Речь шла о той самой Нэнси, которая полагала, что тетя Джейн играет на арфе обнаженная перед Всеми Короноваными Особами Европы. Тут Нэнси ошибалась, но вообще-то обладала разнообразными познаниями, к тому же всегда могла прийти на помощь и в многочисленных воображаемых приключениях Дженни была ее единственной сообщницей женского пола. Она, как и Дженни, была романтична, очень схожа с ней фигурой и разделяла увлечение Дженни Преступлениями. Возможно, она уже разгадала смысл таинственной записки, найденной Майклом Аллоуэйем, барристером. Дженни расплатилась за ленч (осталось 2 фунта 5 шиллингов и 1 1/2 пенса) и направилась к телефонной будке на станции метро «Пиккадилли». Самым низким, на какой только была способна, голосом она спросила: — Алло, это дом мистера Арчибальда Фентона? — Да, секретарь мистера Фентона слушает, — ответил бодрый секретарский голос. — Это мисс Фейрбродер? — У телефона. — Нэнси, — торопливо заговорила Дженни, — это Глория Харрис. Помнишь? Если помнишь, скажи: «Да, мисс Харрис». — Да, мисс Харрис, — сказала мисс Фейрбродер официальным тоном. — Судя по голосу, ты не одна. — Безусловно. — Там мистер Фентон? — Да. — Послушай, Нэнси, это чрезвычайно важно. Ты не должна видеться со мной и не должна знать, что я звонила, вот почему я назвалась Глорией Харрис. Но ты должна кое-что для меня сделать, и тогда будешь сущий ангел. Ведь ты сделаешь, дорогая Нэнси? — Разумеется, мисс Харрис, — ободряюще произнесла мисс Фейрбродер. — Я хочу попасть к тебе на квартиру и там переодеться, мне нужно что-нибудь не новое и подходящее для загородных поездок, а тебе оставлю то, в чем я сейчас, зеленое платье из креп-жоржета. И никто не должен знать, что я у тебя была. Поэтому когда я зайду за твоим ключом, оставь его для мисс Харрис, но так, чтобы не было понятно, что это ключ, а я потом привяжу к нему веревочку и оставлю висеть в почтовом ящике. А ты должна сказать, что я могу взять из твоих вещей. Что-нибудь, что ты собиралась продать, а у тебя останется мое зеленое платье, это будет справедливо, правда? — Совершенно справедливо, мисс Харрис. Я сделаю это немедленно. — Ты ангел. Ты все поняла, правда? — Ну конечно, мисс Харрис. Уверяю вас, это обычное для нас дело. Всего доброго! — Всего доброго, дорогая! Мистер Фентон посмотрел на нее вопросительно. — Автограф, — объяснила мисс Фейрбродер, чуть пожав плечами. До того, как два года назад мистер Фентон написал «Стадо овец», он презирал и тех, кто просит автографы, и тех, кто их дает. В то время он был критиком и писал рецензии для издательств, сочетание этих занятий давало мистеру Фентону, в частности, иммунитет к охоте за автографами. Однако успех «Стада овец» заставил его пересмотреть систему ценностей. — Напомните мне потом, — снисходительно произнес Арчибальд Фентон. — Может быть, вы не против сделать это сразу же, — сказала мисс Фейрбродер. — Она зайдет за автографом прямо сейчас. Альбом пришел по почте сегодня утром. — Ну, хорошо. Нэнси достала альбом для автографов, который пришел по почте сегодня утром, а мистер Фентон достал авторучку с золотым пером, которым начертал: «Арчибальд Фентон, с наилучшими пожеланиями» на розовато-лиловой странице между «Стэнли Болдуин»[9] и «Дэн Кей»[10]. Он всегда выбирал розовато-лиловые страницы и предпочитал находиться между Редьярдом Киплингом и Джоном Мейсфилдом[11], но это не всегда выходило. — Вы не против, — сказала мисс Фейрбродер, — если я сейчас отнесу его, а потом мы уже не будем прерываться? Мне только нужно будет написать письмо; ей хочется получить список всех ваших книг. Она, конечно, закажет новую книгу. — Ведь у вас был список, верно? — Боюсь, мне придется напечатать его заново. Мы в последнее время много разослали. Мистер Фентон взглянул на часы. — Хорошо, сделаем перерыв минут на пять. Я хочу, чтобы мы с этим закончили до ленча. Кто она, кстати? — Некая мисс Глория Харрис, — ответила Нэнси. — Глория? Но ведь на альбоме другое имя? Мисс Фейрбродер заправила чистый лист в пишущую машинку и спокойно сказала: — Она собирает автографы в подарок своей маленькой племяннице. — А, тетушка, — произнес мистер Фентон, потеряв всякий интерес и вышел из комнаты. Что бы там ни было, настало время коктейля. С бешеной скоростью Нэнси напечатала для мисс Харрис следующее письмо: Дорогая, не знаю, что ты сделала, но похоже, что ты спасаешься от розыска. Возьми бежевое трикотажное, третье слева, и коричневый берет в нижнем ящике комода. Ботинки? И конечно, чулки. Что у тебя с бельем, или это не важно? Можешь взять мои бежевые бриджи, если хочешь, а если ты не собираешься надевать два платья (!), у меня останется то, в чем ты сейчас. Ботинки. Возьми фунт из шкатулки для бус в ящике туалетного столика, а еще можешь взять старенькие на каучуке с заплаткой, которая, правда, заметна, единственно что, если ты собираешься спасаться от преследования долго, они могут не выдержать. Поэтому возьми фунт, если думаешь, что он тебе понадобится. Маскировка. Самое важное. Открой уши, это должно сыграть. У тебя есть на это время, или