Вот и все, что он сказал, не добавив ни слова, никак не упомянув об их встрече. Офелии с трудом верилось в такую удачу. – Но к делу! – весело продолжал посол. – Господин интендант, вам следует немедленно вернуться к вашим обязанностям. Небоград гибнет без вашего руководства! – Об этом не может быть и речи! – твердо ответил Торн. – Но это приказ, – возразил Арчибальд. – А мне плевать на ваши приказы. Я намерен оставаться рядом с моей теткой вплоть до ее родов. – Приказ не мой, а монсеньора Фарука. А я, по его же просьбе, должен обеспечить безопасность вашей тетушки. В гостиной воцарилось молчание, показавшееся Офелии нескончаемым. Она была так захвачена происходящим, что совершенно забыла о присутствии Писташ, сгоравшей от любопытства. – Я полагаю, никакие просьбы об отмене приказа невозможны? – произнес наконец Торн странно монотонным голосом. – Абсолютно невозможны. Начинайте собираться сегодня же. Беренильда, вы отправитесь в мое имение нынче вечером. В вашу честь будет организован бал! Господа, разрешите откланяться. Мим Офелия долго сидела, не двигаясь и напрягая слух, пока наконец не поняла, что в Красной гостиной никого не осталось. Только тогда она положила зеркальце на кровать. Оно было таким тяжелым, что у нее заныла рука. – Ну как, мадемуазель? – спросила Писташ с озорной улыбкой. – Вы хоть чего-нибудь расслышали? – Грядут перемены, – прошептала Офелия. – Перемены? Какие еще перемены? – Пока не знаю. Офелию мучили дурные предчувствия. Торн и Беренильда, конечно, не станут рисковать, оставив ее в замке, – они ей больше не доверяли. Так какую же судьбу они ей уготовили? – Ой, вы только гляньте, мадемуазель! Писташ радостно прыгала, глядя в окно. Ее косы прыгали вместе с ней. Офелия с изумлением выглянула наружу. Ослепительное солнце золотыми стрелами разогнало облака. Небо стало пронзительно-синим, а парк запылал такими огненно-рыжими красками, что глазам, уже свыкшимся с серой дождливой хмарью, было больно смотреть на это великолепие. Отсюда Офелия сделала вывод, что Беренильда больше не сердится на нее. В дверь постучали. Девушка поспешно спрятала зеркальце под подушку и знаком велела Писташ открыть. Это был Торн. Он вошел, не здороваясь, бесцеремонно вытолкал Писташ в коридор и запер дверь. Офелия сидела в кресле у окна, с книгой в руках и шарфом на коленях. Она была недостаточно хорошей актрисой, чтобы изобразить удивление, поэтому ограничилась поэтапным, снизу вверх, осмотром его высоченной фигуры, воздвигшейся перед ней. – А у нас распогодилось, – сказала она. Торн встал перед окном, заложив руки за спину. Дневной свет делал его профиль еще более бледным и резким, чем на самом деле. – К нам пожаловал неприятный визитер, – процедил он сквозь зубы. – Трудно даже представить худшую ситуацию. – Что случилось? – Вы уедете отсюда сегодня вечером. Торн произнес это сухо и отрывисто. Казалось, его ярость обратилась на все вокруг, в том числе и на Офелию, пронзив ее голову тысячами болезненных уколов. Поистине, это была семейная мания – вымещать свои эмоции на других людях! – Куда меня увезут? – выдохнула она. – В гнездо стервятника по имени Арчибальд. Это наш посол и правая рука Фарука. Вы сопроводите туда мою тетку и останетесь там до ее родов. Офелии вдруг почудилось, что под ней рухнуло кресло со всеми его подушками. Стоит Арчибальду увидеть «Денизу», как он прилюдно разоблачит ее. – Но… зачем? – пролепетала она. – Разве вы не хотели сохранить мое присутствие в тайне? Торн рывком задернул шторы, как будто его слепил солнечный свет. – У нас нет другого выхода. Придется выдавать вас и вашу дуэнью за служанок из нашего штата. Офелия растерянно глядела на потрескивающие в камине дрова. Даже если она переоденется служанкой, Арчибальд узнает ее и выдаст. Недаром же он моментально заприметил ее в карнавальной толпе! Этот человек отличался поистине дьявольской наблюдательностью. – Нет, я не согласна! – решительно сказала она, захлопнув книгу. – Мы же не пешки, которых вы можете переставлять туда-сюда по своему усмотрению. Я хочу остаться в замке, вместе с тетушкой. Торн бросил на нее изумленный взгляд. На мгновение Офелии стало страшно: сейчас он разгневается и покарает ее головной болью. Но жених только раздраженно фыркнул. – Вероятно, лучше убедить вас, чем принудить, или я ошибаюсь? Офелия растерянно