Дрожь пробежала по моему позвоночнику, позвонок за позвонком. Почему я нахожу его едва контролируемую сдержанность такой соблазнительной? —Здесь. Встань на колени, — сказал он, вставая в мою форму на коленях, прижимая свой член к моей щеке и проводя им по моему лбу, когда он достиг своего полного роста. Внезапно мне захотелось член из его штанов и в мой рот. Еще один толчок, на этот раз дольше, чем другие, так что мне пришлось стиснуть зубы и вгрызться ногтями в ладони, чтобы не кончить. Я встала, когда могла, чувствуя, как липкое возбуждение охлаждает мои ноги. Александр наклонился и провел пальцем по сырости, прежде чем поднести его к моим губам. Они инстинктивно разошлись, и я пососала его указательный палец, когда он скользнул по моему языку. Чистый, соленый и немного сладкий. Я смотрела, как узкая серая кайма, все еще борющаяся с его расширенными зрачками, исчезает, пока я водила вокруг него языком. Он попытался отстраниться, но я сосала все сильнее. Когда он бросил на меня сердитый взгляд доминанта, я прикусила его зубами, чтобы удержать его у себя на языке. Я отпустила его только с криком, когда он протянул свою огромную руку, чтобы шлепнуть меня по заднице. — Вниз, — прорычал он. От предательского рычания внутри меня расцвел триумф. Его контроль ускользал, и нужно было полностью сломить его. Я подкралась к оттоманке и встала на колени над короткой, приподнятой спинкой так, что мой позвоночник выгнулся крутым наклоном от высокого свода моей задницы. Я положила лоб на скрещенные руки и попытался ровно дышать. Александр обошел меня раз, другой, осторожно снимая с моей кожи электрические подушечки, а затем на долгую минуту остановился позади меня. Трескается. Кнут, который он держал в одной руке, ударил меня по обнаженным ягодицам. Мои бедра инстинктивно дернулись вперед, руки отдернулись назад, чтобы стереть ужасный ожог. — Займи свою позицию, — рявкнул он. —Пожалуйста, Хозяин, — попыталась я, но его рука за моей спиной толкнула меня лицом вниз на спинку сиденья, и моя мольба была потеряна. — Держи руки подальше от своей задницы, Красавица. Я не хочу ранить их кнутом. А теперь я нанесу тебе по пять ударов в каждую щеку, а потом, если ты будешь очень красиво просить, я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь кончать. Я кивнула в свои руки, мои глаза были закрыты, а мое дыхание регулировалось, как будто это могло помочь уменьшить боль надвигающегося хлыстового удара. Его рука шлепнула по следу хлыста на моей заднице, а затем сильно потерлась, так что боль усилилась и распространилась по моей киске. Все мое тело начало трястись. —Всякий раз, когда я отдаю тебе приказ, я ожидаю «да, Мастер» или «спасибо, Мастер». А теперь я хочу, чтобы ты считала каждый удар и благодарил меня за него. Это понятно? — Да, Мастер, — прошептала я. Начавшаяся порка должна была сломить меня. Каждый удар был коротким и горячим, как клеймо на моей коже, таким болезненным и острым, что прожигал мою плоть до самых костей. Мое тело было в огне, пламя лизало каждый дюйм моей кожи, мускулов и костей, оставляя только мой дух открытым и дрожащим на оттоманке. У меня не было ни голоса, ни мыслей, ни протестов, только глубокая потребность в том, чтобы мои ободранные нервы были сдержаны, пока они не разошлись. Александр выронил кнут в тот момент, когда я прошептала: —Десять, Хозяин, спасибо. В следующий момент он был внутри меня, проникая в мою скользкую пизду без единой унции сопротивления. Я застонала, вяло положив голову на плечи, когда он задал карательный темп. Звук ударов его яиц по моей мокрой киске разнесся по комнате, прерывая резкий темп нашего совместного дыхания. Одна из его рук сильно сжала мою левую половину задницы, снова разжигая жжение, так, что я заскулила и завизжала. Другой скользнул через мое плечо, чтобы схватить мой подбородок. —Посмотри на меня, Красавица, — потребовал Александр, подняв мое лицо и встретившись глазами со мной в отражении зеркала напротив. —Посмотри, как правильно с моей стороны