Девушка играла со своим шарфом, который радостно извивался на полу, как вдруг кудахтанье служанок в коридоре заставило ее насторожиться. – Это господин Арчибальд! – Да ну? И ты его видела своими глазами? – А то! Он даже отдал мне перчатки и цилиндр! – Ой, ну почему мне никогда так не везет?! Офелия приложила ухо к замочной скважине, но торопливые шаги уже затихли вдали. Неужели это тот самый Арчибальд из Летнего сада? Девушка задумчиво намотала на палец прядь волос. А что, если он расскажет хозяйке о своей встрече с маленькой уроженкой Анимы на празднике Миражей?! «Беренильда сотрет меня в порошок, – сказала себе Офелия. – А если я выживу, Торн никогда больше не станет отвечать на мои вопросы. Господи, в какую же передрягу я попала!» И она нервно заходила взад-вперед по комнате, не в силах справиться с паникой и тревожно гадая, что же сейчас происходит в гостиной. После ее эскапады атмосфера в доме стала невыносимой, и ей вовсе не хотелось вконец испортить отношения с семьей жениха. Не выдержав, она забарабанила в дверь спальни. – Что угодно, мадемуазель? Офелия облегченно вздохнула: дверь отперла ее горничная Писташ, совсем юная, почти девочка. Она была единственной из всех слуг, кто позволял себе некоторую вольность в отношениях с Офелией, когда рядом не оказывалось хозяев. – У меня в комнате холодновато, – сокрушенно сказала Офелия. – Нельзя ли развести огонь? – Конечно, мадемуазель! Писташ вошла, заперла за собой дверь и отодвинула каминную решетку. – Мне показалось, что у госпожи Беренильды важный гость? – вполголоса спросила Офелия. Писташ положила дрова в камин и, оглянувшись, возбужденно взглянула на девушку. – Еще какой важный! – воскликнула она. – Господин посол собственной персоной! Госпожа так удивилась, прямо остолбенела! Акцент этой простоватой девчонки, только недавно привезенной из глухой провинции, мешал Офелии понимать ее, но главное она уловила. В замок приехал тот самый Арчибальд, с которым она познакомилась во время своей самовольной отлучки. Она присела на корточки рядом с Писташ, перед огнем, распространявшим по комнате приятный запах смолы. – Скажите, а я не могла бы присутствовать при беседе госпожи Беренильды с послом? Незаметно для них, конечно. Писташ наморщила лоб: она тоже почти не понимала акцент Офелии. Но когда та повторила свой вопрос медленнее, горничная так побледнела, что веснушки запылали у нее на лице, будто огни фейерверка. – Ой, да как же это! Коли госпожа Беренильда узнает, что я вас выпустила без ее соизволения, она меня со свету сживет! Я-то вас жалею, я ведь вижу, как вы тут со скуки помираете, одна-одинешенька. И потом, вы со мной вон как хорошо обходитесь: говорите «вы», слушаете, когда я чего рассказываю… Но вы уж войдите в мое положение… Не могу я… не могу, и все тут! Офелия прекрасно ее понимала: Беренильда требовала от слуг беспрекословного повиновения. Если бы кто-нибудь из них предал ее, они все, без сомнения, были бы повешены. – Да мне только и нужно, что зеркальце, – попросила она. Горничная затрясла головой: – Не могу, никак не могу! Хозяйка запретила вам… – Да, она запретила большие зеркала. Но не карманные. Поймите, я же не пройду через карманное зеркальце, правда? Писташ тотчас вскочила и оправила белый фартучек. – И верно! Ждите, сейчас принесу! Через несколько минут Писташ вернулась, держа прелестное карманное зеркальце в серебряной оправе, украшенной жемчугом, – настоящее произведение искусства. Офелия осторожно взяла его и села на кровать. – Как по-вашему, где госпожа Беренильда принимает посла? Писташ непринужденно засунула кулачки в карманы передника, чего никогда не позволила бы себе в присутствии хозяев. – Важных гостей завсегда водят в Красную гостиную. Офелия вызвала в воображении эту комнату, названную так по цвету своих великолепных экзотических ковров. Там было две зеркальных поверхности – зеркало над камином и застекленная задняя стенка шкафчика с серебром. Вот она-то и была идеальным тайником. – Простите за смелость, а на что вам зеркальце? – с любопытством спросила Писташ. Офелия улыбнулась ей и приложила палец к губам. – Пусть это останется между нами, хорошо? Я на вас полагаюсь. Под изумленным взглядом горничной, Офелия приложила зеркальце к уху, будто телефонную трубку. Через несколько минут ухо возникло на другом конце замка, в Красной гостиной, вынырнув из зеркальной стенки. И Офелия тотчас услышала насмешливый