Я чувствовала, как воздух вокруг Александра окружает меня, словно дым, прежде чем он превратится в камень. Угрожать ему — это одно, а мне — другое. Через десять секунд под череду шлепков, щелчков и хрюканья головорез Джузеппе был обезоружен, и Александр направил его же пистолет ему в висок. — Ещё раз так с ней поговори, и я убью здесь каждого человека, — спокойно объяснил он. Бандит зашипел сквозь стиснутые зубы, и Ксан крепче прижал пистолет к голове. — Ой, сядь, черт возьми, — рявкнул Джузеппе. — Эти покерные вечера чертовски священны. Не нужно, чтобы ты все портил кровопролитием еще до того, как мы начнем. Видите ли, модные штаны, вот как это работает. Ты хочешь мне угрожать, давай! Но ты делаешь это посредством своих ставок. Он откинулся на спинку стула и закурил, выпятив большой живот, словно беременный живот, и ждал решения Александра. После секундной паузы он убрал пистолет от виска бандита и протянул ему ствол обратно. — Возможно, захочешь научиться этим пользоваться, приятель. Он проигнорировал то, как мужчина выругался, взял меня за руку и повел к столу, сел прямо напротив Джузеппе и посадил меня рядом с собой. — Вы не единственные неожиданные гости, пришедшие сегодня вечером, — добавил Джузеппе в разговоре, заглядывая за плечо Ксана. — Добро пожаловать, капо. Моя голова повернулась так быстро, что что-то хрустнуло у меня в шее. Я проигнорировала вспышку боли, когда увидела Данте, стоящего в черном костюме и темно-красной рубашке и выглядящего на каждый дюйм боссом мафии. В комплекте с гневом, который мог бы убить взрослого мужчину на месте. — Данте, — прошептала я, не желая выдавать свое облегчение от его присутствия другим мужчинам за столом, но желая, чтобы он знал, что я безумно рада его видеть. Он моргнул, глядя на меня, но в остальном выражение его лица не изменилось. Он напоминал Александра, могучие холодность и бесстрастность которого делани его скорее статуей, чем человеком— Ди Карло, — почти протянул Данте, проходя дальше в комнату со своим человеком Фрэнки за спиной. — Вы так отчаянно хотели поговорить, что послали людей устроить мне засаду. Ну вот я и здесь. — Он расстегнул пиджак и опустился в кресло с бесконечной грацией для такого крупного человека. — Мы поговорим. Ди Карло облизнул мясистые губы в нескрываемом ликовании. — Сегодня вечером здесь так много интересных людей. Скажите мне, Дэвенпорт и Сальваторе, вы знаете Рена Тарситани и Хьюго Ралстона? Данте рассказал мне о Рене. Он был человеком, к которому все обращались за информацией, потому что каким-то образом он знал все обо всех в преступном мире Нью-Йорка. Не только синдикаты организованной преступности, но и грязных политиков, общественные скандалы и многое другое. Судя по тому, как он лукаво улыбался, переводя взгляд с Данте на Александра, я решила, что великолепный мужчина с острыми чертами лица и ледяными глазами был Реном. Другого, более крупного мужчину, который сидел в кресле аморфной каплей, я не знала, но сразу поняла, что это плохие новости. — С удовольствием, — сказал Рен, кивнув обоим мужчинам по обе стороны от меня, прежде чем устремить на меня свои почти бесцветные глаза. — Кто, позвольте спросить, та великолепная красавица, которую вы привезли с собой? — Она не имеет для вас никакого значения; поэтому вам не обязательно знать ее имя, — сказал Александр спокойно, голосом неумолимым, как кованая сталь. Ди Карло усмехнулся, очевидно, довольный напряжением, которое затвердевало в комнате, как ириска, липкая и которую невозможно вырвать. — О, но я думаю, что она может представлять большой интерес, — возразил Рен. — Мы все знаем, почему ты здесь, Дэвенпорт, и не для того, чтобы выиграть грязные деньги у грязных людей, когда у тебя уже