Нэнси вошла и застала писателя за напряженной работой. — Приветствую вас, мисс Фейрбродер, — сказала писателева спина, — садитесь, я сейчас освобожусь. Он написал: «ГЛАВА ПЯТАЯ», медленно и задумчиво, дважды подчеркнул эти слова и обернулся к ней. — Ой, добрый день, мистер Фентон. Я просто… Боже милосердный, вы ранены? — Что? А, это ерунда. — Но, мистер Фентон! — В самом деле, ерунда. Я самым дурацким образом стукнулся об автомобиль… — Какой ужас! — Ну, я сам виноват… Я… э-э… Множество самых романтичных объяснений, почему он стукнулся о собственный автомобиль, пронеслось у него в мозгу, как репетиция для воскресенья, но было отвергнуто. Нельзя так увлекаться. — Я думаю, — сказала Нэнси, глядя на него с благоговением, — вы спасли кому-то жизнь. Разумеется, если девушка настаивает… — Ну, вряд ли, — ответил он, пожимая плечами, — даже если бы меня там не было, не думаю… Да это не важно. Что вы делаете в этой части земного шара? Мне казалось, я отправил вас в отпуск? — Он улыбался добродушно, отечески. — Вы знаете, я оказалась в Танбридж-Уэллсе и подумала, что приеду сюда на омнибусе узнать, не нужно ли вам что-нибудь, и забрать письма, какие у вас есть для меня. — Как это мило с вашей стороны. На самом деле было что-то… я даже специально пометил себе… Что же это? А, да, что такое «кнехт»? — Что? — Кнехт. — Не инструмент для работы по дереву? — Нет, — сказал Арчибальд, — не инструмент для работы по дереву. — О, кнехт! — воскликнула Нэнси. — Как же я не вспомнила сразу! Это не последователь Уиклифа[34]? Арчибальд объяснил, что имеет в виду не столько последователя Уиклифа, сколько такую штуку, за которую зацепляешь канат на пирсе, а что его, в сущности, интересует, так это то, существуют ли такие штуки на корабле, и если да, то можно ли прислониться к ним. Мисс Фейрбродер, сдвинув брови, долго раздумывала, а затем объявила, что почти уверена, что можно. — Да, оказалось, что от вас мало толку, если речь идет о кнехтах, мисс Фейрбродер. — Мне очень жаль, мистер Фентон, боюсь, у меня из головы все выветрилось, как только я уехала из Лондона. Я все выясню, непременно. — Вы очень добры. — Ой, мистер Фентон, я хотела сказать, что это вы очень добры — я говорю про часы. Даже не могу вообразить, что скажет Джойс. — А, вы все получили? Прекрасно. Джойс поняла, что я их продал, а не заложил? Вероятно, — сказал Арчибальд, — их уже кто-то приобрел. Такие хорошенькие часики долго не пролежат. — Да, все в порядке, спасибо. Я хотела спросить у вас одну вещь. Вы перед отъездом из Лондона сделали что-нибудь, чтобы вам пересылали «Таймс»? Или мне следует написать, чтобы ее не приносили, пока вы не вернетесь? Я думаю, вы здесь, наверное, не получаете газет, и может быть, захотите… — Да, — решил Арчибальд. — Вы можете это сделать. Напишите киоскеру и распорядитесь, чтобы газеты посылали сюда вплоть до дальнейших указаний. Кстати, вы не звонили мне утром? Не спрашивали, буду ли я дома днем? — Нет, — удивленно ответила Нэнси. — Какой-то таинственный звонок. Хотя, возможно, репортер или… — Кто-то хотел узнать о вашей новой книге. — Ну да. Послушайте, побудьте здесь. Может быть, я решу направить его к вам, если… — Разумеется, мистер Фентон, — сказала Нэнси спокойно, снова становясь Образцовым Личным Секретарем. Мисс Фейбродер была, безусловно, тем человеком, который с энтузиазмом будет говорить о новой книге. — Отлично. — Он встал. — Вы ведь никогда не видели Феррис? Пойдемте взглянем. Они вышли и взглянули. Нэнси не на рабочем месте была очаровательна. Ему понравилось показывать ей Феррис. III Это был не репортер. Без пяти четыре мистер Фентон вернулся домой, оставив мисс Фейрбродер в саду. — Этот человек будет здесь с минуты на минуту, — сказал он. — Если вы мне понадобитесь, я пошлю за вами. А потом мы будем пить