Я прорвалась через воду с рыданием. — Нежней, милый ребенок, — проворковала пожилая женщина со своим сильным акцентом, проводя руками по моим волосам, а затем опуская их на край ванны, чтобы они капали на пол. —Теперь не о чем беспокоиться. Пусть миссис Уайт позаботится о тебе. Было хорошо иметь имя, которое можно было поставить ей в лицо, даже если было немного жутковато, что она называла себя в третьем лице. Однако все в этом месте было жутким, поэтому я решила привыкнуть к нему. Миссис Уайт намылила руки шампунем с пряным ароматом, который почти полностью соответствовал аромату воды в ванне. Что-то подтолкнуло меня в глубине сознания, говоря, что я должен узнать характерный запах, но удовольствие от ее рук, внезапно погрузившихся в мои локоны и твердо потирающих мой череп, стерли мою тревогу. —У нас здесь не было девушки целую вечность, — говорила миссис Уайт, когда я вникла достаточно, чтобы понять густой ритм ее речи. —Хорошо бы снова иметь в доме немного молодой крови, чтобы взбодрить нас. —Нас? — невинно спросила я. —Персонал бездействовал слишком долго, — ворчала она, втирая шампунь широкими кругами на мою голову своими сильными большими пальцами. —Раньше мы были большим центром общества здесь, в Перл-Холле, ты знаешь? Да ведь мы принимали каждое поколение королевской семьи со времен королевы Елизаветы I. Конечно, я не виню господина Александра за то, что он находится вдали от дома, выполняя свой долг перед этой семьей и ее различными предприятиями. Я благодарна, что у них есть средства, чтобы вести полное домашнее хозяйство, когда большинству знатных семей в наши дни приходится превращать свои огромные поместья в безвкусные отели и свадебные залы, — закончила она в ужасе. —Какой ужас, — посочувствовала я, стремясь наладить отношения с болтливой женщиной. —Мы — одно из немногих оставшихся частных поместий в стране, — с гордостью сказала она мне, мягко подтолкнув меня вперед и ополоснув мои волосы кувшином с теплой водой. —Жемчужный зал был бриллиантом в архитектурной короне Соединенного Королевства с момента его постройки в 1500-х годах. — А лорд Торнтон?— Спросила я. Это не должно было иметь большого значения, но я предпочитала обращаться к нему как к лорду Торнтону, титул, который другие также были вынуждены обращаться к нему, а не как к Мастеру Александру. Миссис Уайт тоже могла называть его так, но я не сомневалась, что причина была совершенно иная, чем моя собственная. — О, ну, он учился в Итоне с принцем Артуром, хотя был на несколько лет старше мальчика. На самом деле король питает слабость к нашему господину Александру. Каждую осень они вместе охотятся в королевском поместье в Шотландии. Я уставилась на свои костлявые колени, пытаясь понять, как мужчина, столь близкий к королю проклятой Англии, мог купить женщину для секса. Зачем это делать? — Ты, кажется, не удивлена, что такой мужчина, как лорд Торнтон, держит женщину прикованной к полу своего бального зала, словно какого-то зверя, которого он поймал и утащил с сафари, — скромно сказала я, мой тон так резко контрастировал с моим обвинением, что прекрасной миссис Уайт потребовалось некоторое время, чтобы понять. Когда она это сделала, ее круглое лицо застыло, а правый глаз дернулся. — Да, ну… — Она откашлялась и притянула меня к краю ванны, чтобы нанести кондиционер на мои волосы. —Иногда лучше не знать деталей, а довериться результату. Я знаю мастера Александра с тех пор, как он был совсем маленьким, и если ты здесь, то по причинам, известным только ему, но тем не менее, по причинам, которым я доверяю. Я извивалась, как угорь, между ее руками и схватила одно из ее запястий. — Послушайте меня, миссис Уайт. Ты кажешься хорошей женщиной. По каким бы причинам лорд Торнтон ни привел меня сюда, они не благородны и не добры. Он уже почти довел меня до голодной смерти, держал в бессознательном состоянии в темной комнате и использовал для своего сексуального удовлетворения. Это не действия человека с благородными целями, а преступления монстра, который больше не маскируется под человека. Пожалуйста, — умоляла я, мои глаза были так широко раскрыты от умоляющей искренности, что я чувствовала, что они сейчас выпадут из