— Где Соня? — страх за дочь на первом месте. Сейчас мне не до вежливости. — Учит математику в своей школе. Знаете, очень способная девочка. — У меня будет только один приказ. Вечером, вы должны выехать в Россию. Вдвоем. И чтобы никто не знал об этом. Дело очень срочное и важное. На кону жизнь моей дочери. Я не даю сказать слова восхищения о дочери. Ее всегда хвалит няня, сейчас это не важно. — Хорошо. Я иду бронировать билет, — без лишних вопросов повинуется женщина. Надеюсь, я понятно объяснил, насколько это важно. Соня в порядке. Значит девочка дома. Но они знают о ней, это уже огромная проблема, и пока та в другой стране, я не смогу ее защитить. — Поехали, — возвращаюсь к Яне, которая даже с места не двинулась. Она не слышала разговора. Я говорил тихо и судя по состоянию Амурской, та и не способна воспринимать услышанное. Сейчас все для ее ушей, как пустой звук. Обратно мы идем так же молча, как и в самом начале нашего пути. И только, когда я сажусь за руль, она решается пискнуть: — Что ты намерен делать? Почему не убил? — Лучше молчи. Слышать тебя не хочу. Твоя жизнь зависит от меня. Если еще раз попытаешься сделать что-либо по-своему, я не буду тебя спасать. Я даже пальцем не пошевелю в твою сторону. Надеюсь, так понятно? В ответ было только легкое покачивание головой. Мне этого достаточно. — Слушай, садись назад, а лучше ляг. Не хочу, чтобы тебя было видно. Пока Яна пересаживается, выполняя мой приказ, я завожу машину. Еду так же быстро в обратную сторону, прокручивая в голове план, который хочу провернуть, когда увижу дочь в целостности и безопасности. Глава 37 Глава 37 Захар Пару дней потребовалось, чтобы я увидел дочь. Она не знает, кто я. Точнее, для нее я друг семьи, который взял сиротку под опеку, и которого она ни разу не видела вживую. Я обеспечиваю только материально. Самый близкий человек для него во всем мире, — это няня Мария Сергеевна Антонова. Я специально нанял русскую женщину, которая живет в Греции и готова посвятить жизнь моему ребенку. Не хотел, чтобы Соня забывала родной язык. Самому больно слышать от нее сухое: «– Добрый день, дядя Захар» при встрече и не обнять, не прикоснуться. Сажусь на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. — Приятно, что ты знаешь мое имя, — проглотив всю обиду, встречаю ее в аэропорту. Сам создал такие условия своему ребенку. Зато живая, постоянно повторяю свою мантру про себя. Я готов был вычеркнуть себя из ее жизни, лишь бы знать, что живая. В моем мире нет места ребенку. В моем мире никому нет места, и сегодняшняя ситуация доказательство этому. Как только кто-то появляется за спиной, так это автоматически моя проблема и ахиллесова пята. — Маша заочно познакомила, — все так же сухо продолжила разговор София. Она даже не подошла, продолжая держать за руку няню. Мы не знали, как себя вести друг с другом и плюшевый зайчик, которого я сминал в руках казался ненужной вещью в данный момент. Мой ребенок вырос, а я знаю ее только по фото, которое присылалось по моему требованию. — Хорошо, пора познакомиться лично, — встаю в полный рост и показываю в сторону выходу. Мы едем молча всю дорогу. Напряжение давит на всех, но даже я, взрослый мужик, совершенно не знаю, о чем говорить с семилетним ребенком. — Тебе нравится Греция? — тупой вопрос, но хоть как-то пытаюсь разрядить обстановку. — Да, я там родилась. И я не была нигде, чтобы сравнивать, — абсолютно взрослый ответ поверг меня в шок. Сколько ей, семь? Мне кажется, Соне уже пятнадцать, не меньше. — Соня, прелестный ребенок, — снова заученная фраза Антоновой начинает раздражать. Я ее слышу постоянно, при каждом разговоре. И по телефону и сейчас наяву. Если это единственное, что она знает, придется сменить няню своей дочери. — Спасибо, что напомнили, — не могу унять раздражения. И она понимает, замолкая. Я везу ребенка во второй свой коттедж. Не решаюсь отвести туда, где я держу Амурскую. Слишком опасно для всех жить под одной крышей. Здесь, конечно, везде камеры и охраны прям до*уя. Даже у меня не так много, если сравнивать. Окна так же все бронированные. Я слишком серьезно отнесся к защите о дочери. Главное, что теперь она в безопасности. — Располагайтесь, — показываю хоромы маленькой девочке. Да, мне в ее возрасте даже мечтать о таком не приходилось. Я и не знал в семь, что дома бывают таких размеров для одной семьи. — Ого, это мой дом? — осматривая зал, Соня вопросительно смотрит