чай. — Но я… — Как быть с Дереком и Дженни, думала Нэнси. Вряд ли ему захочется угощать их чаем, да еще с такой смешной повязкой на голове. — Вот и хорошо, — сказал Арчибальд и ушел. Через пять минут появился инспектор Меригольд. — К вам два джентльмена, — объявила миссис Приджен, — говорят, что звонили утром и что дело очень важное. Вот они. Вот они. Репортеры? Репортеры, как правило, не ходят парами. Впрочем, рисковать нельзя. Арчибальд вежливо встал, старомодным жестом указал им на диван и спросил, чем может быть полезен. Посетители остались стоять. Инспектор Меригольд быстро оглядел комнату с видом человека, от которого ничего не укроется. Если бы Дженни когда-либо была здесь, он, вероятно, увидел бы ее, но нет, ее не было. Однако он заметил повязку на голове мистера Фентона. Подозрительно. — Да? — спросил Арчибальд. — Мистер Арчибальд Фентон, писатель? — Да, — скромно подтвердил писатель. Инспектор вручил ему свою карточку. Сержант Бэгшоу флегматично смотрел в окно. Его дни в Гайд-парке закончились, и два голубя, воевавшие друг с другом на крыше конюшни, которые вполне заслуживали безотлагательного ареста, не будили в нем никаких эмоций… Определенно не репортеры. — Итак, — сказал Арчибальд сдержанно, — что я могу для вас сделать, инспектор? — С вами произошел несчастный случай, сэр, — отозвался Меригольд, сделав вывод (из-за повязки), что именно так и было. — И что? — Могу я узнать, как это случилось? — Нет, — ответил Арчибальд, — не можете. — Вы не хотите сделать заявление по этому поводу? — Нет, — сказал Арчибальд, как и следовало ожидать, — не хочу. — А! — произнес инспектор. Его подозрения перешли в уверенность. Очевидно, в Обурн-Лодже было оказано больше сопротивления, чем он предполагал. Он посмотрел на сержанта, тот вытащил свой блокнот и принялся листать страницы. — Но я должен сказать вам, инспектор, я весьма занятой человек. — Чтобы подчеркнуть природу и значимость своих занятий, Арчибальд бросил выразительный взгляд на слова «ГЛАВА ПЯТАЯ» и любезно добавил: — Если вы собираете пожертвования для полицейского сиротского приюта, об этом позаботится мой секретарь. — Нет, — сказал Меригольд, вложив максимум язвительности в коротенькое отрицание, хотя ему это не совсем удалось. — Мы не собираем пожертвования для полицейского сиротского приюта. — Тогда, — спросил Арчибальд, — что же вы собираете? Вся эта история начинала его развлекать. В конце концов он был Арчибальд Фентон. Он был знаком с министром внутренних дел, с прокурором, с тремя судьями из Высокого суда, с пятью мировыми судьями и, как иногда казалось ему в клубе, со всей коллегией адвокатов. Он часто встречался с ними. Кроме того, он встречался, хотя и не так часто, с одним из принцев. Простой человек, внезапно оказавшись лицом к лицу с инспектором, который не собирает деньги для полицейского сиротского приюта, ощутил бы неясную тревогу и стал бы вспоминать, не задавил ли он на прошлой неделе на перекрестке тихую старушку или не оставил ли открытыми краны в ванной. Даже если его совесть чиста в этом и во всех других отношениях, он станет думать, вдруг они что-то выяснили о его подоходном налоге. Но Арчибальд Фентон не был простым человеком. Он был тем самым Арчибальдом Фентоном, которого могли испугать только рецензенты. Инспектор Меригольд ничего для него не значил. Его больше занимал сержант Бэгшоу, который, судя по тому, как он слюнил карандаш, мог оказаться литературным критиком из «Полис газетт»[35]. — Я не собираю пожертвования, — сказал Меригольд с подчеркнутым достоинством, — ни на какие благотворительные цели. — Тогда зачем, — укоризненно заметил Арчибальд, — мы об этом говорим? Инспектор не имел ни малейшего представления. Вот что получается, когда связываешься с литературными людьми. Он решил перейти к сути дела.