— Именно так. — Мне очень жаль. Вы не против, если я посижу и понаблюдаю за вами? — Нисколько. Вы разбираетесь в живописи? — Боюсь, что нет. — Это хорошо. Он продолжал писать, а Дженни наблюдала за ним. — Существует много такого, о чем ничего не знаешь. — Практически обо всем. — Вы живете поблизости? Он показал кистью куда-то за плечо. — Я живу там, на ферме. В одной-двух милях отсюда. — Ой! Удивительно! — Почему? — Я спала в их стоге прошлую ночь. Как вы думаете, они не рассердятся? — Уверен, они были бы в восторге, если бы узнали об этом. — Надеюсь, они не будут сердиться. Художник, уныло переводя взгляд с холста на речку и обратно, спросил: — Именно так вы и живете? — Что вы имеете в виду? — В стогах сена. — О нет, я путешествую, — гордо ответила Дженни. — Как это делается? Мне всегда хотелось узнать. — Ну, ты идешь с рюкзаком… — То есть то, что мы называем «ходить пешком»? — Ну да. И спишь в стоге сена и все… — То есть, то, что мы называем «спать под открытым небом»? — Да. Ну, вот и все, я думаю. — Понятно. Я рад, что наконец понял, в чем дело. И вы путешествуете совсем одна? — Да, — ответила Дженни, — и это довольно забавно. — Скорее всего. А как вы обращаетесь к себе, когда разговариваете сама с собой? — То есть, как меня зовут? — Именно так. Дженни едва удержалась, чтобы не сказать «Дженни Уинделл». — Глория Харрис, — произнесла она. — Вы не можете всерьез хотеть, чтобы вас называли мисс Харрис, — сказал Художник, немного подумав. — Да! — горячо согласилась Дженни. — И я так думаю. Что же касается имени «Глория», против него я не возражаю. — Удивительно, — сказала Дженни, — я всегда думала, что это красивое имя, а сейчас оно кажется мне довольно глупым. — А как вас называли в школе? — Я не посещала школу. — Жалость. Это могло бы дать нам более широкий выбор. Неожиданно Дженни вспомнила, что у нее с собой два платка с вышитой на них буквой «Н». Вдруг она уронит платок! — Глория Харрис не полное мое имя, — сказала она. — Я так и предполагал. — Меня зовут Глория Наоми Харрис. На самом деле я Наоми. Я хочу сказать, для друзей. — Это гораздо лучше. А теперь, — сказал Художник, — хотя вы не проявляете никакого интереса к этой теме, я назову вам свое имя. — Ой, я хочу узнать. Правда, хочу, — честно созналась Дженни. — Назовите, пожалуйста. — Дерек Фентон. — Ой! — Именно. — Вы имеете отношение к Арчибальду Фентону? — Нет. Он имеет отношение ко мне. — Я имею в виду… — Так случилось, что мы братья. Я, — объяснил Художник, — благовоспитанный брат. — Удивительно. — Ничуть, если вы видели Арчибальда, — сказал Художник. — Я имею в виду, удивительно, потому что… — Тут Дженни замолчала. Она не была уверена, может ли Глория Наоми Харрис быть знакома с Нэнси Фейрбродер. Безопаснее, если они не будут знакомы. — Я имею в виду, ну, потому что все знают Арчибальда Фентона. «Стадо овец» и все прочее. — Вы читали «Стадо овец»? — О да! — Вы должны рассказать мне об этой книге. — А вы ее не читали? — удивилась Дженни. — Нет. — Но разве вы не должны были прочесть? — Ну, он же не видел этой картины, — заметил Дерек. — Забавно, — сказала Дженни, — вчера в омнибусе две девушки говорили на эту тему. — О картине? — удивился Дерек. — Нет-нет, я имею в виду книгу. — Об этой картине, — сказал Дерек с нажимом, — будут говорить в такси. Забавно, подумала Дженни, ведь они еще толком не видели друг друга. Она проходила позади него; она уселась позади него, и он ни разу не обернулся к ней. Сейчас она разглядывала со спины его загорелую шею, а он переводил взгляд с картины на реку, с реки на картину, на палитру, на картину, снова на реку; бросая реплики, так сказать, через плечо. Иногда она видела линию его подбородка, смуглого и мощного. Волосы сзади коротко подстрижены — не как обычно у художников, но, возможно, он не такой уж хороший художник, — и это на самом деле оказалось потрясающе. Удивительно, прожить столько лет — восемнадцать — и никогда прежде не видеть, как выглядит сзади мужская стрижка. — Вы ведь намного моложе брата, правда?