* * * В шесть часов Констанс вошла в библиотеку, и замерла в дверном проеме, потому что от увиденного у нее перехватило дыхание. Диоген, сидящий в кресле у небольшого камина, поднялся, как только увидел ее. – Я приложил много усилий, чтобы сделать это место приятным для тебя. Это сердце дома. Констанс прошла внутрь и оказалась в помещении высотой в два этажа, которое буквально лучилось роскошью. Персидские ковры покрывали пол, вдоль стен теснились книжные шкафы, а недалеко от них находилась дубовая библиотечная лестница на латунных рельсах и камин из красного мрамора. Вместо книг одна из стен была покрыта небольшими картинами, которые представляла собой тесно переплетенное скопление – в стиле ателье девятнадцатого века. В дальнем углу доминировал клавесин, покрытый великолепной росписью и инкрустацией. – Какая красота, – пробормотала Констанс, подходя к инструменту. – Клавесин был создан флорентийским мастером Винченцо Соди, в 1780-м году. В нем установлены двойные язычковые гнезда по методу Чембало Ангелико – с мягкими и жесткими кожаными медиаторами. Прекрасный тон. – Я с нетерпением жду возможности сыграть на нем. – На этих полках ты найдешь все свои любимые книги самых редких изданий, плюс много новых книг, которые, я надеюсь, ты с удовольствием сможешь прочесть. Их заголовки звучат красиво и причудливо, как, например, пергаментная рукопись Верга «Livre de Prierès[136]», самая доступное, что можно найти из иллюстрированных рукописей девятнадцатого века. Или необычный набор деревянных цветных гравюр «Закат солнца в Ти-три», созданных Тиг и Рэд[137]. И это только пара примеров. Ах, и, конечно же, картины! Как ты, наверное, уже заметила, это Бронзино[138], Понтормо[139], Ян ван Эйк[140], Питер Брейгель Старший[141] и Пауль Клее[142]. Диоген перемещался по комнате, словно танцор, активно жестикулируя и произнося каждое слово в несколько театральной манере. – В том углу ты найдешь множество музыкальных инструментов. А в этих шкафах есть игры, карты, пазлы, шахматы и го[143]. Эта конструкция в том углу – кукольный домик времен Эдварда VII. Констанс подошла к нему и отметила, что он был исполнен с кропотливым, замысловатым и искусным мастерством. Также он оказался изящным и именно таким, каким бы она была бы в восторге владеть, будучи молодой девушкой, и, по мере того, как она все больше его рассматривала, внутри ее исчезало чувство неуверенности и физической усталости. Она просто не могла не поддаться очарованию этого домика. – Давай пойдем и насладимся шампанским. Он подвел ее к креслу, стоящему перед камином. С заходом солнца вечер стал немного прохладным. Чувство нереальности происходящего снова затопило Констанс, когда она увидела, что он устроился напротив нее в кожаном кресле, слегка улыбаясь своим мыслям. А затем он вытащил бутылку шампанского из серебряного ведерка со льдом, налил два бокала и протянул один из них ей. – «Кло д’Амбоне» 1995 года от компании Крюг[144] – сказал Диоген, поднимая свой и прикасаясь к ободку ее бокала. – Ты зря растрачиваешь на меня хорошее шампанское. – Только до тех пор, пока ты не разовьешь свой собственный вкус. Она сделала глоток, удивляясь изысканному вкусу. – Завтра я покажу тебе остальную часть острова. А сейчас это тебе. На этих словах он достал из кармана пиджака маленькую, красиво упакованную коробочку, перевязанную лентой, и отдал ее ей. Констанс взяла ее и сняла обертку, обнажив шкатулку из сандалового дерева. Отомкнув ее и подняв крышку, она обнаружила утопленный в бархат пакет для внутривенного вливания, наполненный слегка розовой жидкостью. – Что это? – Снадобье. Эликсир. Мой подарок тебе, Констанс. Нечто особенное