Краем глаза я заметил, что Кургин прикусил губу. Кровь ручейком стекала по его подбородку, словно у вампира, утолившего голод. — Моя жена поухаживала за Марьяной один раз, затем второй. Потом стала оставаться там в выходные. Я не имел ничего против. В конце концов, она была рядом, за стенкой, и занималась добрым делом. Но однажды, — Лавренко на мгновение запнулся. Глубоко вдохнул и продолжил: — Она пришла из той квартиры совершенно бледная. Белая, как снег. И такая же холодная. Она сказала, что ей очень плохо. Я вызвал неотложку, но пока она ехала, моя жена… Моя жена скончалась. Прямо на моих руках. — Что с ней случилось? — тихо спросил я. — Тогда я еще не знал. Врачи отписывались, что она умерла от инфекционного заболевания. Это на бумаге, а при разговоре с глазу на глаз они только разводили руками. Уж поверь, я не к одному эксперту обращался. Лучше спроси, что случилось с Марьяной. Я вопросительно взглянул на Лавренко. — О, ей вдруг стало лучше. Гораздо лучше! Она вновь стала ходить и все спрашивала, как мои дела, при встрече. «Как поживаете? Тяжело, наверное, справляться одному?» — кудахатала эта старая сука. На тот момент я еще не свел одно к другому: ее чудесное выздоровление и быструю смерть моей жены. Расскажи мне кто про черную вепсскую магию, и я рассмеялся бы ему прямо в лицо. Но теперь-то мне известно, чем эти мрази занимались. — Тогда у тебя еще оставалась дочь, — напомнил я. — Софа, — кивнул Лавренко. — Ей было десять, когда умерла мать. Уже не младенец, но еще не взрослая. Взрослой она так и не стала… Из отчетов «Котов» я знал, что она умерла от той же болезни, что и ее мама. Но все равно поинтересовался ее судьбой. Время нужно было тянуть любой ценой. — Через пару лет все повторилось почти в точности. Я не видел этого тогда, но вижу сейчас. Марьяна стала угасать. Будто бы живительный эликсир, который поднял ее на ноги, прекратил своей действие. На этот раз она попросила помощи сама, не через своего сына. Мол, по хозяйству она ничего делать не может, а для девочки это будет легко. Софа росла добрым ребенком, несмотря на смерть матери, поэтому с готовностью согласилась. Надо ли говорить, что произошло дальше? — Марьяна сделала с ней то же самое, что и с твоей женой? — Они сделали это вместе. Мать и сын. Провели чертов ритуал. Сам не верю, что произношу это, но каким-то невообразимым образом они вытянули жизнь из моей Софии, и отдали ее Марьяне. Ребенок умер, чтобы старая карга продолжала жить. Я вновь и вновь бегал по врачам, угрожал им судами, но уже знал, что все бесполезно. Однако бредовыми диагнозами меня было не провести. — Как ты догадался, что во всем виноват Кургин? Смерть жены и ребенка выглядела подозрительно, но в жизни случаются и более странные совпадения. Может, виной всему было какое-то генетическое заболевание? — Ты сам-то себе веришь? — зловеще ухмыльнулся Лавренко. — К тому же я все выяснил. У меня появилось очень много лишнего времени, которое я не тратил зря. Пришлось притвориться, что меня заинтересовала сиделка, как бы противно ни было. Она и рассказала о том, что происходило в квартире Кургиных. О странных гостях, о ритуалах. Обо всем. Я не поверил ей сразу, но потом пришел к выводу, что только это все объясняло: смерть жены, смерть Софии, выздоровление сраной ведьмы, пусть и временное. — И тогда ты решил отомстить. — А что мне оставалось? Убийца должен был ответить за свое преступление. Полиция и суды бездействовали. Если бы следователь услышал от меня хоть слово о ритуалах, он бы решил, что я свихнулся, — говорил Лавренко. — Я взял у Котловой ключ и сделал копию без всяких проблем в своей же мастерской. Выяснил повадки Кургина, посмотрел расположение камер. Самым сложным было выдать себя за этого подонка, но я справился, как ты знаешь. Сегодня можно сделать лицо любого человека, как в каком-нибудь шпионском боевике! — И все-таки с походкой ты прокололся. Да и с голосом тоже. — Прокололся. Но никто не заметил, и приговор был вынесен. Восемнадцать лет — не самый большой срок, но вполне достаточный для