У Годена был озадаченный вид. Неужели так недавно? Всего два дня назад? Время больше не имело значения. Дни, даты – они стали бессмысленными и останутся такими до конца дней. Будет только «до» исчезновения Вивьен и «после». Жирная линия, от которой будет измеряться все остальное. Пока он не умрет. – И что она сказала? – Она сказала, что беременна и в конечном счете уходит от него. Я так обрадовался, говорить почти не мог. Сказал, что приеду за ней, но она ответила, чтобы я не приезжал. Ей нужно было выбрать время, когда это будет безопасно. Когда он уедет или вырубится. Она сказала, что приедет позже вечером или в воскресенье утром. Она заставила меня пообещать, что я не приеду. И я просто ждал. – Он сделал долгий, долгий выдох. – Нужно было поехать за ней. Почему я не поехал? Ответа не последовало, и Гамаш не собирался говорить бессмыслицу, поддакивая этому достойному человеку. Они сидели молча и смотрели друг на друга. Отец Вивьен и отец Анни. – Это моя вина, – прошептал Омер. – Non, monsieur. Вы здесь ни при чем. Но Гамаш знал: что бы он ни говорил, Годен проведет остаток жизни в этой бесконечной петле. Постоянно возвращаясь в одно и то же место. Снова, и снова, и снова – к их последнему разговору. К тому, что он сделал и чего не сделал. Что мог сделать, что ему следовало делать. «Я тоже вел бы себя так», – подумал Гамаш. – Вы сказали, что звонили всем ее бывшим друзьям, – продолжил Гамаш, – а вы не знаете, не появилось ли у нее недавно какого-нибудь друга? Кого-то особенного? Если Годен и понял смысл его слов, то предпочел его проигнорировать: – Нет, никого. И Гамашу пришлось притвориться тупым. – Карл Трейси говорит, что у нее были… – Я знаю, что говорит Трейси, – взорвался отец Вивьен. – Он пытается выставить ее… выставить ее… – Он так и не сумел произнести это слово. – Вивьен была не такая. Она бы никогда, ведь правда? Он взывал к Клутье, но той удалось промолчать. Годен посмотрел на свои руки, так крепко вцепившиеся в край стола, что вся столешница задрожала. Словно явился призрак из потустороннего мира. Годен ослабил хватку, хотя костяшки пальцев так и остались белыми. – К тому же, – произнес он напряженным голосом, – как она могла с кем-то встречаться? Ведь он ее никуда не выпускал. – Мы должны были спросить, – сказал Гамаш. – Если у нее был любовник, то она могла уехать к нему. Или же он мог быть тем, кто… – У нее не было любовника. – Однако вы говорите, что не видели ее какое-то время. Она ведь могла… – Ничего подобного! – почти прокричал Годен. – Я ее знаю. Слушайте, зачем вы тратите время зря? Если что-то случилось с Вивьен, то мы все знаем, кто это сделал. Если вы не можете заставить его признаться, я сам его заставлю. – Это не было бы мудрым поступком, месье Годен, – сказал Гамаш, вставая. – Неужели? Неужели? – Годен тоже вскочил, и теперь они стояли лицом друг к другу. – А что такое, по-вашему, мудрость? Было ли мудрым то, что я ничего не сделал в субботу? Может быть, уже пришло время совершить какую-нибудь глупость. Несколько секунд в кухне стояла тишина. – Представьте, что ваша Анни беременна. Я хочу, чтобы вы представили это. – Месье Годен… – А теперь представьте, что она пропала. Что они пропали. Гамаш почувствовал, что его против воли затягивает в мир, который рисует Годен. Он на мгновение пересек линию. Оказался там, где происходит немыслимое. Где обитают монстры. Где живет сейчас отец Вивьен. – Вы правы, месье. Теперь вы должны действовать. Но бодание с Карлом Трейси ничего не даст. Он ничего вам не скажет, просто вызовет полицию, чтобы вас арестовали. Все станет только хуже. Годен чуть не рассмеялся: – Хуже уже некуда. И чтобы вы