Вялов замер с поднятой кверху сигаретой. — Под забором, говоришь, скончаться? Интересно сказано. Знаешь, а ведь в этом, бесспорно, что-то есть. Помяни моё слово, Коля… Глава 8 Люська тем временем жила с «придурком», и с каждым днем меня это все больше удивляло — жила с одним, любила другого, а теперь живет с третьим. О том, что она жила с Пашиным братом, у меня не было никаких сомнений, поскольку пара моих визитов к коттеджу в темное время суток устранила все сомнения. Двое голубков наглым образом бултыхались в кровати. По всему выходило, что Пашин наследник по имени Гоша полностью устраивал Люську. И сколько бы я ни таращился в бинокль, забравшись на макушку пушистого дерева, ничего плохого со стороны психбольного не заметил. И чем больше я видел в нем здорового, тем чаще вспоминал карамзинского доктора, впервые поставившего Гошке диагноз. Доктор однозначно тогда говорил: «Написано — значит, так оно и есть». Короче говоря, для доктора было всё ясно. Как бы то ни было, увидев как-то Женю Петросяна, я решил направиться в ЗАГС. Просто, подумал, схожу и узнаю, кем до замужества была Марья Конькова. Ждать я не привык, поэтому, прихватив с собой официальный запрос с фиолетовой печатью, явился в областной ЗАГС, а через минуту уже ждал, когда мне принесут из архива нужную книгу — просторная коробка конфет оказалась тому виной. — Обычно-то мы исполняем в течение месяца, если штат укомплектован, — говорила сотрудница. Возвращаясь из ЗАГСА, я удивлялся собственной наивности. Только такой дебил, как я, мог упустить из вида возможности архива. Не прошло и полчаса, как мне притащили из подвала книгу записей о регистрации брака. — Вашего района книга. И год как раз тот, каким вы интересуетесь… Помочь вам разобраться? Открываете… И здесь вот глядите… — говорила женщина певучим голосом. Идея ЗАГСА возникла сама собой, стоило Жене Петросяну попасть мне на глаза. До меня почему-то вдруг дошло, что женщины обычно выходят замуж и почти всегда меняют фамилии. Автобус трясся по Волжскому косогору, спускаясь к мосту, но я не желал замечать асфальтовых наплывов. Матушка двоих близнецов в девичестве оказалась Пеньковой Марьей Петровной. Оставалось надеяться, что к прокурору района Пенькову В. П. это не имеет никакого отношения. Однако другая книга ЗАГСа развеяла мои надежды: оба новорожденных, явившиеся на свет в разное время, являлись единоутробными братом и сестрой. При этом Пеньков был намного моложе сестры. И чем больше меня трясло на кочках, тем больше я думал о том, почему об этом никто не знает. Просто абсолютный информационный вакуум. И этот вакуум все сильнее не давал мне покоя. Хотелось выскочить и бежать впереди автобуса, поскольку тот попал теперь в пробку, и мы с перерывами едва тащились. Добравшись до работы, я вошел в кабинет к Блоцкому. — Читай, — протянул я ему официальный ответ. — Узнаешь фамилию? — Выходит, они родня, — произнес он устало. — А Гоша нашему прокурору племянник. — А также и Паша, и Люся, которая для него теперь не чужая, и мама ее, и прочий контингент, который… — Ты погоди улыбаться, — перебил он меня, — если он им обоим дядя, тогда мне все ясно. Мне теперь ясно, откуда уши растут у осла. Я прямо к нему сейчас побегу и скажу, какой он в действительности гад. Нет, ну реальный змей подколодный! Слепил из нас идиотов… — Никуда не ходи. — Что же с ним делать-то? — Пока подожди. Ударим в самый последний момент и в самую нужную точку. — У меня руки чешутся, — рассуждал Блоцкий, — хочется придавить гниду. Остатки рабочего дня ушли у нас в рассуждения. Для чего Паша стенку сломал у соседки? Чтобы прикончить старуху? Ведь она живет одна. Ночью высадил стенку — и ножик к горлу. Но для чего? Просто так? Ради того, чтобы руки свои обагрить? — Не верю я в эту идею. — И я не верю. И мы уже собирались домой, когда пропищал мой мобильник. Звонила какая-то тетка с улицы Девятого мая и просила зайти к Лидии Алексеевне. На словах соседка будто бы велела передать, что ждет меня одного, поскольку никому уж больше не доверяет и ни на кого не надеется. — Как вас зовут? — крикнул я, однако женщина уже отключилась. Я выбрал сохранившийся номер и нажал кнопку вызова, надеясь, что мне все же ответят и разъяснят, чем вызвана спешка. На мой вызов, впрочем, никто не ответил. — Опять приглашают в гости, — произнес я, усмехаясь. — Но придется идти одному, потому что больше никому не доверяют. — И никто не узнает, где могилка твоя, — пропел