Мое сердце и тело были рабами Александра Дэвенпорта. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, опустила ногу, чтобы сделать первый шаг в его сторону, когда его глаза из дыма превратились в каменные, а его взгляд оторвался от моего. Я почувствовала, как острие ножа его пренебрежения ударило меня по коленям, и грациозно спустилась с последней ступеньки на пол бального зала, цепляясь за перила, чтобы не упасть. Освободившись от его глаз, я заметила, на что он повернулся, чтобы посмотреть. Не на что, а на кого. Рядом с ним стояла великолепная женщина с волосами, похожими на солнечные лучи, с улыбкой такой же яркой, как бриллианты на ее шее, и в почти столь же дорогом платье. Она была золотой королевой для золотого короля. Они выглядели настолько идеально подходящими, его рука крепко обвила ее бедра, ее рука слегка прижалась к его груди, что на мгновение я задумалась, настоящие ли они. Александр наклонил голову, чтобы послушать что-то, что она тихо сказала ему на ухо, а затем расплылся в улыбке, словно солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака, и окутали ее нефильтрованным теплом. Боже, но он никогда мне так не улыбался. Ни разу когда-либо. У меня были с ним личные моменты, маленькие интимные моменты, которые я собирала, как амулеты на цепочке вокруг своего запястья, но, видя его с ней таким, я сочла их дешевыми и фальшивыми. Ничего похожего на бриллианты, которые она носила на руках, и я инстинктивно поняла, что это он подарил их ей. — Ты выглядишь ошеломленной, Кози, — пробормотал Дженсон Браск, взяв меня за локоть и осторожно притянув к себе для устойчивости. — Что произошло? Я положила трясущуюся руку на его предплечье там, где она соприкасалась с моей, и глубоко вздохнула, чтобы успокоить бешеное сердцебиение. — Кое-кто, кого я когда-то знала, — объяснила я человеку, который так заботливо взял меня под свое крыло с тех пор, как я снова вошла в мир моделинга, открытая заново великой Уиллой Перси. — Мне показалось, что я увидела человека, которого когда-то знала, но это была всего лишь игра света. Или разума. Я с замиранием сердца задавалась вопросом, не отдалило ли время, проведенное в разлуке с Александром, и ужасы, которые нам пришлось пережить вместе, от боли воспоминаний и не позолотило ли их любовью и величием, которых на самом деле никогда не существовало. Платиновая бровь Дженсона нахмурилась, но он знал меня достаточно хорошо, чтобы не заставлять меня объясняться. — Почему бы тебе тогда не встретиться с кем-нибудь из твоих поклонников, моя прекрасная девочка? Ничто так не поможет человеку почувствовать себя лучше, как лесть поверхностных людей. Я рассмеялась, что и было его намерением. Дженсон, возможно, был одним из самых знаменитых директоров модных домов в бизнесе, но он не был праздным или тщеславным. Он верил в упорный труд, преданность делу и строгий уровень самодисциплины. Он был примером контроля, и мне хотелось подражать ему. Он держал меня близко, пока мы ходили по кругу, наш смех был красивым и идеально сформированным, постоянным, как хихиканье после шутки из комедийного сериала. Он знал, как играть в эту игру, и хорошо научил меня этому. Если он и почувствовал мое замешательство, когда я шла по залу, осознавая каждый угол изменения обзора между мной и Александром, как звезда, вращающаяся вокруг Солнца, то не сказал об этом. Но я знала, что он осознавал это из-за того, как крепко и успокаивающе держал меня, как будто знал, что я чувствую себя в большей безопасности в кандалах, чем на свободе. — Вы видели его? — женщина, с которой я встречалась бесчисленное количество раз, имя которой я никогда не могла вспомнить, взволнованно произнесла в какой-то момент через два часа после моего прибытия. — Вы видели графа Торнтона? Я напряглась, как газель с подветренной стороны от хищника. Дженсон спокойно похлопал меня по руке. — Я видел. Женщина застенчиво потрогала свои светлые волосы в прическе и посмотрела через наши плечи, предположительно на мужчину, о котором идет речь. — Разве он не самый красивый мужчина, которого вы когда-либо видели? Каким-то образом инстинктивно мое обаяние спасло ситуацию. — Мой брат обиделся бы на это. Он ужасно тщеславен, но, должна признать, у него есть на то веские причины. Дженсон и другой мужчина, с которым мы были, засмеялись. — Он до смешного красив, — согласился мой друг и арт-куратор. — Меня бесконечно раздражает то, что он отказывается вместе с тобой участвовать в кампании для Сен-Обин. Я пожала плечами, потому что мы уже говорили об этом раньше. — Он не любит стоять на месте, если в этом нет необходимости. Скорее актерство — это его фишка. — «Фишка», — Дженсон покачал головой, но его легкая улыбка была нежной. — С каждым днем ты все больше становишься американкой. Мне бы хотелось заманить тебя обратно в Англию. «Никогда» — яростно подумала я, хотя тайный голос, который я пыталась заглушить, шептал: «Может быть, однажды». Я прекрасно осознавала расположение Александра в комнате. Невольно я обнаружила, что