— Как это мило с вашей стороны. Джойс… — Нэнси сглотнула. — Просто не знаю, как благодарить вас. — Она промокнула глаза платочком. Она была прелестна. — Прекрасно. — Он ободряюще похлопал ее по плечику. — Теперь давайте вернемся к Пятой главе. Именно в конце Пятой главы (как Нэнси было хорошо известно) Юстейс Фрир относил в заклад запонки. III Для мистера Уоттерсона достоверным источником сведений о том, что случилось в большом мире, всегда была «Таймс». Для миссис Уоттерсон достоверным источником сведений о том, на что способны Радикалы, всегда был мистер Уоттерсон. На вокзале в Бате, на следующее утро после свадьбы внука, мистер Уоттерсон предложил купить «Таймс» и взять ее с собой и с миссис Уоттерсон в купе первого класса. — Зачем тебе «Таймс», дорогой? — спросила миссис Уоттерсон. — Читать, — ответил мистер Уоттерсон тоном человека, считающего такой вопрос излишним. — Но ведь она ждет тебя дома. Жаль покупать еще одну. Мистер Уоттерсон был женат пятьдесят лет и знал, что его стремление немедленно прочитать «Таймс» было из разряда тех, которые его жена не в состоянии понять. — Дорогая, я могу позволить себе истратить лишние два пенса, — мягко возразил он. — Ведь это пустая трата денег. Почему не купить другую газету? — Других газет не бывает, — убежденно ответил мистер Уоттерсон. — Чепуха. Их тут в избытке. Посмотри, вот «Монинг пост». Время от времени мистер Уоттерсон прочитывал «Монинг пост» у себя в клубе, и время от времени мистер Уоттерсон и Издатель «Монинг пост» совпадали во мнениях по тому или иному вопросу, но только если Издатель «Таймс» и мистер Уоттерсон не совпали во мнениях по этому вопросу раньше. — Хорошо, — сказал он, — я не стану покупать газету. — Ну ведь тебе нужна газета, дорогой. Только мне кажется, глупо… — Мне не нужна газета, мне не нужна газета, мне не нужна газета, — раздраженно ответил мистер Уоттерсон. — Ну хорошо, дорогой, тебе лучше знать. Ты не купишь мне «Иллюстрейтид Лондон ньюс»? Свадебное шампанское все еще оказывало действие на мистера Уоттерсона, он купил два экземпляра «Иллюстрейтед Лондон ньюс» — для себя и для жены. Миссис Уоттерсон вздохнула и ничего не сказала. Она была замужем пятьдесят лет и знала, что мужчины всегда ведут себя, как дети. Это объясняет Войну, и Политику, и Спорт, и многое другое. Они вернулись домой вскоре после полудня, и едва мистер Уоттерсон открыл дверь, как кухарка, и Хильда, и Элис оказались в холле. За завтраком у них произошел спор. Кухарка сказала, что это ей полагается сообщать любые домашние новости, хорошие или плохие, своей Хозяйке. Хильда сказала: — Давай я скажу, у меня лучше выйдет. — Ну ладно, говори ты, — согласилась кухарка. Элис сказала: — Это меня полиция расспрашивала, во что она была одета, что я приготовила ей, потому что я ее горничная, как вам известно. Кухарка сказала: — Всему свое время, Элис. Я ничего не говорю, когда приходит полиция, но когда приходит Хозяйка… Хильда сказала: — Ну ладно, ведь я должна быть в холле, чтобы взять багаж и все прочее, правда? Кухарка сказала: — Я не против. Элис сказала, слегка шмыгнув носом: — Одна я на самом деле заботилась о бедненькой мисс Дженни, потому что я ее горничная, как вам известно. Кухарка сказала: — Элис! Как ты можешь сидеть здесь и говорить такие вещи, зная, как мы все относимся к мисс Дженни, она самая милая, самая чистая молодая леди, и Бог знает, что… Хильда сказала: — Ну ладно, ведь я должна быть в холле, чтобы взять багаж и все прочее, правда? А Элис в то же время сказала: — Я хотела позвонить в полицию, только вы мне не дали, а я ее горничная. А кухарка, естественно, сказала: — Хорошо, если мы все будем говорить вместе, вот как сейчас, никто не разберет, кто