есть свои собственные деньги. Нет, это для получения информации. Информации, которой я по чистой случайности обладаю. Довольное выражение лица Ди Карло сменилось нахмуренностью. — Рен, я не хочу, чтобы ты наступал мне на ноги. Рен изучал его долгую минуту, а потом протянул руку, чтобы поднести стакан к губам и сделать глоток виски. — Если ты покинешь нас, Джузеппе, я не думаю, что кто-нибудь привлечет тебя к ответственности за то, что происходит здесь сегодня вечером. — Зачем мне это делать и пропускать все самое интересное? — потребовал он, как избалованный ребенок. У меня было ощущение, что ди Карло с самого рождения добился своего, и мысль о чем-то другом была для него совершенно немыслима. — Да, и я дам тебе то, что ты хочешь, о миках, — легко предложил Рен, но его глаза, казалось, прорезали ди Карло, как горячий нож масло, разрезая его щиты, пока сердце его желания не было заложено. обнаженный для расчетливого взгляда Рена. Я знала, что «мик» — уничижительный термин для ирландца, потому что Шеймус научил меня этому, но я понятия не имела, почему предложение информации о них заставило криминального авторитета Коза Ностры почти маниакально ухмыльнуться. — Я хочу этого сейчас, Рен, — потребовал он. — После игры, — парировал он так, словно находился в позиции великой силы, сидя в собственном центре ди Карло, в окружении своих людей, все из которых явно были с оружием. Ди Карло колебался, пристально глядя на Рена, затем окинув взглядом остальных из нас, прежде чем оттолкнуться от стола. — Отлично. У тебя есть час до моего возвращения. И, Рен? Если информация не верна, то я только что купил новый пистолет для гвоздей и хотел бы тебе его продемонстрировать. Рен отмахнулся от угрозы рукой, а затем перевел взгляд на нервного, ожидающего карточного дилера, и поднял брови. — Тогда что, поехали? Карты были разданы, и первые три легли на сукно, прежде чем Рен снова заговорил, его голос был таким же робким, как змея в траве. — Если тебе нужна информация, мне понадобится от тебя нечто большее, чем деньги, Девенпорт. Александр, похоже, не удивился этому. Он просто вопросительно поднял бровь и поднял банк на пятьдесят долларов. — Она, — сказал Рен, указывая на меня длинным пальцем. — Она должна стоять рядом со мной на коленях всю игру, и если я выиграю, она должна провести со мной час наедине. Отрицание было написано во всей вдруг конкретной фигуре Александра. Даже его грудь не двигалась при дыхании. Он был настолько неподвижен, что казался мертвым и мумифицированным, сидя там, положив руки на карты и опустив глаза на войлок. Я подумывала ответить за него, согласившись на условия Рена, потому что лучше я проведу один час в комнате наедине с мафиози, чем всю оставшуюся жизнь буду преследоваться Орденом, который, скорее всего, в десять раз злее. Однако я воздержалась, поскольку обещала Александру, что последую его примеру, и в тот момент мне казалось совершенно необходимым сделать это. Даже Данте, натянутый, как проволока, по другую сторону от меня, не говорил от имени своего брата, хотя я знала, что он этого хочет. Мы ждали, тишина почти вибрировала от напряжения. — Если я выиграю, — медленно начал говорить Александр своими культурными словами, вылепленными изо льда. — Ты сообщишь мне место проведения следующего аукциона Ордена Диониса в городе и за границей. Ты дашь мне информацию сразу после игры. Кроме того, если мне понадобится от тебя услуга в будущем, ты будешь готов оказать мне ее. Глаза Рена сузились от его дерзости, прежде чем он издал небольшой смешок. — Напористый. Я думал, вы, британцы, известны своим консерватизмом. — Очевидно, ты забыл безжалостность великой Британской империи, — шутливо сказал Александр. Глаза Рена сверкали