, все свои золотые медали посвятила только тебе… – Ты?! – неожиданно удивлённо воскликнул Джереми. – Конечно я! – возмущённо фыркнула я, после чего перевела взгляд на Джереми. Он не смотрел на меня – он смотрел на маму, почему-то замерев в гримасе удивления. – Да ладно, – вскинула руки я, – все знают о том, что я посвящаю свои победы маме. Их не так много, как твоих, но зато они достаются мне большим трудом. Это тебе на раз-два и мячик в корзине – Тихо, это секрет, – словно проигнорировав мои слова, обратилась мама к Джереми. Я перевела взгляд на Хьюи и, заметив, как он хитро переглядывается с Джереми в боковом зеркале заднего вида, ещё больше вскипела, поняв, что надо мной либо издеваются, либо попросту подшучивают сразу все, даже мама. – Думаете, я ничего не замечаю? – сдвинув брови, сделалась грознее тучи я. – Вы смеётесь с меня. Что я такого смешного сказала?