придется ждать, пока ты не окажешься далеко отсюда? Есть очень хороший парикмахер в Танбридж-Уэллсе, если ты выбираешься на побережье. Оставь этот дурацкий альбом у меня, я его вечером отправлю по почте. Удачи, дорогая Дженни. Мой нелепый Фентон явится с минуты на минуту, а мне надо запечатать письмо, прежде чем он захочет его прочесть. Мне очень хотелось бы поговорить сейчас с тобой, но, возможно, так тоже выходит хорошо, поскольку, если явится полиция, я смогу сказать, что ничего не знаю. Нэнси. P.S. Письмо сожги. Нэнси взяла свой входной ключ, привязала к нему веревочку, завернула ключ в свое послание, сунула в середину альбома, положила в подходящий по размеру конверт, надписала: «Для мисс Глории Харрис» и поспешила вниз, к столу в вестибюле. Потом поднялась по лестнице и почти тут же в комнату вошел мистер Арчибальд Фентон. — Давайте я посмотрю, не упустили ли вы какую-нибудь книгу, — сказал он, протягивая руку. — Мистер Фентон, какая жалость! Он уже запечатан. Конечно, я могу распечатать его, если вы хотите, но… — Это не так важно. Вы, конечно, не включили туда «Прекрасную даму», — сказал мистер Фентон, имея в виду свой ранний роман, которого теперь стыдился. — Конечно, — ответила мисс Фейрбродер, не погрешив против истины. II Дженни понимала, что не следует брать такси, потому что шоферы такси всегда помнят, когда они отвозили красивую девушку в светло-коричневой шляпе и зеленом платье из жоржета к вокзалу Ватерлоо, и почти всегда слышат, как она спрашивает у носильщика: «Поезд на Биттелшем-риджис в три десять, правда?», а потом отправляются в Скотланд-Ярд, и после недолгого ожидания их проводят в комнату инспектора, где они все рассказывают. Поэтому она поехала в Блумсбери на омнибусе и была очень рада, что водители омнибуса не отличаются такой хорошей памятью и не требуют столько денег. Просто замечательно, что Нэнси мгновенно вспомнила про Глорию Харрис. Глория (это было самое славное[12] имя, какое Дженни могла придумать) Харрис (небольшая дань кухарке) и Эсетилин (потому что Нэнси только что узнала это слово[13]) Питт (в честь Питта-младшего[14], которого она проходила в этом триместре), их последнее совместное приключение происходило шесть лет назад, они тогда служили в армии Веллингтона[15] во время войны на Пиренейском полуострове[16], и, насколько это возможно для двух мальчиков-барабанщиков, перекраивали карту Европы при Ватерлоо. Теперь она снова собиралась стать Глорией Харрис, но ни в коем случае, подумала Дженни, не переодеваться в мальчика. Это всегда казалось ей глупой затеей, потому что, будь ты даже очень тоненькая, ты всегда другая, и никто не ошибется, увидев, как туго тебя облегает мужской костюм. Как ту девочку в школе у Нэнси в спектакле «Юный рыцарь» — совсем не такая фигура и вообще глупость. Конечно, полиция сразу догадается, что она убежала. Она подошла к дому мистера Арчибальда Фентона и позвонила. Нэнси слышала колокольчик, ей очень хотелось подбежать к окну и ободряюще махнуть рукой. Но она не могла. Мистер Фентон, который за последнее время пришел к выводу, что успех и художественные достоинства не исключают друг друга, диктовал ей доброжелательную статью о романах мистера Голсуорси. — Я мисс Харрис, — сказала Дженни горничной. — Я пришла за… письмом. — Да, мисс. — Дженни показали конверт. — Вот это? — Да, конечно. Большое спасибо, — ответила Дженни, удивляясь тому, какой вид принял ключ от квартиры Нэнси. Она сбежала по ступенькам и пересекла площадь. Мистер Фентон, которого сложная метафора подвела к окну, отметил ее спину и подумал, что для тетушки у мисс Харрис удивительно хорошая фигура. Дженни пробежалась по Британскому музею и в зале, где все экспонаты были старше ее на три тысячи лет, вскрыла свой драгоценный конверт. «Нэнси, дорогая, — подумала она, — Эсетилин Питт, ты просто чудо!» Как было бы чудесно, если бы мистер Фентон ухитрился серьезно поранить себя словарем или чем другим, а подозрение пало бы на его секретаря! Тогда Нэнси могла бы присоединиться к ней попозже, взяв билет до Эрлс-корт, но выскользнув из вагона в Тоттенхэм-корт-роуд и вернувшись по собственным следам на вокзал Сент-Панкрас. Она положила письмо и ключ в сумочку и, зажав под мышкой альбом для автографов, пошла к остановке омнибуса и стала дожидаться подходящего, чтобы доехать до вокзала Виктория. Платя за билет, она постаралась, чтобы кондуктор не увидел у нее в сумочке два ключа от входной двери. У вокзала Виктория она села на омнибус, идущий по Кингс-роуд, и по пути все время думала: «прическа». Стоит ли подождать, пока она доберется до Танбридж-Уэллса или постричься сейчас? А если сейчас, то пойти в парикмахерскую и сделать настоящую стрижку «под мальчика» или попытаться подстричь волосы самой? Она приставила два пальца к волосам на шее и чикнула ими… Да, она легко сострижет их сама — и вдобавок те, что над ушами, — наверное, получится смешно, правда? Плохо. Наверное, это будет выглядеть смешно. Хорошо. Зато у меня останется 2 фунта 4 шиллинга и 5 1/2 пенсов. Это решило дело. III