За бесстрастной маской Мима Офелия изумленно подняла брови. Что он имел в виду? – Мне пора в интендантство, – объявил Торн, защелкивая крышку часов. Он встал и в два шага вышел из будуара. Офелия закрыла за ним дверь, растерянная вконец. Стоило ли ехать так далеко из-за пары минут… В будуаре тотчас возобновилась беседа, как будто ее никто и не прерывал. – О, мадам Беренильда, вы не согласились бы выступить вместе с нами в весенней Опере? – Вы были бы великолепны в роли Изольды! – А главное, на спектакле будет монсеньор Фарук. Вот удобный случай напомнить ему о себе! – Может быть… – рассеянно отвечала Беренильда, обмахиваясь веером. «Уж не сердится ли она?» – подумала Офелия, сморкаясь тайком. Но она поняла причину озабоченности хозяйки секундой позже, когда та указала веером на пол: – Что это там, на ковре? Офелия присела на корточки у кресла, на котором сидел Торн, и подняла с пола красивую серебряную печать. – Да это же печать интендантства, – определила Клермонда. – Ваш уважаемый племянник, наверно, расстроится, заметив пропажу. Поскольку Офелия стояла, не зная, что делать, Беренильда хлопнула ее веером по руке и раздраженно приказала: – Ну, чего ты ждешь! Иди же, отнеси ему печать! Интендантство Офелия разглядывала тоненький силуэт Мима, отражавшийся в зеркале на стене. В зале ожидания были только двое – она сама и какой-то аристократ. Он нервно теребил цилиндр и нетерпеливо поглядывал на дверь секретариата. Это был дородный человек в тесноватом для него костюме, с татуированными веками. С момента своего появления он непрерывно смотрел на каминные часы. Девять двадцать. Десять сорок. Одиннадцать пятьдесят пять. Четверть первого ночи. Офелия подавила вздох. Мираж, в отличие от нее, хотя бы не ждал с раннего утра. Проблуждав по коридорам с бесчисленным количеством лифтов, она разыскала наконец помещение интендантства и целый день простояла здесь на ногах. Девушка старалась не смотреть на множество пустых кресел и на буфет, где были расставлены чашки с кофе и бисквиты. В статусе лакея она не имела права ни на кресло, ни на угощение. От усталости у Офелии все плыло перед глазами. Разумеется, она могла бы просто сдать находку в секретариат, но понимала, что этого делать нельзя. Вероятно, Торн оставил печать умышленно, потому что хотел встречи с Офелией. Наконец дверь с тонированным стеклом отворилась, и оттуда вышел секретарь в высоком парике. – Господин советник, прошу вас следовать за мной, – с поклоном обратился он к Миражу. Посетитель с недовольным бурчанием прошел в секретариат, и Офелия осталась одна. Не вытерпев, она схватила чашку кофе, обмакнула в него бисквит и рухнула в ближайшее кресло. Кофе уже остыл, да и глотать ей было больно, но она умирала с голоду. В конце концов девушка съела все бисквиты, дважды высморкалась и тут же задремала. Через час дверь открылась, и Офелии пришлось вскочить. Советник удалился, еще более недовольный, чем вначале, а секретарь захлопнул дверь, даже не взглянув на Мима. Поколебавшись, девушка постучала, чтобы напомнить о себе. – Чего тебе? – спросил секретарь, приоткрыв дверь. Офелия знаком показала ему, что не может говорить, и махнула вглубь комнаты, давая понять, что хочет войти. Впрочем, это было ясно и так. – Господин интендант поднялся к себе, чтобы отдохнуть. Не стану же я беспокоить его из-за какого-то лакея. Если ты что-то принес, давай мне. Но Офелия замотала головой и снова упрямо ткнула пальцем вглубь комнаты. – А ты, я вижу, не только немой, но и глухой! – рассердился секретарь. – Тем хуже для тебя. И он захлопнул дверь у нее перед носом. Теперь и Офелия разозлилась не на шутку. Торн хотел видеть ее здесь? Ну так пусть и расхлебывает последствия! И она стала барабанить в дверь, пока за стеклом не возник силуэт секретаря. – Убирайся, или я вызову жандармов! – Что тут у вас случилось? Офелия узнала голос Торна. – О, господин интендант уже спустился? – пролепетал секретарь. – Господин интендант не должен беспокоиться, просто мне тут надоедает один маленький бездельник. Сейчас я ему наподдам как следует… Но тут его тень за стеклом исчезла, и вместо нее появился высокий худой силуэт Торна. Он открыл дверь и бросил на Офелию ледяной взгляд. На мгновение она испугалась, что