Столовая была длинной и узкой, с высокими сводчатыми потолками, куполообразными арками над огромными дверями и таким количеством позолоты, что все пространство, казалось, светилось пойманным солнечным светом, хотя небо за окнами было темным как смоль. — Добро пожаловать в холл, — пробормотал Александр, нежно сжимая пальцами мой подбородок и наклоняя его, пока мои глаза не встретились с его глазами. —Здесь ты будешь есть со мной, когда я буду в резиденции. Должно быть, он прочитал удивление в моих глазах, потому что его губы весело дернулись. —Ты ожидала, что тебя навсегда оставят в темноте моего бального зала, питаясь только ветчиной и черствым хлебом? Я же говорил тебе, Мышонок, все, что я возьму от твоего тела, вознаградится привилегиями. Хорошая рабыня ест со своим господином. Прошлой ночью ты доказала своим прекрасным ртом, что действительно можешь быть очень хорошей рабыней. Моя оливковая кожа была слишком смуглая, чтобы показать, как она вспыхнула от яростного румянца, и я никогда раньше не была так благодарна за это. Я была одновременно довольна и отвергнута. Воспоминание о том, как я вцепилась ему в горло, было воспоминанием о вторжении, воспоминанием воина о войне, и все же я чувствовала триумф, несмотря на ужас, потому что это была битва, которую я выиграла. — Да, — сказал Александр, отвечая на мои мысли так, как будто они у него тоже были. —Ты можешь ненавидеть меня и по-прежнему наслаждаться, доставляя мне удовольствие, моя Красавица. Мои губы изогнулись влево, сдерживая бурлящие во мне эмоции. Я был настолько конфликтным, что мне стало плохо от этого. —Ты знаешь, что покупатели ищут в будущем рабе? — спросил меня Александр, потянувшись за бокалом красного вина и взболтав его в миске. Мои глаза уловили цвет, свет сквозь красное сиял, как кровь, и я загипнотизированно смотрела, как он вертит и вертит содержимое в своей большой руке. —Это не обязательно послушный характер. Лучшие Мастера любят вызов. Это двойственность сильного ума и покорного духа, свирепого сердца. Только со всеми тремя раб может быть по-настоящему замечательным. Сильный ум испытывает крапиву хозяина, покорный дух — его награда, но без свирепого сердца ни один раб не доверится своему господину настолько, чтобы насладиться игрой. Он перегнулся через подлокотник своего похожего на трон кресла, бокал с вином ненадежно болтался между его пальцами прямо над моими губами. — Открой, — мягко приказал он. Я приоткрыла губы, не сводя с него глаз, даже откинув голову назад, чтобы поймать во рту полнотелое вино. Его дыхание стало более глубоким, его лицо напряглось от возбуждения, когда он смотрел, как я пью из его стакана. —Я хочу, чтобы ты насладилась нашей игрой, Мышонок, — сказал он мне, когда я облизнула губы, и выпрямилась на своем месте. —Я хочу доставить тебе радость в твоем служении. — Но ты хочешь причинить мне боль, — сказала я более хриплым голосом, чем хотела, потому что никогда в жизни не видела таких красивых глаз. Серые, такие глубокие и чистые, что они сияли, как полированный оловянный обеденный сервиз на столе. Он сделал глоток вина, его сильное горло сжалось, его губы были скользкими от красного ликера, прежде чем он смахнул его с языка. Я извивалась, когда мой живот нагрелся, и возбуждение захлестнуло меня между ног. Такой простой жест, разделить вино из одного бокала, а затем наблюдать, как он облизывает свой твердый рот, но он произвел на меня такое сильное впечатление. Я задавалась вопросом, была ли я уже обусловленно слабее, чем я думала раньше… или если он был просто великолепен, я была всего лишь женщиной, достаточной, чтобы ответить. — Неважно, хочу я того или нет, — наконец признал он. —Я причиню тебе боль, потому что я должен так же, как ты должна терпеть это, потому что у тебя нет выбора. — Тебе это не нравится? — спросила я, настолько потрясенная, что смогла усмехнуться. Его глаза вспыхнули при моем отношении. — Хочешь увидеть, насколько мне это нравится, моя Красавица? Прежде чем я успела возразить, моя рука оказалась в его руке, и он прижал ее к