пропал. Вот все, что я про это думаю. — Ну ладно, ведь я должна быть в холле, — сказала Хильда, — вот и все, а вы обе можете делать что хотите. Так они и поступили; поэтому, как только дверь отворилась, кухарка, и Хильда, и Элис оказались в холле, выкрикивая: «Мисс Дженни, мэм!» — Мисс Дженни? — спросила миссис Уоттерсон. — Что с ней? — Она не вернулась домой, мэм. — Не вернулась? — переспросил мистер Уоттерсон, приближаясь к «Таймс». Он взял газету как бы без умысла и открыл все еще с видом человека, слушающего разговор, на передовой статье. Кухарка, и Хильда, и Элис говорили, перебивая друг друга, но ничего не могли сообщить, кроме того, что мисс Дженни сказала, что выйдет на ленч, а потом не вернулась вовсе. Потому что, как и мистер Уоттерсон, они не читали газет. — Хьюберт, — обратилась к мужу миссис Уоттерсон, — ты слышишь? Но мистер Уоттерсон не слышал. Название «Обурн-Лодж» бросилось ему в глаза с газетной страницы, и он стал читать о смерти Джейн Латур… — Хьюберт! — Да, дорогая, я понял. Он пошел к себе в кабинет. — Что ты собираешься делать? — Звонить в полицию. Он захлопнул за собой дверь. Элис торжествующе взглянула на кухарку. «Что, — читалось во взгляде Элис, — я же тебе говорила?» IV Арчибальд Фентон, как обычно, обедал в клубе. После обеда он оказался втянут в один из тех бесконечных споров, которые так легко и так часто затевал в прошлом. Теперь они приводили его в замешательство. Человеку с репутацией Фентона, особенно если он иногда все еще выступал в качестве критика, приходилось быть очень осмотрительным. Будучи романистом, он умел и даже предпочитал быть великодушным; мог сделать так, что собеседники говорили потом: «Что я ценю в Фентоне, так это то, что он всегда восторженно говорит о других романистах». Публикуя от случая к случаю критические статьи в ежемесячниках, он заботился единственно о том, чтобы не сказать в частной беседе то, что лучше было бы приберечь для публики. Вот, например, заговорили о Блэре Стердже. Очень некстати. Книга Стерджа выходила в следующем месяце, а Фентон еще не решил, что собирается сказать о ней. Это зависит от неких неизвестных величин, среди которых, разумеется, уровень книги. Он мог воспользоваться фразой, которая на днях пришла ему в голову: «перо высококвалифицированной гувернантки, которая только что открыла для себя секс», — если, конечно, предположить, что новая книга в достаточной мере похожа на предыдущую. Но с другой стороны, Стердж и Рамзботам закадычные друзья, что сильно затрудняет… Он медлил. Он медлил так успешно, что прежде чем спор закончился, пришло время чаепития. Его собеседники заказали чай. Фентон чувствовал, что ему, как человеку, вновь принесшему запах хмеля в английский роман, подобает с усердием приняться за высокую кружку пива. Он никогда особенно не любил пива, оно повергало его в уныние. Все-таки Лондон мерзкое место. Где он сегодня ужинает? Он заглянул в записную книжку и понял, что нигде. Черт! Он перевернул несколько страниц и увидел перед собой незаполненную неделю. Кроме вторника, когда он должен ужинать у Моуберли. О Боже, он совсем забыл! Это случилось на коктейле. Ну хорошо, а что делать на коктейле? Сколько сотен книг он прочел — ладно, просмотрел — о подобных приемах, на которых… И Боже мой, всего один поцелуй… а куда еще можно положить руку? И это современная девушка, штудирующая искусство… А ведь он до этого момента преклонялся перед ней. Проклятая Синтия Моуберли! Он попробовал придумать одну-две реплики для невысокого полного человека, пишущего рецензию на роман, в котором молодая девушка дает мужчине пощечину всего-навсего из-за того, что он поцеловал ее… Придумал несколько. Великолепно-презрительные, иронические…