Возвращаюсь обратно в ее комнату. Думаю, как лучше поступить, но то, что я ее верну, уже знаю наверняка. Взгляд приковывает блокнот, небрежно брошенный на столике. Беру в руки и вижу эскиз. На нем я с прищуренными глазами. Обычно, так смотрю, когда пытаюсь изучить, понять человека. Так я изучаю внешность. Неплохо. Я и не знал о таком таланте Яны, думал она мазки только учит наносит своих мелких спиногрызов. А сейчас на меня смотрит этот прищур. Я будто сам себя сейчас оцениваю и свои действия. Забираю рисунок и направляюсь обратно в кабинет. Пора подготовиться к встрече. Я готов к этой войне. * * * Два часа потребовалось, чтобы разыскать Юдина и его место обитания. Заброшенный склад. Конечно, где еще обитать этой мрази. На помойке, где еще то. Захожу, не оглядываясь на его людей. Точно стрелять не будут, если я первый не начну. Яны нигде нет, но я кожей ощущаю ее присутствие. Она здесь была ранее, и теперь ее прячут от меня. Боятся, что выиграю битву, а так у них козырь, с помощью которого они меня останавливают. — Ты быстро, Костя сидит на стуле и курит, скрестив ноги. Расслабленный вид говорит об дном. Он чувствует превосходство на данный момент. На долго ли? Я всех причастных закопаю, кто осмелился встать на пути. Не на того напали. Я готов истребить врагов и меня ничто, и никто не остановит. Ну же, Костя, скажи в кого стрелять. Прищуриваю глаза, оценивая обстановку. Невольно вспоминаю эскиз. Бл*ть, как похоже моя девочка отобразила образ, который видела перед собой. Я скоро тебя спасу! — А я тебя предупреждал, — со смешком и наигранно звучит фраза. Меня не вывести из себя этим. Слишком мелкая рыбешка, чтобы умирать первым. От тебя толку ноль. Только языком чесать умеешь. — Где Амурская? — я спокоен. Если я тут, значит она в порядке. Главное не опоздать. — Не знаю. Увезли. Наверное, поехали воплощать с ней все свои фантазии, — моя губа дергается от накала разговора. Как представил, так крышу сносит. Я молча достаю пистолет и нацеливаюсь в рожу Юдина. Не хотел, но ты сам виноват. — Я бы не спешил нажимать на курок, — дарит себе минуты жизни эта тварь. Лишние несколько минут и пару вздохов ничего не решат. Я весь во внимании. — Тебе есть что еще сказать? — Да. Мне тут рассказали о маленькой девочке Сонечки. Красивая кстати, на мать похожа. Если спустишь в меня курок, то один дядя спустит курок в твою дочь. Слова действуют отрезвляюще. Как они нашли? Кто сказал? Никто не знал о наличии в моей жизни дочки, которой вообще не должно быть. Для всех моя прошлая жизнь была обстреляна из автоматов. Я хотел умереть с ними, но в меня пуля попала всего один раз, когда в мою жену пять. Первый уже был решающим в ее жизни. Она погибла, заслонив Соню, я спрятал девочку в подвале, тем самым показав, что Елена погибла не напрасно. А потом и вовсе перевез в Грецию, нанял няню и никогда не приезжал. Сжег все мосты, между нами. Пусть так, зато в безопасности. Ребенок даже не знает обо мне, как о своем отце. Да, больно, но это нужно в первую очередь для Сони. Так я уверен, что она вырастит и будет жить. Теперь моя уверенность растаяла, а я не понимаю, как они откопали эту информацию. — Я так думаю, что сейчас должны быть особые условия от меня. Я должен оставить вам девчонку, взамен на Соню? — Почти. Но твоя логика мне нравится. Ты должен убить Амурскую вот из этого пистолета. Тогда твоя дочь будет жить. Выбирай, кого ты хочешь спасти — свою шлюху или дочь. Тебе предоставляют выбор, Шахов. Я побежден. Враги сломали крепость, которую я выстраивал годами усердной работы. Глава 35 Глава 35 Захар Еду на скорости сто восемьдесят километров в час, сжимая руль до побелевших костяшек. При этом курю, много, очень много, одну за другой выкуриваю до последнего и бросаю со злостью в окно. Яна, без движения, лежит на пассажирском сидении. Дышит. Я вижу, как поднимается ее грудная клетка, но она явно под чем-то. Под чем, неизвестно, но мне заверили, что действие неопределенного препарата перестанет действовать через два часа. За это время я доеду. До сих пор не решил, как осуществлять свой план, и смогу ли я. Звоню няне дочери, но та упорно не берет трубку. Я не знаю, обычная угроза с целью запугивания или Соня действительно в опасности. Пот просачивается через поры. Я упорно смахиваю ладонью капли со лба и затягиваюсь снова. Новая пачка, да плевать, каждая затяжка дарит мнимое успокоение и мне этого пока достаточно, лишь бы не сойти с ума и не натворить глупостей. Не думал, что, выстраивая мощную империю своей жизни, я оступлюсь. Не думал, что, заметая следы о прошлой жизни, я оставлю лазейку. Вот только кто? Кто меня предал? Пытаюсь вспомнить, кому я доверил самое дорогое и ничего не идет в голову. Выезжаю за город и давлю на газ еще. Скорости не чувствую от слова совсем. Внутри боль и пустота. Я до сих пор не знаю, как воплощать план. — Захар, — еле слышно стонет Амурская, протирая глаза. — Привет. Я думал, что не проснешься уже, — смотрю на часы. Спала два с половиной часа. А я просто еду по прямой в неизвестном направлении. Остановка может случиться в любое время. Уже можно парковаться, но я мчусь, растягивая