стальной длине своего члена под костюмными брюками. —Мысль о твоем теле, покрытом моими синяками, и твоем красивом лице, покрытом слезами, делает меня невыразимо твердым. Мы оба ахнули, когда я необъяснимым образом сжала его член от этих слов. —Мне это нравится, но это самая последняя причина, по которой я собираюсь это сделать, — загадочно напомнил он мне. —Что это значит? Он наклонился, запустил руку в волосы на затылке и притянул меня еще сильнее между своими раздвинутыми ногами. Я ахнула, и он воспользовался этим, погрузив большой палец между моими губами. —Поверь мне, когда я говорю тебе, что я, может быть, и владею кнутом, но я также сильно полагаюсь на это, как и ты. Если ты хочешь пережить это ценой своей жизни, ты сделаешь то, что я скажу, без колебаний. Я посмотрела в его убийственно серьезное лицо и почувствовала, как угроза проникает в мою кожу, отпечатываясь мурашками по моей коже. —И если ты думаешь, что быть повешенным на красивом дереве с привязанными к твоим лодыжкам колокольчиками — плохой способ умереть, тебе лучше держаться в неведении относительно того, как эта опасность поможет избавится от тебя. Я зверски вздрогнула, мои зубы впились в мягкую подушечку его большого пальца. В следующее мгновение меня подтянули под мышки и положили на стол, мой зад прикрыла позолоченная тарелка на сервизе Александра. — Хватит болтать, — прорычал он, обвивая руками мои ноги так, что его руки могли раздвинуть внутреннюю часть моих бедер. —Я жажду какой-нибудь сладкой итальянской киски. Страх пронзил меня, когда он потянулся к моему бедру за острым ножом для мяса и поднес его к моей шее. Его взгляд был так же проницателен, как пульсация, бьющаяся в моем горле, и оружие было прижато к нему. Все мое тело дрожало, как мышь, зажатая за хвост во рту охотника. Затем быстрым взмахом и тихим вздохом рвущегося шелка Александр провел лезвием по центру моей груди сквозь ткань, едва прикрывающую торс и пах. Черный шелк скользнул по моим изгибам и растекся по обеим сторонам моего тела. — Изысканно, — пробормотал Александр, нависая надо мной. Он провел широкой ладонью по центру моего тела, следуя линии, которую провел нож. Его рука остановилась на моей лобковой кости, и его большой палец скользнул по пирсингу моего клитора. — Ты знаешь, почему я это сделал? — спросил он меня риторически. —Чтобы с того момента, как ты проснешься в своей новой жизни, ты знала, что твое тело принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что захочу. Я вздрогнула, не зная, было ли это от прохладного воздуха, затяжного страха или собственнического, жадного взгляда Александра на мое тело. Он откинулся на спинку стула, еще раз обхватил меня своими ногами и притянул ближе. Я откинулась на локти к столу, потревожив упавшую с грохотом дорогую посуду. Тарелка под моей задницей опрокинулась, на секунду врезавшись в мои бедра, прежде чем Александр оттащил меня дальше к краю стола, и она с громким грохотом упала на пол. Я смотрела на его ярко-золотистую голову, склонившуюся над моим подолом, на его дыхание, доносившееся над моей липкой влажной обнаженной плотью, и мне казалось, что он похож на короля, склонившегося молиться у алтаря. Мой алтарь. Желание вспыхнуло в моем животе до самых кончиков пальцев рук и кончиков пальцев ног. Охваченная желанием, я задавалась вопросом, какой у меня был вкус там, внизу, когда Александр медленно окунул свой рот во внутреннюю часть моего бедра и провел своим сильным языком по моей голой пизде. — Жженый сахар, — пробормотал он, касаясь моей кожи, его пальцы сжались так, что они стали похожи на скобы, удерживающие меня открытой. —Я был мальчиком, когда в последний раз ел десерт на ужин. Затем его рот оказался на моем клиторе, и он сосал, лизал, трахал мою киску своим языком, зубами, губами и носом. Повсюду одновременно было давление и всасывание. Моя голова упала между плечами, когда я задыхалась, мои бедра дрожали вокруг его широких плеч, когда он пировал на мне. — Si, cosi lo voglio, — выдохнула я на своем родном языке, не в силах поверить в