Только любовь увела Рут от реки. Когда женщины провожали старую поэтессу домой, на вершине холма появилась легковушка. – Арман, – сказала Рейн-Мари. – Он не один, – заметила Клара. – С ним тупица? – спросила Рут. – Нет, Жан Ги остается в Монреале, – ответила Рейн-Мари. Она давно уже оставила попытки отучить Рут называть ее зятя тупицей. В конце концов он и сам начал откликаться на это словечко. Машина остановилась перед домом Гамаша, из нее вышли двое мужчин и собака. Омер Годен огляделся. В темноте сквозь снежную замять виднелось кольцо огней, словно повисших в воздухе. Он знал, что это горит свет в домах, остававшихся невидимыми. Они остановились в Монреале и высадили Лизетт и женщину-суперинтенданта в управлении полиции. Омер сидел в приемной и слушал, как Гамаш разговаривает о чем-то с человеком по имени Жан Ги. Этот молодой, очевидно, тоже был полицейским. Из старших чинов. Равный Гамашу? Иногда так и казалось. Его начальник? Иногда возникало и такое впечатление. Его подчиненный? Временами можно было подумать и так. Они говорили о наводнении. Все оказалось гораздо хуже, чем представлял себе Омер. – Заторы на Лаврентии взорваны? – спросил Гамаш. – Нет еще. – Чего они ждут? – спросил Гамаш. – Решения, наверное. Корпус военных инженеров настаивает, но заместитель премьера боится, что это вызовет панику. Гамаш набрал полную грудь воздуха и сделал долгий выдох: – Bon. Даже боюсь спрашивать, но… плотины? «Плотины? – подумал Омер. – Какие плотины?» И тут он понял, о каких плотинах идет речь. О громадных плотинах электростанций в заливе Джеймса. Он просунул голову в дверь и спросил: – Им грозит опасность? И на краткий миг его личная катастрофа отошла на задний план перед лицом коллективного бедствия. – Non, – ответил тот, что моложе. Но Омер Годен умел распознавать ложь, когда слышал ее. Это было сказано тем же мрачным тоном, каким отвечала Вивьен каждый раз, когда он спрашивал, не обижает ли ее Трейси. Non. Двое продолжили разговор, и теперь по их тону можно было понять, что они не просто коллеги. Эти двое были друзьями. – Звони, – сказал Гамаш у двери. – И вы. Удачи, patron. – Потом этот Жан Ги обратился к Омеру: – Я обещаю вам, что, как только кризис останется в прошлом, мы сделаем все возможное, чтобы найти вашу дочь. Старший инспектор Гамаш тем временем будет помогать. Он лучший. Годен посмотрел на Гамаша и невольно подумал: если он лучший, то почему его не используют в сложившейся чрезвычайной ситуации? Почему его отсылают? Не в силах сдержаться, Омер схватил более молодого за руку: – Мне нужно больше. Помогите мне, пожалуйста. Помогите. – Мы делаем все, что можем. Извините. И вот Омер Годен оказался в унылой деревне. В грязи. То ли под дождем, то ли под снегом, и если он почти ничего не видел, то слышал много чего. Он повернулся на звук. Река. Она почти вышла из берегов. И он подумал о дочери. Исчезнувшей в ночи. Исчезнувшей в наводнении. Потом он посмотрел вдаль, за огни. Где-то там в темноте, не очень далеко, находился Карл Трейси. Омер пока не знал как, но он непременно до него доберется. Лизетт Клутье налила себе второй бокал вина и снова села на диван. В управлении она вызвалась участвовать в спасательных работах, но ей сказали, что в этом нет нужды, и отправили домой. Ее одолевали противоречивые чувства, главным из которых было беспокойство. Лизетт не была абсолютно честна со старшим инспектором Гамашем и суперинтендантом Лакост касательно ее истинных отношений с Омером. И касательно ее истинных отношений с Вивьен. Она не знала почему, но ей показалось важным не говорить им о том, что она была крестной матерью Вивьен. Возможно, потому, что она была плохой крестной матерью. У нее самой крестной не было, и Лизетт понятия не имела, в чем состоят ее обязанности. Разве что взять Вивьен к себе, если что-то случится с ее родителями, Кати и Омером. А кроме того? Насколько помнится, на крещении ей было сказано, что она должна быть хранителем Вив. Оберегать ее. Защищать от опасностей. – Ладно, – пробормотала Лизетт. – К черту все это! Она сделала большой, жадный глоток вина, потом поставила на колени ноутбук и вышла в Сеть. Агенту Клутье поручили найти все, что можно, о Карле Трейси. Вполне можно начать прямо сейчас. Она была готова глубоко зарыться в правительственные архивы, но сначала решила ради шутки просто погуглить его имя. У нее отвисла челюсть, когда «Гугл» выдал результаты поиска. – Не может быть! Она щелкнула мышкой и посмотрела на фотографию. Определенно это был Трейси. В окружении своих горшков. – Черт, – проговорила она и стала щелкать по другим ссылкам. Выставки, которые он устраивал. Продажи. Краткая биография, где упоминалась его жена Вивьен и их собака Фред. Как и большая часть материалов в Сети, это было вранье. Жизнь, которую люди хотели видеть. Аккуратный передний двор, а не мерзость запустения за дверью. Лизетт с отвращением захлопнула ноутбук, положила его на пол, откинулась на подушки и схватила пульт телевизора. Но потом посмотрела на аккуратный прямоугольник ноутбука. И задумалась. Интересно, как человек, у которого нет Интернета, может вести веб-сайт? Изабель Лакост не сразу ответила на звонок Лизетт Клутье. Она строго придерживалась правила оставлять работу позади, по крайней мере до тех пор, пока дети не накормлены и не уложены в постель. Исключения она делала только для месье Гамаша и Жана Ги. К тому же у нее был отпуск. И только с третьей попытки Изабель ответила: – Oui, allô? – Извините, что беспокою вас, patron. Голос звучал чуть-чуть взволнованно. Никакого заикания. Напротив, все слова произносились подчеркнуто четко. Слишком четко. – Чем могу помочь? – У Карла Трейси есть веб-сайт. – Клутье издала какой-то звук, то ли смешок, то ли фырканье. – И что?