жених ее не узнаёт, и подняла голову, давая ему возможность рассмотреть себя. – Ах ты, наглец! – вскричал секретарь. – Все, я вызываю жандармов! – Это курьер от моей тетки, – проскрежетал Торн. Секретарь изменился в лице и, съежившись, рассыпался в извинениях: – О, простите, господин интендант, я так виноват! Это прискорбное недоразумение… Офелия вздрогнула: Торн положил ей на плечо свою большую холодную руку и провел в лифт, находившийся в глубине комнаты. – Погасите лишний свет, сегодня я больше никого не приму. Что у нас завтра? Секретарь водрузил на нос очки и перелистал блокнот: – Мне пришлось отменить все ваши встречи, господин интендант. Господин вице-президент, уходя, объявил мне о заседании Совета министров, назначенном на пять часов утра. – Доставьте мне отчеты для этого заседания. – Слушаюсь, господин интендант. Разумеется, господин интендант. Всего хорошего, господин интендант! И секретарь, отдав множество раболепных поклонов, наконец исчез. Торн задвинул решетку лифта. Офелия осталась с ним наедине. Пока лифт медленно шел вверх, они стояли молча, не глядя друг на друга. Интендантство располагалось в одной из башен Небограда. Расстояние, отделявшее секретариат от кабинета Торна, показалось Офелии нескончаемым – таким тягостным было молчание, царившее в лифте. Офелия непрерывно сморкалась, чихала, кашляла, смотрела на свои башмаки, но Торн не произнес ни одного ободряющего слова. Наконец лифт выпустил их в длиннейший коридор, где дверей было не меньше, чем клавиш на пианино, и они прошли в самый дальний его конец. Торн отпер двустворчатую дверь. Кабинет интенданта оказался под стать своему хозяину. Комната была строгой, никаких излишеств: только большой письменный стол, несколько кресел и шкафчики-картотеки во всех четырех углах. Ни ковра на паркете, ни картин на стенах, ни безделушек на полках. Из всех газовых рожков горел только один. Стены были обшиты темными деревянными панелями. Их не оживляли никакие цветные пятна, если не считать книжных переплетов на длинных стеллажах. Единственным украшением кабинета служили конторские счеты, географические карты и графики. И только диванчик со старой протертой обивкой, стоявший под овальным слуховым окном, вносил какую-то человеческую нотку в это суровое убранство. – Здесь вы можете смело говорить обо всем, – сказал Торн, заперев дверь. Он сбросил свой китель с эполетами, оставшись в безупречно белой рубашке. Непонятно было, как он ухитрялся не мерзнуть в этом помещении, где, несмотря на чугунную батарею, стоял лютый холод. Офелия указала на слуховое окно: – Куда оно выходит? И тут же схватилась за горло. Ее простуженный голос напоминал скрип ржавой калитки. На столе резко зазвонил телефон. Торн взглядом призвал девушку к молчанию и снял трубку. – Слушаю! Перенесли? В четыре часа? Хорошо, я буду. Положив трубку, он повернулся к Офелии. Девушка ждала от него объяснений, но Торн стоял, прислонившись к столу, скрестив руки на груди, и всем своим видом показывал, что она должна говорить первой. Порывшись в карманах ливреи, Офелия нашла печать, положила ее на стол и откашлялась, чтобы прочистить горло. – Эта выдумка с печатью не очень-то понравилась вашей тетушке. И если уж совсем откровенно, я тоже нашла ее не совсем удачной, – добавила она, вспомнив о своих муках в зале ожидания. – Разве не проще было бы позвонить в Лунный Свет? Торн презрительно фыркнул. – Телефонные линии Лунного Света ненадежны. И, кроме того, я хотел говорить вовсе не с моей тетушкой. – Хорошо, я вас слушаю. Офелия произнесла это несколько суше, чем ей хотелось бы. У Торна наверняка были веские причины для встречи, но девушке стало не по себе. Если он так и будет ходить вокруг да около, то очень скоро пожалеет об этом. – Меня сбивает с толку ваш маскарад, – объявил Торн, упорно глядя на свои карманные часы. – Снимите ливрею, прошу вас. Офелия нервно потеребила пуговицу на вороте. – У меня под ней только рубашка, – пробормотала она, тут же устыдившись своей глупой стеснительности. В таком ключе она точно не собиралась вести разговор с Торном. Впрочем, его трудно было смутить подобными пустяками. Защелкнув нетерпеливым жестом крышку часов, он кивком указал ей на гардеробную позади письменного стола.