в мою сторону. — Тебе не нравится? — Почему вы печетесь так обо мне? Вы слишком много должны моим родителям, что обеспечиваете меня с рождения? Ее недетский вопрос заставляет меня задуматься. Да, Соня, я слишком много задолжал твоей матери, которая ни в чем не была виновата. Она просто хотела быть со мной… и была. Я оставил вопрос без ответа. Молча взглянул на Марию, развернулся и вышел. Та несколько раз просила рассказать всю правду, Соня взрослеет, вопросов все больше, ответов нет. Но я не решаюсь и сейчас не могу признаться. Она меня возненавидит. Я не смог спасти ее мать, а сейчас и Соня под прицелом. И только в этом доме безопасность. Этот дом станет золотой клеткой для маленькой девочки, которая уже умна не по годам. Глава 38 Глава 38 Захар Дело сделано. Теперь осталось решить вопрос с самой Амурской, будь она не ладная. Хотел же задушить ее в один прекрасный день, но не смог. Сейчас вот расплачиваюсь. Залетаю в ее комнату и застаю девушку за очередным шедевром на клочке бумаги с ручкой. Художница значит. Мои пробили в школу искусств Яна ходила не полы мыть, а преподавать. У нее там свой класс одаренных детей. Смотрел на фото ее картин и не мог налюбоваться. Вроде и просто, а столько души. Никогда бы не подумал, зная ее семью, ее отца. — Стучать надо, — прячет творение под подушку невидимым жестом. Делаю вид, что не заметил этого. Не хочет, пусть не показывает, это ее право. — Это мой дом, — сухо отвечаю, смотря на нее в упор. Мы не виделись несколько дней, и я еле сдерживаю себя, чтобы грубо не отрахать Амурскую прямо сейчас. Ну ничего, скоро у меня будет официальное разрешение на эту функцию. — Что ты будешь со мной делать? — вспоминает нашу последнюю встречу девчонка и быстро прикусывает язычок, наполненный ядом. Помнит, что в последний раз смотрела в упор на дуло пистолета, и понимает, что это меньшее, что я могу сделать. — Лучше бы ты сидела тут, и помалкивала вместо того, чтобы сбегать, — напоминаю ее проступок снова. — Теперь у меня только одно решение. — Какое? Ты меня решил убить? — заикаясь произносит девушка. Волнение в голосе заметно сразу, но я быстро ее успокаиваю. — Снова поедем в лес? В то место? — Если бы хотел, уже бы сделал это. Я решил все свои проблемы, теперь можно и о тебе подумать. Нам надо пожениться и желательно завтра. — Что? — Амурская даже рот открыла от удивления. — Да, ты правильно все поняла. Только платья, кареты, лимузина не будет. Просто расписаться. Забрать у меня жену не каждый решится. Это намного сложнее сделать, чем обычную дворовую девчонку без рода и племени. — Подумай еще раз. Не ломай мою жизнь окончательно, — жалостливо скулит Яна, понимая, что мое решение не имеет пути отхода. — Думаешь жизнь со мной — это унизительно? — Я хочу нормальную семью. — Это какую? — Это с любящем мужем, ребенком и домашним пирогом на дни рождения. — Такой не будет. Я не могу позволить себе ребенка от тебя! — В каком смысле, — от меня? — непонимающе говорит Амурская. Даже истерика прекратилась на это мгновение. Яна молча смотрела, хлопая ресницами и прокручивая варианты ответа. — Давай рассуждать логически. У нас нет особой любви, нас связывает только секс и то, уже надоедает. У тебя нет говорящей фамилии и родственников, которые могут быть мне полезны. У тебя нет приданного. И по сути, ты напоминаешь мне шлюху, которая полгода назад заявилась сама ко мне по вызову. И я не хочу детей. И да, чтобы всего этого избежать, нужно было подумать немного раньше, а не слушать своего обожаемого папочку и выполнять его приказы, неразборчиво укладываясь под первого, на кого тот укажет. Собирайся. Завтра поедем и распишемся. Мне нужно, чтобы все прошло максимально тихо. Для людей, которые тебя похитили, — ты мертва уже, поэтому воскреснуть ты должна уже в новом статусе. Хлопнул дверью со всей дури. Чуть с петель не слетела. По*уй. Я ее жизнь решил спасти, а она еще недовольство свое мне решила высказать. Я и так рисковал, пряча Амурскую ценой жизни собственного ребенка. лучше бы снова стала бесхребетной и молча пошла бы со мной в загс. Такой семьи никогда не будет. Я не знаю макета такой жизни. Пробовал построить сам, но не получилось. Шрам в правом боку живота постоянно напоминает мне об этом, чтобы не пытался снова. Защитить бы то, что есть, а не создавать себе еще больших проблем. Все к чему стремятся обычные люди не ложится на мой мир, созданный моими же руками. Глава 39