Потом Ынчжу занялась делами квартирантов. Она выселила болтливую соседку за то, что та уже долгое время не платила за свою комнату. Ынчжу вычла часть долгов по квартире из суммы залога. Женщина была рада тому, что не пришлось выплачивать все. Иностранные рабочие также покинули дом, и жильцов не осталось. Ынчжу проверила, что все двери пристройки плотно закрыты, и выбросила пакет с ключами от комнат. Ворота у дома ни разу не запирали еще с восьмидесятых годов, с тех самых пор, как свекор начал сдавать комнаты в аренду, но сейчас Ынчжу все же сделала это. Услышав, что все жильцы уехали, свекор кивнул, ничего не сказав, и молча передал ей белый конверт, в котором лежали деньги на жизнь. Оставалось только привести в порядок свои дела. Как и с уборкой дома, все было просто: ей надо было выбросить из головы все события последних месяцев. В своих кошмарах она продолжала видеть лицо Кан Инхака и то, как он барахтался в темном ручье. Она надеялась, что со временем сможет оставить все болезненные воспоминания позади. О том, насколько это осуществимо, Ынчжу не задумывалась. Главное – сделать, и неважно, каким образом. Она запретила сестре Хосона появляться у них дома. Когда следователь ушел, подслушивавшая золовка выбежала из кухни и первым делом спросила Ынчжу о том, есть ли у нее мужчина. – Почему ты вдруг спрашиваешь? – Я-то думала, ты спокойно жила с нашим братом, а выходит, в тихом омуте черти водятся. Получается, Хосона убил твой ухажер? – Не твое дело. – Почему это не мое? Мой брат мертв, и ты думаешь, я буду делать вид, будто ничего не произошло? С отцом ты так же поступишь? Золовка со всей силы толкнула Ынчжу и истошно закричала. Ее крик громом разнесся по всему дому. Ынчжу молча слушала. В этот момент вниз со второго этажа, громко топая, бежал Кихён. Казалось, что лестница вот-вот рухнет под ним. Он спрыгнул вниз с середины пролета и бросился на свою тетю. От сильного толчка та пошатнулась и упала на пол в гостиной. Ынчжу от удивления не смогла даже закричать. Кихён схватил тетю за шею и замахнулся кулаком, словно собирался ударить ее. На лице отразился не просто гнев, а не поддающаяся описанию вспышка безумия. – Вали отсюда! Это наш дом! Убирайся! Кихён швырял и пинал все предметы, которые попадались ему на глаза. Но в комнате свекра было тихо. Золовка в страхе забилась в угол гостиной, обхватив голову руками. Ынчжу бессильно протянула руку, чтобы успокоить его. «Пожалуйста, пожалуйста…» – большего она сказать не могла, ее глаза застилали слезы. Кихён посмотрел на нее, в его черных, бездонных зрачках еще уцелело что-то пугающее. И она знала, что это. Жажда убийства. С того дня золовка даже не звонила им. На следующее утро Ынчжу отправилась в церковь. Она нерешительно приоткрыла дверь и вошла внутрь. Было раннее утро, но прихожане уже собрались, чтобы обратиться к Богу. Они молились тихо, но искренне. На распятого Иисуса падал свет, от чего его страдания на его лице казались еще мучительнее. Ынчжу ощутила всем телом его страдания: болела плоть, кровь обжигала изнутри. Ынчжу молилась, чтобы все ее мучения поскорее закончились. Она молилась от всего сердца. Ей вдруг показалось, что вокруг нет никого, только она и Бог. В ее груди что-то сжалось, по щекам полились слезы. Вытерев лицо, Ынчжу повернула голову и неожиданно увидела знакомое лицо. Это был Проповедник. Он смотрел на нее такими же красными, от слез, глазами. Ынчжу слегка кивнула ему. Он посмотрел на нее так, будто тоже ее узнал. Внезапно она ощутила, как на душе стало тепло. Все наконец закончилось. Она тихо встала и вышла из церкви. Вернувшись домой, она зашла в комнату свекра. Тот еще спал. Его лицо совсем сильно осунулось. Эмоции вновь нахлынули на нее, и она снова заплакала. Свекор открыл глаза. – В чем дело? – тяжело вздохнул он, глядя на нее. – Отец, простите. Мне очень жаль. – Все в порядке. Где ты была? – Я ходила на утреннюю службу. – Правильно. Если так продолжишь, я буду давать тебе больше денег на расходы. – Спасибо. Обессиленной дряхлой рукой свекор похлопал Ынчжу по плечу. От теплоты его прикосновения у нее вновь выступили слезы. Он спокойно ждал, пока Ынчжу перестанет плакать. Та с трудом успокоилась, вышла из комнаты и второпях приготовила завтрак. Со второго этажа спустился сын. В последнее время он возвращался домой поздно. – Дай денег. – Зачем тебе? – Просто нужно. Дай и все. Ынчжу молча достала из кошелька купюру в десять тысяч вон. Сын вышел из дома с недовольным видом, сыпля ругательствами. Она знала, что он каждый вечер ходил охотиться на серийного убийцу. Знала также, что в его рюкзаке лежали маска и складной нож. За кем он гоняется в темноте, на кого наставляет нож? Но Ынчжу также понимала, что не может ни спросить у него, ни отговорить. Он уже взрослый. Как только Кихён ушел, спустилась дочь. Она подошла к Ынчжу, на автомате поцеловала мать в щеку и выскользнула на улицу. В доме было тихо, словно его окружала толща воды. Ынчжу приготовила кофе и села на диван в гостиной. В доме остались только свекор и она. В объятиях старого огромного дивана она чувствовала себя тепло и уютно, как в утробе матери. Крошечные пылинки, парящие в воздухе, наполняли дом покоем. Она