трахнуть тебя вот так. Чтобы твое сладкое тело приняло мою боль и мой член. Посмотри, как ты расцветаешь еще красивее, чем обычно. Это было правдой, мои глаза были яркими золотыми монетами на моем покрасневшем, влажном лице, а мои губы были такими красными, что они подмигивали, как рубины, когда я тяжело дышала. Большое тело Александра склонилось надо мной, его пресс напрягся и блестел, влажные золотые волосы падали на его яростно возбужденное лицо. Он выглядел как король, трахающийся со служанкой, потому что это было его право. Я зажмурила глаза, когда оргазм схватил меня за горло и перехватил дыхание. Его сперма выплеснулась из торчащего члена, увлажнив его бедра и оттоманку под нами. Рука на моем подбородке погрузилась в мои волосы и сжала их в кулаке, чтобы он мог переждать мой оргазм, трахаясь в меня так сильно, что один оргазм разделился на два, а затем на четыре. Я подчинилась всему этому, позволив Александру играть моим телом и завладеть моим разумом так безжалостно, как он хотел, и в конце концов была вознаграждена грубым криком, возвещавшим его собственную кульминацию. Он влажно вошел в мое уютное влагалище, застонав от ощущения моих все еще сжимающихся стенок, а затем внезапно вышел, позволив нашим объединенным сокам скользнуть по моей ноге. Я могла видеть его лицо, румяное от удовлетворения и первобытную мужскую гордость, когда он смотрел, как выделения спускаются вниз по моей ноге, и это вызвало мини-оргазм после всех них. — Моя, — прорычал он, его цивилизованная видимость была разрушена подавляющей силой голодного, доминирующего зверя в его сердцевине. —Моя чертовка. Было странно просыпаться в постели. На самом деле, моя спина болела из-за мягкости матраса, и я сбросила большинство одеял за ночь, потому что не могла спать из-за того, что они сжимали меня. Я не ожидала, что Александр окажется в постели рядом со мной, потому что он всегда уходил сразу после того, как использовал меня. Тем не менее, я не могла удержаться от поиска его запаха на подушке рядом со мной, его лесного аромата, вплетенного в шелковую ткань. Это мгновенно нагрело мою кровь и зажгло зуд между моих бедер, я не знала ничего, кроме его пальцев или члена, которые могли удовлетворить. Все мое тело было расслабленным и теплым от удовлетворения после тщательной работы в течение нескольких часов ранее, но мой мозг чувствовал боль и опухание между ушами, как будто у меня была инфекция, которую я не знала, как лечить. Мне нравилось доставляемое мне удовольствие и эротический вид такого сильного мужчины, ртом касающегося моего самого интимного места, доводящего меня до оргазма не потому, что мне это было нужно, а просто потому, что этого хотел он. Его властный характер не должен был быть таким опьяняющим, но я знала себя достаточно хорошо, чтобы признать, что я была в его рабстве. Было трудно бороться с чем-то, чего я не понимала и с чем не имела опыта. Желание было чуждо для предпродажной версии Козимы. Я никогда не влюблялась и не чувствовала притяжения, похожего на клеймо, к моей груди и бедрам, отмечающего меня алой буквой моих нечестивых импульсов. Теперь я знала это слишком хорошо, и у меня не было абсолютно никакой защиты от этого. Александр выигрывал игру, правил которой я недостаточно знала, чтобы играть самому. Это казалось ужасно несправедливым, и я обнаружила, что злюсь все больше и больше, пока мылась в душе и готовилась к новому дню. Увидев одежду, разложенную на моей кровати, когда я вышла из ванной, алкоголь только подлил пламя моей ярости. Я была его куклой, которую нужно было одевать, точно так же, как я была его плотью, которую он использовал, и его мышью, на которую он охотился. Я добавила этот проступок в свой список ненависти к нему, пока терла между пальцами роскошную ткань платья с запахом в цветочный узор. Оно прекрасно сидело, как и смехотворно дорогое белье La Pearla в мерцающем золоте, и подчеркивало мои изгибы. Я знала, что я ему нравилась в золоте не потому, что оно хорошо на мне смотрелось, а потому, что