– А теперь можно говорить свободно, – объявила Беренильда с усталым вздохом. – Пока этот ключ в замке, мы ограждены от чужих ушей. Комнаты Лунного Света – самые надежные на Полюсе, – продолжала она. – Один поворот ключа отрезает нас от внешнего мира так прочно, будто нас вообще здесь нет, понимаете? Вы можете кричать во все горло – вас не услышат даже из соседней комнаты, даже приложив ухо к двери. – Не могу сказать, что вы меня убедили, – прошипела тетушка Розелина. – Мы закроемся только на время отдыха, – устало ответила Беренильда. – И ради бога, погасите свет! С этими словами она откинулась на подушку и с болезненной гримасой начала массировать виски. Ее чудесные волосы свалялись под париком, а лицо, обычно гладкое и нежное, приняло нездоровый восковой оттенок. Тетушка Розелина притушила свет в комнате и вздрогнула, встретив незнакомый взгляд Мима. – Никак не привыкну к этому дурацкому маскараду! Неужели ты не можешь быть самой собой, пока мы тут, вместе? – Напрасная трата времени, – вмешалась Беренильда. – Офелия будет спать не здесь. Ночью с хозяйкой имеют право находиться лишь компаньонки да кормилицы. Лицо тетушки Розелины, желтое от природы, приняло бледно-синеватый оттенок. – А куда же она пойдет в таком случае? Хочу вам напомнить, что я обязана печься о моей крестнице, а не о вас! – Да у меня есть комната, связанная с вашей, – поспешила успокоить ее Офелия, показав свой ключ. – Я буду тут… неподалеку. На самом деле она очень надеялась, что тетка никогда не заглянет на Банную улицу. – А где же мама? – с тревогой спросила Беренильда, только сейчас заметив отсутствие старой дамы. – В библиотеке, – сказала Офелия. – И, по-моему, она там совсем не скучает. – Вы ведь скоро сходите за ней, дитя мое? А вы, мадам Розелина, приготовьте-ка нам чай. К спальне Беренильды примыкала маленькая кухонька. Пока тетушка Розелина зажигала газовую плиту, Офелия достала чашки, и ей удалось разбить всего одну. – А почему я должна держаться подальше от шевалье? – спросила она, разыскивая в шкафчике сахарницу. Беренильда, распростертая на кровати, отерла потный лоб кружевным платочком. Офелия подумала: если она не заболеет после всего, что выпила и выкурила, это будет чудом. – Ни вы, ни мадам Розелина не должны и близко к нему подходить, – вздохнула красавица. – Он опаснейший иллюзионист, и вы заранее обречены на поражение в его игре, милое мое дитя. – Но ваша шахматная партия представляла собой такую идиллическую картину! – удивилась Офелия, попутно подбирая с пола кусочки сахара, которые выронила из рук. – О, за нашей невинной игрой в шахматы разворачивалась совсем другая битва. Этот мальчишка пытается заманить меня в сети своего воображения, а я напрягаю все силы, чтобы ускользнуть от него! Он способен превратить вас обеих в беспомощную игрушку только потому, что вы принадлежите к моей свите. – Превратить нас в игрушку? Как бы не так! – воскликнула тетушка Розелина, грозно нахмурившись. Беренильда иронически взглянула на нее. – Вот маленький негодник! – разбушевалась старушка. – У нас на Аниме мальчишки тоже далеко не ангелы, но самое ужасное, на что они способны, – это позвонить в дверь и удрать со всех ног. Беренильда в ответ усмехнулась так уныло и безнадежно, что у Офелии по спине пробежал холодок. – Но почему он с вами враждует? – настойчиво спросила она. – Мне показалось, вы к нему относитесь вполне благосклонно. Беренильда улеглась поудобнее и посмотрела на потолок. – Я ему кое-чем обязана. Но это старая история, расскажу ее в другой раз. Тишину в комнате нарушил свист закипевшего чайника. Тетушка Розелина, сурово поджав губы, внесла поднос, но Беренильда с брезгливой миной оттолкнула свою чашку. – Офелия, милая, принесите мне, пожалуйста, мой портсигар, зажигалку и рюмку водки. – Нет! Беренильда привстала, а тетушка Розелина пролила свой