орбит. —Пожалуйста, помогите мне. — Чем помочь? — спросила она, ее голос внезапно резко коснулся моей кожи, когда она вырвала мою руку из своей руки. — Ты заключила соглашение с Мастером Александром. Это твой выбор быть здесь, и тебе решать, как ты решишь терпеть это рабство. Если ты хочешь и дальше оставаться неблагодарной, живя в темном бальном зале со сквозняками, когда у тебя есть доступ к дому, который большинство назвало бы дворцом, так тому и быть. Но ни на мгновение не притворяйся, что твоя судьба еще не прочно находится в твоих руках. Я смотрела, как она встает и уходит. Я подошла к маленькому туалетному столику, который появился когда-то, пока я спала, чтобы достать плюшевое полотенце цвета раздавленных маков. Ее слова звенели в моих ушах. Разве я не решила вчера вечером максимально использовать эту ситуацию, когда позволила человеку осквернить мой рот, не зная ничего, кроме его имени и положения? Очевидно, миссис Уайт была набожной служанкой. Ее нельзя было переманить на мою сторону этой истории, поэтому мне нужно было скорректировать свою точку зрения. Я не должна была быть жертвой. Я могла терпеть, выживать так, как меня вынуждали в течение последних восемнадцати лет, используя свою внешность и свое тело, чтобы выжить. И каждый поступок против меня я старательно добавляла к куче воспламенения, растущего в моей душе, до неизбежного дня, когда лорд Торнтон, Александр Дэвенпорт, совершил ошибку и после долгого изучения его путей, стала его идеальной Маленькой мышкой и рабыней. Я могла бы использовать это в своих интересах и поджечь его мир. Тогда он будет жертвой, а я победителем. Миссис Уайт вернулась, держа полотенце, и я вышла из ванны, чтобы она могла тщательно вытереть меня мягкой тканью. Она подвела меня к замысловатому туалетному столику, усадила в кресло и расчесала мне волосы серебряной расческой. —Мастер Александр ожидает, что ты будешь выглядеть презентабельно, когда станешь сопровождать его на обедах. Вымытая, накрашенная и одетая в одежду по своему выбору, — отчитала меня миссис Уайт. Я смотрела на свое отражение, замечая странный золотисто-охристый цвет моих радужных оболочек и их густую бахрому, то, как мой полный рот нехарактерно опустился в уголках, и то, как моя кожа была более бледной, чем я когда-либо видела. Я стиснула зубы, расправила плечи и решила, что это господин Александр упадет на ноги при виде меня в ту ночь в столовой. Я не видела Александра весь день. Вскоре появился татуированный телохранитель, которого я помнила по инциденту в Милане — Риддик, — который появился позади нас с миссис Уайт, когда она делала последние штрихи на моих волосах, и наклонился, чтобы снять с меня цепи, когда пришло время спускаться в столовую комнату. Мне на глаза надели повязку из свернутого черного шелка, чтобы я не могла видеть окружающее, пока он твердо вел меня за руку из клетки в большой дом за ней. Он явно не осознавал, что со мной делали последние несколько недель, проведенные в темноте. Мои уши болели от чувствительности, прислушиваясь к шороху моего длинного платья по мраморному полу, слабому свисту ветра за стеклом коридора, заполненного окнами, и тихим отрывистым голосам других слуг, сплетничающих за закрытыми дверями. Я чувствовала запах цитрусового лака, который использовали для натирания мраморной плитки, особый вид мускуса, который исходил от антиквариата и многовековых гобеленов. Был запах самого Риддика, искусственный и мужественный, одеколон без фамильярных ноток. У миссис Уайт были гиацинты и мирты, чистое постельное белье и лосьон для рук без запаха. Сложность моего собственного аромата, этого тяжелого запаха специй с его собственным жаром, казалась мне одновременно странной и знакомой. Это было немного с точки зрения свободы, но каждое новое нападение на мои полезные чувства было благом, и каждый шаг, который я делала, не обремененная ужасной тяжестью этих средневековых цепей, был чистой славой. Я могла бы ходить с завязанными глазами до конца ночи, наслаждаясь свободой простых движений, но, хотя это был колоссальный дом, мы в конце концов добрались до столовой. Я знала это не только потому, что чувствовал аппетитный аромат чеснока, помидоров и