пила кофе и обдумывала, чем заняться сегодня: «Приготовлю свекру кашу, потом, если будет время, поднимусь на холм и схожу в баню, так и день пройдет». Других дел не было – кулинарные курсы она забросила. Ее день стал проще, она могла расслабиться. На Ынчжу накатила сонливость, видимо, потому что проснулась раньше обычного ради службы в церкви. Она отставила чашку с кофе и легла на диван. Нужно было варить кашу. С мыслями об этом она заснула. Все вернулось на круги своя. Послесловие автора Наверняка есть такая история, которую вам хочется прочесть. Но вот незадача: еще никто не написал ее. И вам ничего не остается, кроме как написать ее самому. Тони Моррисон[8] Все началось с Ёнсанской трагедии, случившейся в одном из старых сеульских районов. Как-то зимним морозным утром я включила телевизор и узнала шокирующую новость о том, что шесть человек сгорели на крыше здания, пытаясь добиться отмены его сноса. Меня поразила реакция властей, журналистов и обычных людей. Все как один твердили что-то про экономическую целесообразность сноса старых зданий, устойчивое развитие и прочую чушь. Но какая может быть целесообразность в том, что умирают люди? И тогда я поняла, каким будет сюжет моего романа. Он будет про вроде бы приличных и достойных людей, живущих в старом центре города, в котором не происходит ничего нового с начала восьмидесятых годов. Поэтому им приходится довольствоваться лишь слухами и сплетнями об убийствах, которые становятся единственным «развлечением» для них. Сначала я хотела написать сценарий для фильма. Но по мере того, как я обдумывала детали, получалась незамысловатая сатира, поэтому я быстро отказалась от этой затеи. Лишь несколько лет спустя мне пришла в голову идея написать об обычной женщине лет сорока, которая совершает убийства без особых мотивов. Я не верю в неожиданные озарения. Я детально продумывала роман про жизнь людей в муравейниках, но вдруг мне в голову пришла идея об иррациональных убийствах, таких же абсурдных, как мир Кафки. Затем я вспомнила о своей старой задумке, о человеческой ограниченности, где сама смерть не считается трагедией, а лишь поводом для сплетен. Таким образом эти две идеи сплелись между собой. И в какой-то момент я просто отложила домашние дела в сторону, взяла карандаш и примерно за час набросала сюжет и детальный план. Я села и написала книгу практически в том виде, в котором вы видите ее сейчас. Безусловно, у всего есть свои недостатки. Стоит признать, что в творческом порыве я местами была не слишком скрупулезна в описании деталей. А кроме того, не все задумки у меня получилось воплотить на бумаге. От некоторых мне пришлось отказаться, но надеюсь, мне еще повезет реализовать их. Знакомые часто интересуются, почему меня так привлекают идеи мистики, паранормального, смерти, убийств и человеческого страха. Мне действительно это интересно. Почему-то некоторые считают именно такие истории страшными. Но самое страшное происходит не в мистических и фантазийных мирах, а здесь и сейчас. Настоящий ад творится именно на земле. В этом аду нет жара, в нем есть только холод и безразличие. Все наши страхи и тревоги переходят в цифровую реальность. Происходящее в сети перестает вызывать в людях истинные эмоции. Человеческие страдания незаметно беззвучно исчезают в потоке комментариев. Холодный ад – это место, где люди живут среди людей, но они одиноки. Они несут бремя собственной боли, не разделенной теплом окружающих. Абсолютный покой. Вот от чего я испытываю истинный страх. Именно этими мыслями и переживаниями я хотела поделиться с читателем. Что ж, пора переходить к благодарностям. Мне действительно хочется упомянуть всех причастных. В первую очередь хочу от всей души поблагодарить жюри и организаторов литературной премии «Сэге-ильбо» за то, что выбрали мою книгу. Также хочу сказать спасибо тем, кто работал бок о бок со мной, в особенности редактору Пак Санми. Ценные и профессиональные замечания позволили значительно улучшить книгу. Я благодарна тем, кто прочитал роман, поделился своим мнением и советом, – писателям Кан Хичжин, Им Сонсун, Хо Унён, сценаристу Ким Учже, моему учителю и наставнику Ли Кёнхуну и моей подруге Ли Рёнхи. Также спасибо моей младшей сестре, которая на протяжении последних двадцати лет была вынуждена читать все мои опусы. Благодарю свою семью, которая доброжелательным равнодушием создала для меня комфортную творческую атмосферу. В действительности написание книги – лишь оправдание моей лени. И как результат – горы нестираного белья и пустой холодильник. Я хочу посвятить эту книгу моим родителям. Я благодарна вам за все, что вы мне дали. Напоследок я должна была бы выразить признательность «виновникам» трагедии в Ёнсане. Но вы уже никогда не прочитаете мою книгу… Однако читатели должны знать, что ваш поступок послужил мотивом и импульсом для этой книги. Я не верю в Бога, но надеюсь, что справедливость существует не только на небесах. * * * notes Примечания 1 Аллюзия на роман Корелла Вулрича «У ночи тысяча глаз». (Прим. автора.) 2 «Я люблю мистику». 3 Испанский криминальный боевик 1978 года, в центре которого сын, который мстит за убийство своего отца. (Прим. переводчика.)