Блоцкий. Скрипнув креслом, он поднялся, поддернул брюки и взялся за папку. — Я с тобой, потому что у меня там тоже дела. Оказалось, Блоцкому надо было допросить в тех местах соседа. Мы спустились к подъезду, сели в машину Блоцкого и тронулись со двора, а минут через двадцать уже стояли возле знакомой калитки. За спиной, через дорогу, надрывалась за оградой чья-то собака. Престарелый тип, в сером пиджаке и обутый в калоши, подошел изнутри двора к забору и уставился в нашу сторону. — Кого вам надо? — спросил он вдруг. — Лиду? Если ее, то ее там нету, потому что ей теперь некогда. У нее теперь пополнение — нянчиться ходит… Проговорив, старик развернулся и побрел внутрь двора, несмотря на мои призывы. Вероятно, у деда были проблемы со слухом. Впрочем, старик ошибался, потому что Лидия Алексеевна стояла теперь позади нас. Отворив изнутри запор, она распахнула калитку и молча пропустила нас внутрь. Молчание старухи казалось загадочным. Мы поднялись на веранду, и тут она заговорила. — Спасибо, что пришли. — Голова у нее тряслась, а глаза бегали по углам. — Большое спасибо, потому что больше же некому… Я напомнил о звонившей женщине, которая просила прийти меня одного. — Опять она всё перепутала, — тряслась старуха. — Как же я могу так говорить, когда вы оба у меня тогда были? Жизнью своей рисковали… Отворив дверь, она пропустила нас в дом. Свежая кладка так и оставалась нештукатуреной, однако пол был теперь вымыт, и вдоль стены лежала дорожка. Единственный кирпич по-прежнему валялся возле печи — никому не нужный и всеми забытый. — Когда стену мне клали — он цоп и понес его из избы, — заговорила старуха, поймав мой взгляд. — А я увидела… — Кто понес? — спросил я. — А Гошка же этот самый. Вошел ко мне, когда рабочие стенку заделывали, взял и понес его — вроде как вывалилось тоже там у него… Но что же с него возьмешь, с калеки. Она попыталась ногой сдвинуть кирпич с места, но не смогла. — А у меня ведь опять скребут, — произнесла она многозначительно и поочередно в упор посмотрела нам в глаза. — Не дают покоя ни днем, ни ночью. Короче говоря, ходят теперь под полом. Она вошла в зал, отодвинула ногой легкий половик и, нагнувшись, приподняла за стальное кольцо массивную крышку. Затем она обернулась к старинному комоду, выдвинула верхний левый ящик и вынула оттуда электрический фонарь. — Как знала, что фонарик понадобится — вот и купила, — бормотала она. Затем опустилась на все четыре конечности возле проема в полу, поочередно опустила туда свои ноги, и стала спускаться вниз, оборачиваясь и маня нас обоих за собой. — Тут следы! — скрипел ее голос. — Идите сюда оба, взгляните. Мы переглянулись. Блоцкий, морща лицо, отрицательно качнул головой. Затем, вынув пистолет из нагрудной кобуры, стал опускаться следом за старухой. — Иди сюда, Николай Александрович, — надрывалась в дальнем углу старуха. Блоцкий оглянулся и показал мне кулак. Вскоре он поднялся на поверхность и, обирая с себя паутина, принялся говорить, не глядя в сторону Лидии Алексеевны. — Следы там какие-то, вроде. Вопрос: кто их там оставил? — В подвалах обычно хранят картошку, — напомнил я. — Теперь не хранят, — сказала хозяйка, выбираясь следом. — А это свежие следы. Свежие! — воскликнула она. — Прямо совсем свежие, неужели не видно вам! — Может быть, может быть, — бормотал Блоцкий, снимая куртку. — Для чего вам эти двери — одно не пойму. Может, расскажете, Лидия Алексеевна? Стальные переборки какие-то прямо… — Стальные, говорите? — оживился я. — Так точно, — вздохнул Блоцкий, — они самые. — Может, заварить их — и дело с концом? — предположил я, надеясь, что старухе данная идея понравится — только бы оставила нас в покое. — Вот это было бы правильно, Николай Александрович! — по театральному воскликнула она. — Но кто же мне этим делом займется?! — Там же проушины! — вспомнил Блоцкий. — Значит, замок там висел когда-то — не так ли? Старуха замешкалась. Потом согласно качнула головой. — Было такое дело… — Вот и закрыть ее, раз было, — продолжил Блоцкий. — Есть у вас замок? Замка у старухи не было. — Так надо купить, — наседал Блоцкий. — Какие там дужки? Широкие? — Может, с мизинец, — без энтузиазма говорила теперь старуха. — Так мы вам купим. Давайте деньги. Пятьсот рублей из старухиного кошелька перекочевали к Блоцкому в карман. Мы вышли на улицу сели в машину и тронулись в сторону Врача Михайлова и вскоре уже стояли в одном магазине, выбирая накидной замок для непонятной двери.