— Разъединилось, — сказала Хильда, кладя трубку. — Может, она еще позвонит. Это точно была она? Кухарка пересказала разговор. Элис с жаром кивала, ей было все ясно. — И в этот момент, — сказала Элис в продолжение рассказа, — тихонько подкрался главарь шайки, одной рукой зажал ей рот, а другой… — Странно, — задумчиво произнесла Хильда. — Похоже, с ней все в порядке? — Ну, я же вам сказала. Вот ее собственные слова: «Скажите дяде Хьюберту, когда он придет, что я в полной-полной безопасности». — И тогда, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, главарь шайки… — Ох, заткнись, Элис! — Ну-ну, Хильда, ты не должна так говорить с Элис. — А что она болтает всякую чепуху про свои дурацкие шайки? — Уж тебе-то все равно, — сказала Элис, — что за шайка ее похитила. — Она шмыгнула носом и продолжила: — Одна я на самом деле… — Слушай, Элис, давай не начинай все сначала. Это были ее собственные слова, и если хотите знать мое мнение, она в полной безопасности, но не хочет, чтобы знали, где она. — Вот-вот, — заметила Хильда. — Удрала с кем-нибудь. — Не желаю этого слушать, — твердо заявила кухарка, — на своей кухне. Мисс Дженни не из таких, и тебе это хорошо известно… — Да неужто? А ты посмотри на ее тетку! — Какую тетку? — Ну, Джейн Латур ведь ее тетка, правда? Ее кровная родня. Значит, это у них в крови, как говорится, наследственное… — Надеюсь, голоса еще не научились подделывать, — язвительно заметила Элис, ни к кому не обращаясь. — Это без толку, Хильда. Ты могла бы тогда сказать, что раз у твоей тети Люси водянка… — Моя тетя Люси здесь ни при чем, — вдруг взвизгнула Хильда. — Если вы думаете, что прилично сплетничать здесь про мою тетю Люси, когда я только вам рассказала по секрету про тетину… — Надеюсь, голоса еще не научились подделывать, — повторила Элис чуть громче. — Я не из тех, кто нарушает слово, Хильда, и тебе это хорошо известно. Если ты вдруг услышала, Элис, что у Хильдиной тети Люси водянка, помни, прошу тебя, что это тайна! Все, что я сказала… — Ну и говорите сами себе! — закричала Хильда и ушла, хлопнув дверью. Нижняя губа кухарки задрожала, но она взяла себя в руки и дружелюбно спросила Элис: — Что это ты говорила, Элис, про голоса? — Ничего, — ответила Элис, — только я думаю, умеют подделывать голоса или нет? — Да нет же, это была мисс Дженни собственной персоной, могу поклясться. Ее голос. — Может, вам лучше позвонить мистеру Меригольду? Он просил звонить, если мы что узнаем. — Мисс Дженни ничего не говорила ни о каком мистере Меригольде. Она сказала «Скажите дяде Хьюберту», а если она так сказала, не мое дело говорить кому-нибудь еще. Как только он вернется, я тут же пойду и скажу ему. Но она не сумела этого сделать. Без четверти час вернулась миссис Уоттерсон вместе с мужем, Хильда уже дожидалась ее в холле. — О мэм, — восклицала она, — о сэр! Мисс Дженни звонила и сказала, что в полной, полной безопасности! — То есть? — переспросил мистер Уоттерсон. Хильда изложила ему всю историю целиком. На самом деле, конечно, это было не ее дело, но кухарок, которые готовы рассказывать всем и каждому о таких вещах, как водянка тети Люси, следовало ставить на место. II Мистер Бернард Моррис, окончив рассказ, теребил шляпу. Инспектор Меригольд продолжал писать. Сержант Бэгшоу продолжал наблюдать, как он пишет. Мистер Моррис поглядел на инспектора Меригольда и на сержанта Бэгшоу и решил, что ему не нравится ни тот, ни другой. В лицах полисменов есть что-то такое, от чего порядочного человека тошнит. — Хм, — сказал инспектор Меригольд, — вы считаете, это те самые часы? — Ну я же вам сказал, разве нет? Господи Боже мой! — Мистер Моррис обращался к потолку. — Зачем, вы думаете, я сюда пришел? Ради вашего общества? — Я не нуждаюсь в комментариях, Моррис. Отвечайте только на вопросы. Было на них «Д», выложенное бриллиантами? — Это я и говорил. Именно это. Я понятия не имею, чьи это часы, да и знать не хочу. На них было «Д», выложенное бриллиантами. Обозначает Дантона, я бы сказал. — Ну, хватит, Моррис, — оборвал его сержант Бэгшоу. — И вы говорите, он заложил их, а потом через полчаса явился и выкупил? Интересно, почему же? — Наверное, хотел узнать, сколько времени, — невпопад заметил мистер Моррис. — Струсил, — сказал сержант Бэгшоу, кивая инспектору. — Похоже на то, — согласился Меригольд. — Вы, конечно, записали его имя? — Записал, а вы как думаете? — Тогда давайте сюда. Мистер Моррис поискал и выудил из жилетного кармана грязноватый клочок бумаги. — Уильям Мейкпис Теккерей, — прочитал он. — А! Думаете, это его настоящее имя? — Ну и ну! — вновь обратился мистер Моррис к небесам. — Что вы думаете, я заглядывал в его паспорт или просил показать вытатуированную на груди монограмму? — Не валяйте дурака, Моррис. Вы прекрасно знаете, когда вам говорят настоящее имя, а когда нет. — Вот так дела! — сказал мистер Моррис. — Сколько же еще… Сержант Бэгшоу прочистил горло и застенчиво посмотрел на инспектора. — После вас, — любезно сказал мистер Моррис. — Нет, — объявил сержант Бэгшоу. — Что «нет»? — спросил инспектор. — Не настоящее имя. — Откуда ты знаешь? — Потому что это автор. Писатель. — Кто? — Тот, о ком он говорил. Уильям Мейкпис Теккерей. — Ну, а почему нет? Что ж, писатель не может совершить убийство, как любой другой? — Я хочу сказать, он классик. — Кто? — Уильям Мейкпис Теккерей. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь «классик»? — Вроде Шекспира.