злобным весельем. — Верно. Что ж, тогда я одобряю. Его глаза скользнули по моему телу, как кубик льда, оставляя за собой холодный след, когда он оценил меня, а затем тонко улыбнулся. — Я считаю, что твоя помощь необходима мне, Bella. Александр нахмурился от такой нежности, но, как ни странно, не стал протестовать. Вместо этого он встал и помог мне подняться на ноги. Я уже собиралась отойти, когда его рука сжала мою руку, и он толкнул меня вперед в свою твердую грудь. Мои губы приоткрылись на выдохе, а затем его рот накрыл мой, его язык горячо парировал мой в стремлении к доминированию, хотя он знал, что в конце концов я отдам это добровольно. Я застонала, охваченная жаром, который расцвел между нашими ртами и погрузился корнями глубоко в мой живот, в мой пол. Когда он наконец отстранился, его твердый, полный рот был влажным от моего внимания. Прежде чем я успела удержаться, я поднялась на цыпочки и лизнула его опухшую нижнюю губу и прикусила ее между зубами. Его глаза сверкали, как пенящееся шампанское, когда я отступила назад, гордость и неизменная похоть бурлили в серебре. Он слегка наклонил подбородок, и я пошла, обогнув стол, покачивая бедрами, ноги, жидкие, как мед, разлились по полу. Мужчины наблюдали за мной, а Ралстон даже поправлялся в брюках. Когда я добралась до Рена и грациозно опустилась на колени у его ног, я уловила похоть в их глазах, направленных на меня, словно прожекторы, освещая меня их желаниями. Я знала, что платье было хорошей идеей. И хотя Александр обычно не любил грубую силу, его демонстрация обладания была, очевидно, именно той демонстрацией, которая была нужна этим собственническим итальянцам. Рен посмотрел на меня, будучи единственным мужчиной, который не затуманивал зрение. Вместо этого он изучал меня как жука под стеклом, каталогизируя мои качества и читая намерения по моему лицу. — Красивая, — сказал он тихо, специально для меня, хотя все остальные могли слышать его под тихую музыку. — Но для тебя это было своего рода проклятием, не так ли, Козима? Я пристально посмотрела на него, но не удивилась. Он был человеком информации, поэтому, конечно, он все время знал, кто я такая. Это только вызвало у меня любопытство, каков был его финал. Неужели он имел в виду только разрушить братьев Девенпорт, так явно переманивая меня на свою сторону? Или он хотел чего-то еще от них, от меня? Я тихо встала на колени, когда мужчины возобновили игру, но внимательно следила за Реном, наблюдая за его руками и изучая, как он играет в покер. Я выяснила, что о человеке можно многое узнать по тому, как он играет в стратегическую игру. Александр был расчетлив и холоден. Его прекрасное лицо ни на мгновение не вышло из состояния покоя, словно на его месте вместо человека сидела мраморная статуя. Когда игра, наконец, ограничилась только Реном и им самим, мне все еще было трудно понять его намерения. Я подумала, что у него на руках, возможно, старшая карта, возможно, дама, и его глаза стали еще холоднее от злого восторга. Данте играл так, как жил, со смелой страстью, которую можно было увидеть за милю, но которой он все еще был бессилен противостоять. Часто у него в руках не было ничего значимого, но никто не мог блефовать так, как красивый итальянец, от рождения уверенный в своем великолепии. Выходя, он сделал это с грубым неаполитанским проклятием и невежливым жестом руки. Человек по имени Ралстон играл лениво, наслаждаясь выпивкой и сигарой гораздо больше, чем игровым мастерством. Он вышел из игры еще до того, как она началась, но сидел там, смутно забавляясь и все больше пьянея, наблюдая, как разворачивается напряженная игра. А Рен? Он играл с хитрой проницательностью, как будто он был кукловодом, балующимся своими игрушками.