и уникальное, как ты сама. Она снова взглянула на жидкость. – И как я смогу принять его? – Инъекция. – Ты имеешь в виду внутривенно? – Да. – Когда? – В любой момент, как только пожелаешь. Может быть, завтра? Она так и не отняла взгляд от шкатулки – Я приму его сейчас. – Ты имеешь в виду, прямо сейчас? – Да. Пока мы пьем шампанское. – Это именно та черта характера, которую я так люблю в тебе, Констанс – ты никогда не сомневаешься в принятых решениях! Диоген встал, подошел к высокому узкому шкафу, открыл его дверцу и выкатил на тележке блестящую, совершенно новую стойку для капельницы, оборудованную по последнему слову техники. Констанс ощутила, как по ней прокатилось слабое чувство тревоги. Для нее этот шаг действительно напоминал пересечение Рубикона. – Вливание займет около часа. Он подкатил стойку к ее креслу, подключил электронный насос и монитор, и отрегулировал трубки и клапаны. – Закатай свой правый рукав, моя дорогая. Внезапно у Констанс возникла мысль – очень мрачная мысль. Могло ли это все быть фарсом? Мог ли он снова ею манипулировать? Возможно ли, что вся эта любовь Диогена к ней была всего лишь фикцией? Возможно ли, что это был некий безумно сложный заговор, чтобы пустить по ее венам какой-то ядовитый или наркотический препарат? Но так же быстро, как эта мысль возникла, Констанс подавила ее: никто, даже Диоген, не смог бы провернуть настолько глубокий обман. И она подумала, что ее чутье наверняка бы подсказало ей, если бы действительно что-то пошло не так. Придя к таким выводам, она подвернула рукав. Его теплые пальцы подняли ее руку, нежно пальпировали и перетянули резиновым жгутом выше локтя. – Нет нужды смотреть, – заметил он. Но она все равно продолжила наблюдать за тем, как он умело ввел иглу в ее вену. Диоген повесил пакет со снадобьем на стойку и открыл запорный клапан, после чего Констанс откинулась на спинку кресла и подняла взгляд, как раз в тот момент, чтобы увидеть, как спасительная жидкость поползла по трубке к ее руке. 42 Главная улица города Эксмут, штат Массачусетс, сегодня выглядела совсем иначе, чем в последний раз, когда Пендергаст видел ее, освещенную ярким солнечным светом. Это было – припомнил он – двадцать восемь дней назад. В тот день все население города собралось перед полицейским участком, заполнив все прилегающие к нему улочки, и от всей этой толпы буквально исходила атмосфера облегчения и радости: угроза, которая до того нависла над городом, исчезла. К тому времени недавние убийства и пережитки ядовитого прошлого, были устранены. Но сейчас полицейский участок выглядел тихим и темным: рядом с ним были размещены временные казармы Национальной гвардии, на то время пока разрушенный город не восстановится и назначит нового начальника полиции. На первый взгляд Мейн-Стрит по-прежнему выглядела, как и любая другая улица, проходящая через обычную рыбацкую деревушку Новой Англии… но при более детальном рассмотрении первое впечатление существенно менялось. Стоило присмотреться чуть внимательнее, и очевидны становились явные отличия Мейн-Стрит от других улочек Новой Англии: заколоченные окна, многочисленные таблички «ПРОДАЕТСЯ» и пустые витрины. Пройдет много лет, прежде чем город вернется к нормальной жизни – если это вообще когда-нибудь произойдет. Вернувшись в Нью-Йорк, Пендергаст знал, что Говард Лонгстрит – в свойственной ему тихой манере – мобилизовал все имеющиеся в его распоряжении огромные ресурсы для решения одного-единственного вопроса: куда исчез Диоген? В поисках каких-либо зацепок директор просил об услугах взамен ранее оказанных, задействовал учреждения-партнеры, даже производил поисковые запросы по внутренним каналам