то, насколько восхитительно его рот ощущался на моей киске. —Когда ты умоляешь, делай это на языке своего Мастера, — сказал он мне в гладкие складки. На самом деле я пыталась найти поддержку в том факте, что мужчина, доставляющий мне такое удовольствие, не был ни хорошим, ни тем, кто мне нравился, но то, как его язык двигал мой новый пирсинг взад и вперед по моему клитору, растворил все мое сопротивление. — Я хочу тебя услышать, — прорычал он, покусывая капюшон клитора так, что мои бедра дернулись и отправили солонку на пол. —Скажи мне, как сильно ты любишь мой рот на своей пизде, или я буду держать тебя здесь всю ночь на грани оргазма. Рыдание забулькало у меня в горле. Я хотела дать голос наслаждению, выпустить немного гелия желания, переполнявшего меня, пока я не почувствовала, что взорвусь. Но я не хотела поддаваться его желаниям. Я а слушаться его, но предупредила, что не буду послушной. — Сомневаюсь, что ты сможешь доставить меня туда, как бы долго ты ни пытался, — выдохнула я. Его потрясенный ржавый смех омыл мой горячий секс прохладным воздухом. —Это то, что мы называем топпингом снизу, Мышонок, и со мной это не пройдет. Его рот вернулся к моей киске, на этот раз даже более интенсивно. Затем у моего входа возникло давление, и я попыталась вывернуться, потому что меня никогда раньше не ломали. У меня были странные отношения с моим старым агентом Лэндоном Ноксом, но они не были сексуальными, и хотя я всегда интересовалась сексом, я делила спальню со своими тремя сестрами, так что исследовать его было просто невозможно. —Кто-нибудь когда-нибудь играл с этой милой пиздой раньше? Я застонала, когда его большой палец вращался все сильнее и сильнее с каждым движением, пока он не скользнул через мою невероятную гладкость внутри меня на несколько дюймов. Он поднялся со своего места, его рука все еще была на моей киске, в то время как другая использовала мои волосы как рычаг, чтобы подтянуть меня к его рту. Его губы проглотили мой вздох, продолжая вращать большим пальцем внутри чувствительных стенок моего члена. На вкус он напоминал слегка подсоленную воду из-под макарон. Он был на вкус как я. Я застонала под его языком, сломленная натиском чувств, настолько готовая к оргазму впервые в жизни, что была готова сделать все, что он попросит, в обмен на прекращение этого взбирающегося, набухающего удовольствия. —Скоро, Мышонок, я собираюсь засунуть свой большой член в твою киску. Ты будешь бороться и корчиться против меня, умолять меня пощадить твою болезненно тугую пизду. Но я не буду милосерден. Я закопаюсь в тебя по самую рукоять и буду использовать тебя, пока ты не состаришься. Я ахнула в его рот, затем застонала, когда его язык прошелся по моим губам, прежде чем погрузиться обратно внутрь, потирая мои в такт ритму его пальцев между моих бедер. Мой бедный, сбитый с толку мозг изо всех сил пытался понять, как его слова могли лить на меня, как керосин, зажигая огонь, который он разжигал между моими ногами, в полномасштабное пламя. Можно ли ненавидеть мужчину, но любить то, как он заставляет чувствовать твое тело? Это казалось невозможным, но я была на пороге своего первого оргазма, данного мне моим личным Аидом. —Я буду трахать тебя, пока ты плачешь, и я буду продолжать трахать тебя, пока твоя сладкая, воспаленная киска не сожмется вокруг меня, когда ты, наконец, кончишь вслед за своим Мастером, — продолжил он слегка хриплым голосом, выдававшим, насколько он действительно был возбужден. — Я научу тебя испытывать оргазм по команде, и, Мышонок, твой первый урок начинается сейчас. У тебя есть тридцать секунд, чтобы кончить за мной, или я ударю тебя тростью по заднице. Он отстранился настолько, чтобы заглянуть мне в глаза, его выступающие скулы покраснели, а глаза полностью почернели от удовольствия, и я подумала, что сделала это. Я удовлетворяла в нем какую-то первобытную потребность, что-то темное и низкое, что должно было прижать меня к столу и доминировать надо мной. Даже когда он доставлял мне удовольствие, я знала, что возвращаю его в тройном размере.