чай. Обе они изумленно взирали на юношу, стоявшего перед ними с сахарницей в руках. – Я не расслышала, что вы сказали? – кротко спросила Беренильда. – Нет, – спокойно повторила Офелия. – Простите за прямоту, но я даже отсюда различаю запах спиртного у вас изо рта. Вы подвергаете огромной опасности и себя, и ребенка. Неужели вам непонятно, что курение крадет вашу красоту, отравляет вас, приближает к смерти? Раз уж вы не способны проявить благоразумие, то я это сделаю вместо вас. Тетушка Розелина довольно ухмыльнулась, показав на миг свои лошадиные зубы. – Она права, женщина в вашем возрасте должна быть особенно осторожна. Беренильда подняла брови и инстинктивно прижала руки к животу. – В моем… возрасте? – растерянно пролепетала она. – Да как вы смеете!.. Но она слишком устала, чтобы разгневаться всерьез, и бессильно уронила на подушку голову в ореоле золотистых кудрей. – Я и вправду чувствую себя как-то странно. Боюсь, я была слишком неосмотрительна. – Сейчас принесу вам ночную сорочку, – сухо промолвила Розелина. Беренильда, лежавшая на кровати в своем красивом измятом платье, выглядела такой беззащитной, что Офелия невольно пожалела ее. «Я должна была бы презирать эту капризную, самовлюбленную, расчетливую женщину, – подумала она. – Но тогда почему же мне все-таки хочется заботиться о ней?» Девушка придвинула стул к кровати и села. Теперь она понимала, в чем заключается ее настоящая роль: защищать Беренильду от врагов, от родственников и… от нее самой. Библиотека Последующие недели были самыми странными в жизни Офелии. Не проходило и дня – а вернее, ночи – без того, чтобы Арчибальд не затеял костюмированный бал, роскошное пиршество, импровизированный спектакль или еще какое-нибудь и вовсе эксцентрическое развлечение. Беренильда считала делом чести принимать участие во всех этих светских забавах. Она вела изысканные беседы, улыбалась, выпивала, играла в карты, танцевала, а потом, вернувшись к себе, нередко теряла сознание от усталости. Но минуты слабости быстро проходили, и Беренильда спешила вновь появиться в обществе, еще более ослепительная, чем прежде. – Двор живет по законам силы, – твердила она Офелии в те редкие моменты, когда они оставались наедине. – Стоит проявить слабость, и назавтра все газеты раструбят, что ваше время прошло. Все это было бы еще сносно, если бы Офелии не приходилось жить в том же ритме, что и ее хозяйке. В каждом зале Лунного Света имелась служебная доска – нечто вроде часов. Достаточно было поставить стрелки на номер комнаты нужного лакея, чтобы в его каморке зазвонил колокольчик. В комнате № 6 по Банной улице он звонил не умолкая, и днем и ночью, так что однажды Офелия заснула на ходу, подавая чай. Беренильде трудно было угодить. Она требовала то кубики льда, то имбирные пряники, то удобную скамеечку для ног, то подушки без пера, а уж как Офелия все это раздобудет, ее не волновало. Девушка считала, что Беренильда бессовестно пользуется своим положением. Сложно оказалось и содержать в чистоте одежду. Офелия могла отдавать в стирку рубашки, платки, носки и штаны, но у нее не было запасной ливреи. А без ливреи не было и Мима. И девушке приходилось стирать ее у себя в комнате, в тазу, а потом надевать еще не высохшей. Она постоянно ходила простуженной, и даже Ренар пожалел ее. – Прямо жалость берет смотреть, в какой сырости ты живешь, мальчуган! – сокрушенно сказал он, увидев однажды, как Офелия сморкается, прислуживая хозяйке. – Подкинь мне еще одни часики, и я договорюсь с Гаэль, чтобы она подключила отопление в твоей каморке. Еще одни часики… легко сказать! Офелия до сих пор не заработала ни одного отпуска. Хотя надо признать, что она его и не заслужила, если учесть количество разбитых ею фаянсовых блюд Арчибальда. К счастью, бабушка Торна наградила ее первыми зелеными песочными часами, когда девушка