оно удешевляло меня. Это было физическое воплощение богатства, которое он использовал, чтобы купить меня, как ценную конину. На мгновение я подумала о том, чтобы бросить этот наряд и ходить совершенно голой, но мысль обо всех этих камерах и всех этих взглядах на меня была в конечном счете чересчур даже для такого относительно нескромного человека, как я. На прикроватной тумбочке не было ни записки, ни инструкций, поэтому, немного поколебавшись, я попыталась открыть дверь в свои покои. Она был разблокирована. Звук механизма, встающего на место, прозвучал в моих ушах, как зов трубы. В этой новой жизни было так мало свобод, каждая казалась трогательно великолепной. Волнистые холмы за окнами были серебристыми от проливного дождя, а стекло было холодным, когда я приложила к нему руку, чтобы вглядеться в неуловимый внешний мир. Мне хотелось сбежать вниз по лестнице, ворваться в тяжелые входные двери и скользнуть босыми ногами по мокрой траве, пока они не станут коричневыми от грязи, и я не рухну на землю,обезображивая себя. Мне хотелось раскинуть конечности в прохладном зеленом одеяле и смотреть, как дождь падает мне в лицо. — Я когда-нибудь снова буду на улице? — спрашивала я себя, наблюдая, как мое горячее дыхание запотевает на стекле. —Ты… Голос Александра поразил меня больше, чем пистолет, приставленный к виску. Мгновение спустя широкое пространство его тела было прижато к моему, так что солнечный свет его жара был на моей спине, а холодное затмение стекла — на моей груди. Это была та же самая двойственность, которую я всегда ощущала рядом с моим Мастером. Горячий поцелуй непреодолимого желания и холодная пощечина стыда. —В свое время тебя выпустят из этого дома и из этой жизни, моя Красавица, особенно если ты будешь вести себя так же красиво, как прошлой ночью. Я вздрогнула от текстуры его шелковистого дыхания, спускающегося по моему горлу, а затем прикосновения его губ к моему учащенному пульсу. —Ты раскрылась для меня так же, как и для своего Мастера. Скажи мне, ты чувствуешь себя обновленной этим утром? Я сделала это, и это разбило мне сердце. Казалось, что каждый раз, когда он прикасался ко мне, он разрывал меня на части только для того, чтобы снова сплести острой иглой и темными нитями своей собственности. Я привыкла к боли, и это беспокоило меня. Потому что эта покорность была окрашена тоской. Я зашипела, когда Александр впился зубами в сильное сухожилие на моей шее. Он отстранился с тихим мычанием удовольствия и прошептал: —Я бы трахнул тебя у окна и использовал твои соки, чтобы написать свое имя на стекле, если бы у меня не было предыдущей помолвки. Мой желудок сжался в тревожной демонстрации разочарования, но я не позволила этому проявиться на моем лице, когда я повернулась, чтобы хмуро взглянуть на него, уперев руки в бедра. Только мое негодование сменилось любопытством, когда я увидела, во что он был одет. — Во что, черт возьми, ты одет? Александр ухмыльнулся и провел рукой по густой волне своих золотистых волос. На мгновение он так походил на молодого, высокомерного мальчика, что мне захотелось улыбнуться вместе с ним. —Я одет в куртку для фехтования и брюки. Я моргнула. — Кажется, я не знаю, что это такое. Его улыбка стала шире, мягче, чем я когда-либо видела, настолько радостная, что даже достигла его глаз. — Если ты придешь, я покажу тебе. Прежде чем я успела возразить, моя рука оказалась в его руке, и он потащил меня своей широкой походкой по коридору. —Фехтование — древний вид спорта, впервые освоенный вашими итальянскими предками, но популяризированный французами. Это популярное времяпрепровождение мужчин Дэвенпорта с 19 века. Я некоторое время играл в университетской команде в Кембридже. —Ах, scherma, — сказала я, переводя слово на итальянский, когда установила связь. — Меня не удивляет, что ты играешь с оружием. Короткий испуганный смешок сорвался с его губ, и я заметила, насколько полны нижние по сравнению с изогнутыми верхними и какими перламутровыми бледно-розовыми они были.