жирного мяса, но и потому, что, как только мы перешагнули через дверь, я почувствовал на себе его взгляд. Он был таким наэлектризованным, буквально прожигая каждый открытый дюйм моей кожи, пока он оценивал меня. И было много обнаженной кожи под вечерним платьем, которое он выбрал для меня. Это был тот же черный шелк, что и повязка на глазах, обернутая вокруг моей головы, материал стекал по моим крутым изгибам и тощим конечностям, как масляное пятно. Две панели, закрывающие мою грудь, были узкими, обнажая обе стороны моих выпуклостей, и соединялись в виде глубокой буквы V прямо над моим пупком. Мои соски налились камушками в прохладном домашнем сквозняке и контрастном жгучем взгляде моего Мастера. —Подведи ее поближе, —его голос разнесся по тому, что звучало как огромная комната. Риддик толкнул меня вперед между лопаток с такой силой, что я споткнулась о край ковра и ухватилась за спинку чего-то, похожего на стул. — Осторожнее с товаром, Риддик, — лениво приказал Александр, как будто ему было все равно, ранена я или нет, но мысль о том, что кто-то злоупотребит его вещами, была вопиющей. — Да, сэр, — проворчал Риддик. Его рука снова нашла открытую поясницу, но на этот раз он мягко подтолкнул меня вперед, пока мы оба не остановились у того, что я приняла за изголовье огромного обеденного стола. Я резко втянула воздух, когда холодные пальцы коснулись пульса, яростно бьющегося на правой стороне моей шеи. Медленно я выпустила воздух с тихим шипением, когда эти пальцы скользнули вниз по моему горлу и по склону моей груди, чтобы остановиться на ее выпуклости . — Меня готовили к этому с детства, — мягко сказал Александр, прижимая ладонь к моему сердцу. —Но я никогда не представлял себе, как опьяняюще будет владеть чем-то такой изысканной красоты. — Приготовлен для этого? — спросила я, пытаясь сдернуть пелену с таинственного человека передо мной, чтобы раскрыть его истинные черты и форму. Его смешок был просто нежным восклицанием. — Такой любопытный ум, Мышонок. Разве мы не говорили о том, сколько неприятностей это доставит тебе? —Я не думаю, что мы действительно разговаривали вообще, —возразила я. — По крайней мере, я не знаю ничего ценного. Почему ты отплатил мне за спасение твоей жизни, разрушив мою? Почему ты держишь меня запертым в темноте с моими демонами, как душевнобольного? — Осторожнее, — предупредил он низким рычанием, чтобы ни Риддик, ни миссис Уайт не услышали. —Мне нравится твой дух, но эта игра, в которую мы играем, — это нечто большее, чем просто удовольствие. Речь идет о выживании для нас обоих. Я тихонько задохнулась от его слов и его пальцев, когда они ущипнули мой чувствительный сосок, и ощущение, словно направленный взрыв, пронеслось по моим нервным окончаниям. — А теперь встань на колени, — скомандовал он достаточно громко, чтобы его голос эхом разнесся по залу и донесся до ушей всех, кто смотрит. Я вздрогнула, когда мне пришло в голову, что действительно кто-то может наблюдать за нашей беседой. Мои уши напряглись, чтобы уловить любой окружающий шум, который мог бы выдать присутствие других посетителей. — На колени, — снова приказал Александр. Я упала на колени. Было что-то, чего я не понимала в этой динамике между нами. Он был зловеще загадочным, когда я спасла ему жизнь в миланском переулке, но он не казался жестоким или садистским. Это, в сочетании с его загадочными словами о нашем взаимном выживании, поставило под вопрос всю его мотивацию унижать меня. Поэтому я встала на колени. И я молилась, хотя Бог никогда не был особенно добр ко мне или моим вопросам, ответы на которые освободили бы меня от моего рабства. — Уходите, — приказал он всем, кто еще оставался в комнате. Я выпустила мягкое выражение облегчения. Как бы я ни хотела облегчить свою семью, удерживая Каморру на безопасном расстоянии и давая им дополнительное содержание Александра, я знала, что не хочу, чтобы меня высмеивали перед столовой, заполненной людьми. Когда тихий щелчок закрывающейся двери оповестил об их уходе из комнаты, Александр снял с меня повязку. Я моргнула, увидев созвездие ярких хрустальных люстр, отбрасывающих свет на всю комнату, и попыталась прийти в себя. Удивительно, но он мне разрешил.