принесла ей шаль. Соблюдая уговор, Офелия вручила свои чаевые Ренару. – Ну, поздравляю, малыш! – радостно воскликнул он, засунув часы в карман. – Я тоже сделаю, что обещал. Преподам тебе твой первый урок. Он незаметно указал глазами на жандармов, расставленных по коридору, и прошептал еле слышно: – Эти господа тут не просто так стоят. Они охраняют хозяйскую семью и гостей. У каждого из них наготове белые песочные часики – маршрут в один конец. Потеряешь хоть раз свой ключ от комнаты или не туда зайдешь, и пиши пропало – они вмиг тебя скрутят. В тот же день Офелия раздобыла цепочку, чтобы всегда носить ключ на шее. Ее останавливали для проверки каждое утро, и она не хотела искушать судьбу. Собственно говоря, эти меры предосторожности были вполне объяснимы. Арчибальд приглашал к себе знатных людей, опасавшихся за свою жизнь, влиятельных министров, фаворитов, вызывающих зависть. И Офелия начала понимать, что здесь все враждуют со всеми. Миражи считали оскорбительным присутствие Беренильды в их кругу, но при этом относились с подозрением к самому Арчибальду и его сестрам, хотя и вверили им свою жизнь. Гости расточали друг другу веселые улыбки, но глядели искоса и выражались двусмысленно. Казалось, они так безоглядно развлекаются лишь для того, чтобы забыть о своем страхе перед окружающими. Но больше всех Офелию удивлял маленький шевалье. Он был так молод, так учтив, так неловок и трогателен в своих очках с толстыми линзами, что выглядел воплощением ангельской кротости. Тем не менее он всем внушал страх, особенно Беренильде, которой упорно навязывал свое общество. Беседуя с ним, она никогда не смотрела ему в глаза. Офелия вскоре заметила в замке и новые лица. Множество придворных и чиновников появлялись здесь на короткий срок, словно проездом. Девушка видела, как они садились в лифты центральной галереи, находившиеся под особо строгой охраной. Одни посетители возвращались только через несколько дней, другие не возвращались вовсе. Беренильда отворачивалась всякий раз, когда кто-нибудь входил в один из таких лифтов. И Офелия поняла, что они доставляют людей в башню Фарука. Замок, с его крышами и шпилями, выглядел обычным строением нормальных пропорций, однако некоторые из его лифтов, несомненно, поднимались гораздо выше, в невидимый глазу мир. – Урок номер два, – объявил Ренар, когда Офелия принесла ему вторые часы. – Ты, наверно, заметил, что архитектура замка крайне изменчива. Поэтому никогда не задерживайся во временных залах, если там больше никого нет. Матушка Хильдегард однажды стерла такие комнаты, когда там находились слуги. Офелия содрогнулась от ужаса. Она никогда еще не видела Матушку Хильдегард, но столько наслушалась о ней, что, казалось, давно с ней знакома. Хильдегард была архитектором с далекого и малоизвестного ковчега Аркантерра, где жители умели создавать параллельные пространства и стирать их, как резинкой. В конце концов Офелия поняла, что законами физики на Полюсе распоряжаются отнюдь не Миражи с их иллюзиями, а полновластная Матушка Хильдегард. И если комнаты Лунного Света были непроницаемы, как сейфы, то лишь потому, что каждый поворот ключа герметически замыкал их, полностью изолируя от остального мира. Офелия раздобыла бумагу и карандаш и как-то утром, сидя в столовой для слуг, заставила Ренара нарисовать ей план замка. Она устала блуждать в непонятных искривлениях этого пространства, по лестницам, ведущим в пустоту, по залам с окнами, выходившими в никуда. – Ого, ты слишком много от меня хочешь! – возразил Ренар, запустив пальцы в свою рыжую гриву. – Как можно изобразить на бумаге залы, которые занимают больше места, чем им положено?! Офелия настойчиво тыкала карандашом в узкий коридорчик, совсем уж непонятного назначения. – Этот? – спросил Ренар. – Он называется Розой Ветров. Никогда такого не видел? Их тут полно.