голос Арчибальда, который слегка приглушала дверца шкафчика. – …Нелепая госпожа Серафина, которая так любит окружать себя смазливыми юношами. Вечер у нее был изысканно декадентским, но не хватало вашего блестящего остроумия! Мы сожалели о том, что вас нет с нами. Арчибальд умолк. Раздался нежный звон хрустальных бокалов. Потом зазвучал голос Беренильды. Увы, она говорила слишком тихо, и Офелия не могла разобрать слова, даже заткнув второе ухо. А Писташ, стоявшая рядом с девушкой, пришла в полное изумление: – Да неужто вы слышите все, что там говорится?! Вот так чудеса! Офелия знаком велела ей замолчать – на том «конце провода» заговорил Арчибальд: – Мне все известно, и именно этим объясняется мой сегодняшний визит. Газеты описали ваше состояние в таких мрачных красках, что мы уже сочли вас умирающей! И монсеньор Фарук, которому вообще-то несвойственно заботиться о чем-то, кроме своих развлечений, выказал тревогу по этому поводу. Тишина. Вероятно, ему отвечала Беренильда. – Да, я знаю, что наши писаки всегда преувеличивают, – раздался голос Арчибальда, – особенно когда их пером водит зависть. Однако я вынужден говорить с вами откровенно. Вы не очень молоды, и беременность в вашем возрасте может окончиться как угодно. Сейчас, Беренильда, вы особенно уязвимы. Ваш дом, каким бы комфортабельным он ни был, все-таки не крепость, да и слуг нынче подкупить нетрудно. Я уж не говорю о ядах, которые продаются на каждом шагу! На сей раз Офелия расслышала в ответе Беренильды слова «благодарю, но…» и «племянник». – Торн не может охранять вас днем и ночью, – с мягким упреком возразил Арчибальд. – Кроме того, я защищаю не только ваши личные интересы. Интендантство должно вновь открыть свои двери. В судах накопилось слишком много нерешенных дел, провинциальная полиция распустилась донельзя, почта работает безобразно, органы контроля перестали выполнять свои обязанности, и все воруют у всех. Как раз вчера Совет министров обсуждал и осуждал подобные нарушения. Вероятно, Беренильда, раздраженная до крайности, заговорила громче. Теперь ее голос отчетливо слышался в глубине шкафчика с серебром: – Ну так передайте эти функции кому-нибудь другому! Мой племянник не может единолично управлять всеми делами Небограда. – Мы уже говорили об этом, Беренильда. – Так чего вы добиваетесь, господин посол? Если бы я не знала вас достаточно хорошо, то подумала бы, что вы пытаетесь изолировать меня… Арчибальд расхохотался так громко, что Офелия даже вздрогнула. – О, Беренильда, за какого злодея вы меня принимаете?! А я-то воображал, что мы с вами прекрасно понимаем друг друга! И потом, что это за «господин посол»? Разве я для вас не Арчибальд, просто Арчибальд? В Красной гостиной ненадолго воцарилось молчание, а затем посетитель продолжил, уже серьезным тоном: – На самом деле я приехал для того, чтобы предложить вам перебраться ко мне, а Торну – вернуться в свое интендантство. Я беру на себя обязанность охранять вас и вашего будущего ребенка. Офелия изумленно вытаращила глаза. Беренильда уедет к Арчибальду?! Торн вернется в интендантство?! Неужели они с тетушкой Розелиной останутся в замке одни?! – Боюсь, я вынуждена отклонить ваше предложение, – сказала Беренильда. – А я, со своей стороны, боюсь, что вынужден настаивать. Ибо таков приказ монсеньора Фарука. Снова настала тишина. Офелии нетрудно было представить себе изумление Беренильды. – Вы застали меня врасплох. Могу я позвать сюда племянника? – Я как раз собирался просить вас об этом, моя дорогая! Беренильда снова отошла от шкафчика так далеко, что Офелия перестала ее слышать. Однако девушка различила характерный звон колокольчика: Беренильда отдавала приказ лакею. Арчибальд едва успел вымолвить еще несколько банальных любезностей, как в Красную гостиную вошел Торн. – Господин посол… При первом же звуке этого голоса Офелия представила себе глаза своего жениха, такие же ледяные, как его тон. Она чувствовала, что Торн ненавидит Арчибальда. – О, вот и наш незаменимый интендант! – воскликнул Арчибальд с неуловимой иронией. – У меня еще не было случая поздравить вас с помолвкой! Нам всем не терпится увидеть счастливую избранницу. Офелия судорожно стиснула ручку зеркальца. Одно неосторожное слово из уст этого человека – и она навсегда потеряет покой. – Моя невеста прекрасно себя чувствует там, где она сейчас находится, – отрезал Торн. – Надеюсь, что так, – промурлыкал Арчибальд.