того, чтобы ответить за смерть моих дочки и жены, — угрюмо заметил Лавренко. — Кургин мог получить по заслугам, а ты его выгородил. Вот, к чему все привело. Доволен своей работой? — Я защищал невиновного человека! Не подставлял других, не занимался самосудом… — А какая теперь разница? — небрежно перебил Лавренко. Он прицелился мне в голову. — Для вас обоих конец наступит прямо сейчас. Глава 58 Глава 58 В тот момент, когда Лавренко был готов нажать на спусковой крючок, слева от меня раздался страшный крик. Кургин гортанно взвыл, как дикий зверь, и в этих растянутых звуках были слышны всполохи неведомых мне слов, от которых веяло холодом, пробирающим до костей. Я ощущал потустороннюю природу этого воя всем телом. Каждой клеточкой. И я был не один. Впервые на лице Лавренко появился страх. Рука с пистолетом повернулась в сторону Кургина, палец согнулся. Раздался грохот выстрела. Комната наполнилась запахом жженого пороха. Несмотря на пулевое ранение в животе, Кургин продолжал выть, но теперь я почти не слышал его из-за звона в ушах. Мне стоило бежать или наброситься на Лавренко, пока он отвлекся, стоило сделать хоть что-нибудь, только я так и остался прикованным к креслу, ошеломленный тем, что происходило вокруг. И оно происходило. Лавренко выстрелил еще два или три раза, тело Кургина дернулось, после чего крики, наконец, стихли. Из рваных отверстий на животе и груди вытекала темная кровь. Несмотря на боль, раны и кровопотерю, Кургин оставался в сознании. Еще больше меня поразило то, что он улыбался. Покрытые кровью зубы, разорванные губы и влажный, трясущийся язык — в этой улыбке не было ни капли веселья. Только злобное торжество. — Что ты ржешь, ублюдок? — крикнул Лавренко. Кургин неестественно широко раскрыл рот. Из недр его тела наружу хлынула плотная струя какого-то дыма, похожего на сигаретный, но ядовитого, болотного цвета. Пелена стремительно заполоняла комнату, самые плотные ее части окружили Лавренко. — Что за срань происходит? — завопил он, размахивая руками. Струя дыма, напоминающая тугой жгут, проползла по шее Лавренко вверх и стала просачиваться в его рот и нос пульсирующими толчками. Послышался сдавленный кашель. Дымчатые щупальца потянулись ко мне. Я вскочил с кресла и, зажимая рот, устремился к выходу. Сначала осторожно, перешагивая разбросанные вещи, затем все быстрее, переходя на бег. Зловоние тухлятины, повисшее в комнате, кружило голову. Лавренко скрючился на полу, почти незаметный в болотном дыму. Когда я добрался до дверей, позади меня грохнул очередной выстрел. Пуля чиркнула по стене в паре сантиметров от моей головы. Отставной вояка боролся до самого конца. В следующее мгновение я уже оказался в узких стенах коридора. Мчался к выходу со всех ног. Из комнаты за моей спиной доносились выстрелы и кашель. Выстрелы и кашель. Я дважды ударился о комод и шкаф, которые казались неожиданно большими, едва не запнулся о чертов электросамокат, и вылетел в подъезд. Как раз вовремя для того, чтобы успеть заметить, как клоки дыма медленно заполняют коридор квартиры Кургина. Что бы там ни вышло из его тела, оно и не думало останавливаться. Я попробовал захлопнуть дверь, чтобы задержать распространение дыма, но замок не позволял сделать это без ключа. Пелена продолжала тянуть ко мне щупальца, в какой-то момент мне показалось, что в плотных клубах мелькнули очертания лица Кургина. Я ринулся вниз, истошно вопя на ходу и надеясь, что мои крики перебудят жильцов дома. Дверь подъезда поддалась не сразу. Я бил по кнопке домофона до тех пор, пока не вылетел на улицу и едва не сбил Лизу с ног. — Я слышала выстрелы. Что там стряслось? Ты в порядке? — встревоженно спрашивала она. — Полиция уже едет. Я вызвала их, как ты просил. Первым моим желанием было убраться отсюда как можно скорее. Вскочить на мотоцикл и набрать скорость, превышающую разрешенную в несколько раз. Но здравый смысл взял верх. Я похлопал себя по карманам, они были пусты. Телефон, должно быть, выпал во время бегства из проклятого притона черного нойда. — Позвони в МЧС, — произнес