меня правильно поняли, старший инспектор, я не собираюсь бодаться с ним. Я собираюсь бить его, пока он не скажет мне, где Вивьен. А потом я его убью. Гамаш внимательно посмотрел на Годена – тот говорил то, что думал. И Гамаш принял решение: – Поехали с нами. Я живу в том районе. Вы сможете остановиться в моем доме, у меня и моей жены. Мы организуем поиски Вивьен. Вы нам поможете. Согласны? – Остановиться у вас? – переспросил Омер. – Вы серьезно? Точно такой же вопрос хотела задать Лакост, что и неудивительно. Он серьезно? – Да, серьезно. – Дайте мне две минуты. Я соберу сумку. Омер выбежал из кухни и помчался по коридору. Маленький дом практически сотрясался под его ногами. – Это разумно? – спросила Лакост, глядя в опустевший коридор. – Вы везете его почти в то самое место, где живет человек, которого он хочет убить. – Он бы сам туда поехал. И вероятно, сразу же после нашего отъезда. А так у нас будет возможность контролировать его действия. Я буду за ним присматривать. – Я его знаю, – сказала Клутье. – Если он говорит, что убьет Трейси, то он не шутит. Вы не сможете присматривать за ним двадцать четыре часа в сутки. – И что вы предлагаете, агент Клутье? Предоставить его самому себе? Она задумалась, потом отрицательно покачала головой. – Non, – сказал Гамаш. – Это не лучшее решение, я согласен, но другого мне сейчас не приходит в голову. И времени в обрез. – Он посмотрел в окно: по стеклу молотили ледяные горошины. – Возможно, месье Годен прав. Иногда нам приходится делать что-нибудь глупое. Это не показалось Изабель Лакост удачным дополнением к девизу Квебекской полиции. «Служба, неподкупность, справедливость и иногда глупость». Глава двенадцатая Клара Морроу стояла в мастерской вместе со своим псом Лео, пристроившимся у ее ног. Плечи у нее поникли от усталости. Она спрашивала себя, какую из картин спасать и спасать ли вообще, если придет распоряжение об эвакуации. Взять миниатюры? Достойны ли они спасения? Заслужили ли место в ковчеге? Два дня назад она считала, что заслужили. Теперь она сомневалась. Но вода поднималась, и нужно было принимать решение. Мешки под песок у них кончились два часа назад. Жителям пришлось тащить из домов наволочки, мешки для кормов, мешки для мусора. Все, во что можно насыпать песок. А потом у них кончился песок. А потом у них кончилось электричество. А потом у них кончились силы. А дождь все продолжался. Потом посыпалась ледяная крупа, потом пошел дождь со снегом, потом снова обычный дождь. Он прекратился на полчаса, давая им надежду, что, может быть… А потом повалил снег. Но все же жители не хотели оставлять построенную ими стену. Высотой в четыре мешка. Толщиной в два. Протянувшуюся на сто метров по обе стороны Белла-Беллы. От заднего сада Джейн Нил вдоль сада Клары и до моста. Дальше стена продолжалась за магазином месье Беливо, пекарней Сары, книжным магазином Мирны. И еще на десять метров до речной излучины. Это была титаническая работа. Но когда они, валясь с ног от усталости, дотащились до своих домов, чтобы принять горячий душ и надеть сухую одежду, каждый из них подозревал, что сделанного недостаточно. Что ночью Белла-Белла выйдет из берегов и затопит Три Сосны. И они ничего не могли предпринять, чтобы ее остановить. Рут оставалась на каменном мосту вместе с Розой. Как будто уставший часовой, не желающий покидать свой пост. Она смотрела на реку, которая столько лет была ее другом. Клара, Мирна, Рейн-Мари и Сара долго уговаривали ее уйти. Ничто не помогало: ни убедительные слова, ни убедительная еда, ни даже убедительная бутылка виски, принесенная Мирной. Пока Рейн-Мари не указала на то, что утка Роза может замерзнуть.