время до последнего. — Где мы. Куда едем? Ты спас меня? — слишком много вопросов. И спас, — это громко сказано. — Спас, — нагло вру, не решаясь сказать правду. — Зачем ты сбежала? — хочу знать ответ. Если бы Яна сидела на заднице ровно, то ничего бы этого не было. Амурская прикусывает нижнюю губу, чувствуя себя виноватой. Это самое малое, что могло произойти. Дальше хуже. — Я не чувствовала безопасности в твоем доме. В меня стреляли. Я думала, что они придут снова. — А сейчас? За пределами ворот лучше? Я злюсь и повышаю голос. Бросаю окурок в окно и беру новую дозу. Не могу остановиться. — Я думала, что смогу раствориться в толпе. — Безжизненный тон девушки заставляет напрячься еще больше. Испугалась, знаю. Но от ее необдуманных поступков все пошло по одному месту. Теперь слишком поздно сожалеть. Надо решать проблему. А проблему у меня всегда одна. И она сидит рядом, дрожит и думает, что все уже в прошлом. Это только начало. Заворачиваю на едва видимую дорогу. Травой, грязным снегом и грязью все покрыто, но машина проезжает, и я останавливаюсь. Со всех сторон непроходимый лес. Чистый воздух сразу врезается в легкие, заставляя кровь разгоняться чаще по венам. Адреналин бьет в мозг. — Куда мы приехали? — Амурская в панике смотрит по сторонам. — Со всех сторон лес и грязь. Холодно. Что тут делать? — Пойдем погуляем. Воздухом подышим, — говорю, обогнув машину и открыв дверь с ее стороны. Протягиваю руку и Яна, с опаской, кладет свою поверх. Мы идем молча, не касаясь друг друга, и только пение птиц и небольшой завывающий ветер нарушает тишину данного места. Повторюсь, в ближайших километрах пятидесяти ни одной деревни. Мы будто одни во вселенной. Тропинка заканчивается, дальше заросли. Яна останавливается первой. — Куда мы идем? Впереди ведь ничего нет, кроме травы и деревьев? Яна смотрит, широко раскрыв глаза. В них синяя бездна океана. Я тону. Не смотри так на меня, я давно влюблен в тебя. Это тяжелее, чем я думал. Я всегда относился, как к игрушке, к девушке, которой я мщу за все злодеяния ее отца. Она встала, между нами, тогда, разделась и обхитрила меня. Я нашел и присвоил себе. А сейчас не хочу прощаться. Тяжело. Не хочется нарушать идиллию. Мне сейчас даже спокойно. Природа постаралась и привела умиротворение в организм, если так можно выразиться. Мне нечего ответить. Я свой выбор сделал. Я молча достаю тот же пистолет и навожу его в тело Амурской. Глава 36 Глава 36 Захар Я сам себе противен. Но чтобы сделали вы, если на кону стояла жизнь вашего ребенка? — Захар? — умоляюще и протестующе бросает на меня свой взгляд Яна. — У меня не осталось выбора. Я сам хотел тебя придушить, но передумал. Я решил оградить тебя от всего. А что в итоге? Ее тело просто приросло к месту, где она стояла. Сжалось и будто не дышало. Наконец Амурская поняла, что все это не игрушки. Наконец она понимает серьезность своих действий и необдуманных поступков. — Я не хотела, — слеза ползет так медленно по ее щеке. А мое тело сжимается. Я не могу позволить убить Соню. Я сам себе не прощу этого. Ей всего семь. — Почему ты не подумала об этом раньше? Я, бл*ть, спрашиваю, а не признание и жалость выбиваю. Я вместо того, чтобы тебя убить, наоборот, решил помочь. Знаешь, чтобы с тобой было, если бы не я. Тебя бы уже в живых не было, и никому не известно, кто бы перед смертью бы тебя трахал и сколько раз. А ты мой сейф пыталась взломать. А после еще и подставила таким образом. Если бы речь шла только о нас с тобой… Но ты очень слишком заигралась, пытаясь быть самостоятельной, — сейчас просто не хватает дождя, как в сопливых мелодрамах, когда разворачивается такой накал и резко идет дождь. Я бы хотел сейчас, чтобы он пошел и смыл нахрен все, что здесь происходит. Яна молча упала на колени и закрыла лицо руками. Ее жалостливый вид и подавленное состояние оттягивал момент нажатия на курок. Я ждал, сам не знаю чего. Так легко стрелять во врагов, в людей, которые тебе противны и которые заслуживают такой участи. В людей, которые предали или нанесли тебе вред. В людей, которых не жалко… А сейчас рука не поддается. Я опускаю руку и отворачиваюсь, проклиная себя за слабость. С*ка! Ненавижу! Ненавижу все это! Какая-то девка заставляет меня опускаться перед врагами, с которыми я воевал столько лет и всегда выходил победителем. А самое страшное, что сейчас я даже в лицо его не знаю, но точно уверен, что крыса совсем рядом. Стоит только разглядеть. — Вставай. Земля холодная, — зачем вообще пекусь о ее здоровье. Оставить бы Амурскую тут, в лесу. Она даже до трассы не доковыляет. А если и найдет выход, то точно вляпается в неприятности. Тут не ездят грибники и охотники на лис. Это место славится трупами, закопанными под ногами, и только полиция делает вид, что не знает об этом участке земли. Яна поспешно встает, не решаясь перечить. А я не решаюсь смотреть в глаза. В этот момент вибрация в телефоне заставляет прийти в себя на минуту. Еще пару мгновений, она будет жить пока я говорю. — Здравствуйте Захар Александрович, — на нечисто-ломанном русском здоровается няня моей дочери. Очень вовремя опомнилась и решила позвонить.