я. — Скажи им… Скажи, что в доме утечка газа. Самая большая, которую ты видела в жизни. Пусть эвакуируют всех, кого смогут. Лиза тут же принялась набирать номер, а я уставился на дом, разглядывая, не идут ли из проемов зеленоватые струи дыма. Ничего такого не было, но мое воображение живо дорисовывало картину: сквозь щели дверей пелена пробирается в квартиры и душит всех, до кого может дотянуться. Последнее слово Кургина. Последнее ли? Я не знал. Глава 59 Глава 59 Спасатели прибыли к дому оперативно. Они успели эвакуировать часть жителей, однако четыре человека (включая одного ребенка) все же погибли, наглотавшись смертельного дыма. Я видел их тела: вспучившиеся, позеленевшие, как лягушачьи горловые мешки. Труп Лавренко выглядел хуже всех. Собственно, мертвец имел весьма отдаленное сходство с человеком. Дело Кургина можно было окончательно считать закрытым. Это был единственный в моей практике невиновный клиент, который принес обществу больше вреда, чем некоторые серийные убийцы. Я до сих пор не могу перестать думать о Динаре. О том, как она погибла на моих глазах. О том, какая безнадежная тоска стояла в глазах ее родителей, когда они узнали о смерти дочери. Надеюсь, мне никогда не придется испытать это чувство. Да вы и сами знаете: я отразил свои эмоции и переживания на страницах этой книги, добровольно и искренне. У меня ушло больше четырех месяцев на ее написание, и с тех пор многое изменилось. Живот Алисы заметно округлился, а стадия токсикоза уже забылась как страшный сон. Теперь моя дочь снова обрела возможность есть запечённую форель без риска провести остаток дня в ванной комнате. Мы все окружили Алису заботой, и я не мог не заметить, что больше всех выкладывался Максим, который перестал быть «просто парнем», зато приобрел статус законного супруга. Кристина больше ни разу не заикнулась об аборте. Она смирилась с тем, что станет бабушкой, да и вообще избавилась от своей прежней стервозности. Словно обрела вторую молодость. И вторую любовь. Уверен, что с Добролюбовым у них все сложится. Должно сложиться, я же видел, как благотворно он на нее влиял. У меня так не получалось, особенно в последние годы брака, усугубленные моей тягой к алкоголю. Кстати, об этом. Я не пил уже четыре месяца. Даже придуманное дьяволом безалкогольное пиво. Самое невероятное заключалось в том, что это далось мне без особого труда. Стоит только взглянуть на бутылку коньяка, и я до сих пор всей кожей ощущаю мерзкое шевеление тонких белесых щупалец. Поэтому в магазинах отдел с алкоголем приходится обходить стороной. Психологи назвали бы это кинестетической ассоциативной связью, а я склонен винить во всем ритуалы и черную вепсскую магию. Видимо, есть и у нее плюсы. Только я все равно не стал бы рекомендовать алкозависимым метод лечения по Кургину, как вы понимаете. Мое тело полностью оправилось от порчи в течение недели. Если не считать пары родинок, на коже нет ни одного черного пятнышка, а уж тем более живых щупалец. Добролюбов так и не узнал от меня секрет исцеления, а если бы и узнал, то не поверил бы. Я по-прежнему занимаюсь тем, что умею лучше всего: защищаю людей, в какой бы безвыходной ситуации они не оказались. Моя новая помощница тоже поднаторела в этом деле, хотя пока не успела закончить университет. Если вы еще не угадали ее имя, то даю подсказку: она гоняет на мотоцикле, и когда мы подъезжаем к суду, все вокруг приходят в неописуемый восторг. Да, мы с Лизой продолжаем встречаться. Никогда не верил в отношения между людьми с такой разницей в возрасте, но сам попал в эти сети и не могу жаловаться. Любовь бывает довольно странной штукой, наш случай тому подтверждение. Как долго это будет продолжаться? Я не знаю. Существует ли вообще человек, который знает? Словом, жизнь идет своим чередом, непредсказуемая и неповторимая. Иногда в ней случается хорошее, иногда — плохое. Если попадете в беду, то знайте, что мой кабинет расположен по прежнему адресу. Только одна просьба: если ваше дело связано с черной вепсской магией, найдите себе другого адвоката. Пожалуйста.