поворачиваю свое тело и передвигаю ноги, чтобы удержать его на своей орбите, чтобы почувствовать гравитационное притяжение, которое он источал, с максимальным эффектом. Находясь с ним в одной комнате, я хотела ощутить твердый мрамор пола бального зала под коленями. — Кто эта женщина, с которой он? В ожидании ответа у меня перехватило горло. — Судя по всему, это Агата Говард из Касл-Говарда и граф Саффолк Говарда, — услужливо заметила одна из женщин. — Она была завидной добычей в Британии с тех пор, как достигла совершеннолетия. Ходили слухи, что она должна была выйти замуж за младшего принца Аласдера, но кто может винить ее за то, что она выбрала вместо этого лорда Торнтона, а? Никто. Никто не мог ее винить, потому что, хотя принц Аласдер был чертовым принцем и в свои двадцать пять уже достаточно красив, чтобы стать международным сердцеедом, Александр был, ну, как бог. Кто-то настолько внутренне могущественный и невозмутимо крутой, что вызывал желание встать на колени и пасть ниц перед ним на случай, если он одарит вас пронзительным взглядом своих ртутных глаз. — Он один из самых влиятельных людей в стране, — заявил Дженсон. — Его влияние, если бы он решил его использовать, было бы беспрецедентным, но он не принимает участия в политике. — Почему нет? — Я спросила, прежде чем успела сдержаться. Я была слабой. На моем компьютере были настроены оповещения Google для Александра Дэвенпорта, графа Торнтона, наследника герцога Грейторнского. Я знала, что он владел крупнейшей медиа-компанией в Англии Davenport Media Holdings, которая состояла из крупной радиосети, новостной станции и журнала о популярной культуре. Он сосредоточился на работе, редко встречался, хотя его видели с множеством женщин из высшего сословия, и он регулярно делал пожертвования в различные благотворительные организации. Шесть месяцев назад он появился в статье в The Guardian, потому что пожертвовал два миллиона фунтов стерлингов STOP THE TRAFFIK, британской благотворительной организации, помогающей жертвам торговли людьми в целях сексуальной эксплуатации. Я не знаю, как ему удалось пройти мимо Ордена, и все ли они подумали, что такое лицемерное пожертвование показалось забавным. Несмотря на мой праведный гнев по поводу его двуличности, чтение этой статьи дало мне краткую вспышку надежды. Возможно, его это волновало. Может быть, он сожалел об ужасных вещах, которые сделал со мной и через которые заставил меня пройти, настолько, что обыскал весь земной шар в поисках меня и умолял меня о прощении. — Я думаю, это не политический тип парня, — мужчина пожал плечами. — Хотя должен сказать, я удивлен, что ты с ним не познакомилась. Ему нравится держать палец глубоко во всех своих пирогах. Дженсен бросил на него взгляд с отвращением, услышав эту метафору. — Он специально просил больше не связываться с St. Aubynом, за исключением очевидных финансовых обязательств. Озноб появился у меня в пальцах ног и распространился, как лед по стеклу, по всему моему телу. — Что? — Я вздохнула. — Дэвенпорт, — уточнил мужчина, возможно, его звали Франклин. — Он владеет Домом St. Aubyn. Его прабабушка начала это дело в 1920-х годах, а совсем недавно им управляла его мать, прежде чем… перед своей безвременной кончиной. Александр владел St. Aubynом. Ужас сгустился в моем животе, когда все щелкнуло вместе. Он не присутствовал на моих кастингах этого бренда, когда я впервые встретила его, когда невольно спасла ему жизнь и фактически бросилась в его когти. Аромат. Тот, который меня заставляли носить все время, пока я была в Перл-Холле, тот, который пах, казалось, мной, но усиленный, тот, который я обнаружила как недавний очень популярный дебютный фирменный аромат компании. Он был смоделирован по моему образцу. Александр создал духи на основе моего аромата и назвал их D'oro, или «Золото». В честь моих глаз, моих глаз денежного оттенка. Мое дыхание не проходило через легкие должным образом. Я чувствовала, как оно дрожит и скулит сквозь мои приоткрытые губы, колеблясь, когда оно опускалось, так что мне почему-то не хватало кислорода. Я почувствовала опасное головокружение. Что все это значило? Дженсен неправильно понял мой шок. — Его отсутствие участия не имеет ничего общего с тем, что ты являешься лицом нашего бренда, Кози. Он занятой человек, и у него нет времени играть со всеми своими игрушками. Я чуть не выдала себя от этого удачного сравнения. Я почти возразила, что я не просто одна из игрушек Александра. Я стала его любимицей. Или когда-то ею была. Я думала о чопорной, идеальной Агате Говард и задавалась вопросом, знает ли она, как выдержать порку, сможет ли она заставить его кончить только своим ртом и горлом, как я. Собственническая ярость охватила меня, как сухую растопку. Какого черта Александр не подошел и не забрал меня сейчас, когда увидел? Какая еще причина могла утащить его с его тоскливой родины на мою, на какое-нибудь скучное модное мероприятие, если он раньше ни на одном из них не появлялся, даже в собственном Доме St. Aubyn?