АНБ. Однако все эти меры не принесли результатов, поэтому Пендергаст отправился в Эксмут: последнее место, где он воочию наблюдал присутствие своего брата до того, как его самого унесло в море. Он провел утро в беседах с несколькими жителями Эксмута: с одними он обменялся воспоминаниями о совместно пережитых событиях, а другим задал по несколько неопределенных, косвенных вопросов. Теперь он продолжал свой путь по Мейн-Стрит, мимоходом глядя по сторонам. Агент бросил взгляд на тот самый угол, стоя у которого он и Констанс наблюдали за торжеством в тот последний день. Констанс. Пендергаст на мгновение задержал в голове ее образ, а затем заставил его исчезнуть. Чувство беспокойства, непонимания и вины угрожали нарушить ход его мыслей. Было жизненно необходимо, чтобы он продолжал сдерживать свои предположения касательно мотивов ее поведения. В дальнем конце рабочего района Пендергаст остановился, чтобы успеть осмотреть заброшенный викторианский дом морского капитана, который до недавнего времени был гостиницей «Капитан Халл». Теперь веселая вывеска отеля была заменена огромным монохроматическим щитом с надписью «Корпорация Р. Дж. Мэйфилд», объявлением о признании здания аварийным, и также сообщением, что оно будет снесено и на его месте построят «Портовый Поселок Эксмута», состоящий из целого ряда «многоквартирных домов с видом на океан, и договорной стоимостью». Если после трагедии город, в конечном итоге, не сможет вернуться к своим корням и снова стать рыбацкой деревней, то он навсегда мог остаться просто еще одной остановкой на пути туристических маршрутов. Разъезжая на своем большом «Роллсе», который был недавно найден на штраф-стоянке аэропорта Тетерборо, Пендергаст, наконец, свернул на Дьюн-Роуд, и сбавил скорость, чтобы иметь возможность читать номера домов на почтовых ящиках. Он остановился, когда достиг номера три. Внешне дом выглядел вполне типично для данного района: небольшой Кейп-Код[145], покрытый выветренной черепицей, окруженный белым забором и небольшим, но тщательно ухоженным двором. В то время как агент осматривал дом, зазвонил его мобильный телефон и он извлек его из кармана пиджака. – Да? – Мистер Секретный агент! – донесся голос из Ривер-Поинт, штат Огайо. – Слушаю, Мим. – Звоню, чтобы сообщить вам новые сведения. Кажется, что ваш шофер совершил какое-то серьезное путешествие. Восьмого ноября он зафрахтовал частный самолет из аэропорта Тетерборо без предварительного заказа, воспользовавшись услугами «Дебон-Эйр Авиэйшн». Пендергаст нахмурился. Тетерборо – судя по тому, где нашли «Роллс» – не стал для него неожиданностью. Но куда и зачем Проктор мог отправиться? Ответ не заставил себя ждать. – Конечным пунктом назначения был указан Гандер, Ньюфаундленд. Ну, по крайней мере, это был конечный пункт назначения чартера. Кстати, порывшись в некоторых сообщениях личной переписки сотрудников «Дебон-Эйр», я узнал, что ваш шофер не был образцовым пассажиром. – Проктор все еще в районе Гандера? – Оказалось, что его невозможно отследить. Ни в мотелях, ни в окрестных селениях – нигде его нет. Вот почему я предполагаю, что Гандер, возможно, не был его последней остановкой. – Но Гандер – это, по сути, восточная оконечность Северной Америки. – Одно очко нашей команде! Бросьте кубики и сыграйте в Монополию: куда дальше мог направиться ваш парень? – Европа? – мягко спросил Пендергаст. – Возможно. – Выясните это, Мим. Используйте все доступные ресурсы – национальные и международные. – О, я сделаю это. Международные на самом деле даже лучше – у меня много друзей-единомышленников в этой области. И не забывайте: счетчик работает. Я свяжусь с вами, когда узнаю больше.