моргнула. Торн придвинул к себе стул, уселся поодаль от ее кресла, кое-как согнув длинные ноги, и устремил на Офелию стальной взгляд. – Я не очень-то болтлив и всегда считал разговоры пустой тратой времени, – сказал он после паузы. – Но надеюсь, вы заметили, что я пытаюсь пересилить себя. Офелия нервно забарабанила пальцами по обложке книги. Чего он добивается от нее? – Вы тоже не болтливы, – продолжал он со своим грубым акцентом. – Вначале меня это утешало, хотя теперь, должен признаться, ваше молчание нередко сбивает меня с толку. Я не заблуждаюсь на ваш счет: вы не очень-то счастливы здесь. Но вообще-то мне трудно понять, как вы ко мне относитесь. Он умолк, будто ожидал ответа, но Офелия не смогла выговорить ни слова. Она была готова к чему угодно, кроме такого признания. Как она к нему относится… С каких пор это волнует ее жениха? Он ведь даже не доверяет ей. А Торн задумчиво смотрел на шарф, свернувшийся клубком у нее на коленях. – Вы были правы, когда сказали, что я не удосужился узнать вас получше. Не в моих привычках раскаиваться в своих поступках, но… Я признаю, что должен был вести себя иначе по отношению к вам. Он глубоко вздохнул и продолжил, уже более сухо: – Арчибальд поселит мою тетку в своем имении Лунный Свет, что позволит мне продолжить работу в интендантстве. По крайней мере, такова официальная версия, ибо я подозреваю, что этот негодяй плетет какую-то интригу. – Разве не разумнее было бы оставить меня здесь? – настойчиво повторила Офелия. – Нет. Поверьте мне, даже в волчьем логове вы были бы в большей безопасности рядом с моей теткой, нежели в замке в одиночестве. Фрейя знает, что вы находитесь здесь, а она отнюдь не желает вам добра. И все наши слуги, вместе взятые, не смогут защитить вас от нее. Офелии пришлось признать, что об этом она не подумала. Если уж выбирать между Фрейей и Арчибальдом, то она все-таки предпочитала посла. – Неужели мне вечно суждено жить при вашей тетушке? – с горечью спросила она. Торн вынул свои часы и задержал взгляд на циферблате. Часы тикали так долго, что Офелия успела насчитать много секунд. – Я слишком занят, чтобы самому охранять вас достойным образом. Он достал из кармана блокнотик в серебряной обложке и что-то быстро набросал в нем карандашом. – Вот адрес интендантства. Запомните его хорошенько. Если вам понадобится помощь, приходите ко мне, только постарайтесь остаться незамеченной. Офелия взглянула на листочек. Это было очень любезно со стороны Торна, но не решало ее главную проблему. – А господин Арчибальд не сможет установить, кто я, если мне предстоит жить рядом с ним несколько месяцев? Глаза Торна превратились в две узкие щелки. – Вряд ли он догадается. Но не доверяйте его сладким улыбочкам, это очень опасный человек. Если он узнает, кто вы на самом деле, то сочтет своим долгом обольстить вас, лишь бы унизить меня. Офелия откинула назад свои пышные волосы. Не обнаружить себя… От нее потребуется незаурядный актерский талант. – Вдобавок, кроме самого Арчибальда, вы должны остерегаться всех членов его семьи. Эти люди тесно связаны между собой. То, что видит один, видят все. То, что слышит один, слышат все. То, что знает один, знают все. Поэтому их прозвали Паутиной. Этот знак вытатуирован у них между бровями. Офелии вспомнились последние слова Арчибальда, и воспоминание поразило ее, как удар током: «Передайте вашей родственнице, чтобы она не рассказывала все, что у нее на уме, тем, кто носит такой знак. В один прекрасный день это может обернуться против нее». Значит, той ночью все родственники Арчибальда стали свидетелями их встречи? И теперь они знают ее в лицо. Офелия поняла, что положение безвыходное. Ей больше нельзя обманывать Торна и Беренильду, она должна рассказать им всю правду. – Послушайте… – начала она жалобно. Но Торн расценил ее смущение как страх. – Вы, наверно, думаете, что я из безразличия бросаю вас на растерзание львам, – глухо сказал он. – Я, конечно, не умею красиво выражаться, но поверьте, ваша судьба крайне важна для меня. И если вас кто-то оскорбит за моей спиной, он дорого заплатит за свой поступок. С этими словами Торн защелкнул крышку часов и вышел так же стремительно, как появился. Офелия осталась наедине со своей неспокойной совестью. Она начала стучать в дверь, требуя, чтобы ее отвели к Беренильде, и твердя, что это очень важно.