— Мне срочно нужно уйти, позовите Доротею. Наверное, мне стоило попытаться отпроситься, вместо того, чтобы ставить работодателя перед фактом своего ухода, но я не хотела ему объяснять причину своего поступка. В конце концов, не может ведь человек, который согласился надеть на своё запястье дешевую красную нитку с моим именем и «Узлом Понимания» уволить меня из-за внезапного отгула? Или может? Глава 34 Папа был прав — его предчувствие по поводу того, что судебное заседание будет последним, сбылось. Заседание и вправду было последним, вот только мы проиграли. Иногда проигрыш равносилен потере конечности, в нашем случае мы потеряли обе руки. Двойняшки всё еще были в садике, что дало нам немного форы во времени, чтобы успеть подготовиться к падению. — Судья сказала, что у нас «стесненные» условия для проживания детей, — пояснил мне разъяренный от бессилия отец. Лицо у него было настолько красным, что его давление наверняка сейчас зашкаливало выше образцовой планки. — Ты слышишь, Глория?! У нас, в доме, в котором выросла ты, твой брат и еще две твои сестры, стесненные условия! Будто у этой маразматички условия не стесненные, — папу явно выводило из себя слово «стесненные». — Одри, дорогая, как ты считаешь, детям будет лучше жить в зачуханной квартире этой маразматички или в нашем уютном домике с собственным двориком? Мама сидела на диване, молча уставившись на письменный стол, зажав свои побледневшие ладони между колен. Кажется, она выпала из реальности. Дедушка сидел рядом с ней и измерял давление тяжело дышащей бабуле. — Они не имеют права! Мы растили наших внуков на протяжении всей их жизни, пока эта пьянчужка не вспомнила об их существовании! Мы меняли их памперсы и укладывали спать. Мы лечили их от ангины. Мы каждый день водили их в садик. Мы пекли им на дни рождения торты, а не она. Мы заботились об их благосостоянии и делали их счастливыми! Я купил им щенков, — вдруг дрогнул голос папы, после чего он внезапно прослезился. Пошатнувшись, отец облокотился о спинку кресла. — Папа, успокойся, — подхватила его под руку я и, усадив его в кресло, побежала на кухню за настойкой из валерианы. — Они заберут их сегодня в шесть часов, — не мог успокоиться отец, безрезультатно пытаясь остановить слёзы, потирая уставшие глаза. — В пять часов нужно забрать их из детского сада, привести домой и в шесть часов передать вместе с вещами маразматичке, которая явится с судебным приставом. Решение суда можно обжаловать, мы уже подали заявление и даже назначили дату — заседание состоится только в середине июля. — А что наш адвокат? — поинтересовалась я, сидя на корточках возле отца, подтягивая свои спустившиеся джинсы. — Этот проходимец прикарманил себе наши деньги, — неожиданно жестко ответила мама, отчего по моей спине пробежали холодные мурашки. Она еще никогда не была настолько сосредоточена на своей ненависти. Её тон буквально заставил меня вытянуться в струнку. — Этот ничтожный червяк забрал всё до фунта, а после своего очевидного провала сказал нам, что это наша вина, что мы настолько запустили ситуацию, не обратившись к нему раньше. Был бы нормальным мужчиной — признал бы своё поражение и вернул бы деньги, а не наживался на горе своих клиентов! Он, видите ли, потратил много времени на изучение нашего дела и присутствие во время заседания! Но мы ведь платили ему за реальную защиту, а не за пустое присутствие и изучение нашего дела! Во время слушания подлец даже палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то повернуть ситуацию в нашу сторону! — мама буквально полыхала от негодования, как вдруг слегка утихла. — Нам стоит приготовиться… К приходу детей мы все должны взять себя в руки. Пожалуй, мне не повредит принять прохладный душ… Мама резко встала, а отец закрыл глаза и откинулся на спинку старого кресла. Я же отправилась в спальню детей, где Сэм уже вовсю утрамбовала вещи двойняшек в огромный старый чемодан родом из 1950-го года, который прежде принадлежал бабушкиной маме. — Их двое, а вещи поместились всего в одном чемодане, — увидев меня в дверях, заявила Сэм. — Давай я сяду на этот старый сундук, а ты его закроешь. Сэм ловко уселась на потрепанный чемодан, стоящий на тахте Дина, и я, встав на левое колено, начала защелкивать его замочки, напрочь проржавевшие от старости. Когда дело было сделано, мы нашли дорожную сумку, которая в далеком прошлом принадлежала Дэниелу, и начали аккуратно укладывать в нее любимый плакат двойняшек с Томом и Джерри, бейсбольные мячи Дина, волшебную палочку Элис… Занимаясь этим, я вдруг ощутила необъяснимое дежавю, словно где-то, когда-то подобное уже со мной происходило. Лишь спустя несколько минут я поняла, что, почти шесть лет назад, я также складывала вещи своего старшего брата и его малолетней жены, потому что наверняка знала, что больше никогда не смогу их увидеть. — Мы ведь сможем с ними видеться?! — замерев, вдруг ошарашено спросила я у сидящей на кровати Сэм. — Один раз в неделю, по субботам. Нам придется ездить в соседний город, к этой самозванке. — Сегодня среда. Их можно будет увидеть всего лишь через два дня, — словно пытаясь взбодрить ауру этого дома, вслух произнесла я. Самый напряженный момент наступил в пять часов вечера, когда Тэмми (до сих пор остававшаяся в неведении), после очередного безрезультатного похода на биржу труда, привела домой ничего не подозревающих племянников. Вскоре в дом ворвалась вернувшаяся с работы Эмилия и вся семья, наконец, собралась до кучи. — Но я не хочу жить с Джудит, — запротестовал вставший с дивана Дин, и Элис сразу же надула нижнюю губу, явно предупреждая нас о том, что готовится удариться в рёв. — Дин, ты уже взрослый мальчик, — дрожащим голосом пыталась объяснить мама. — Вы должны поехать к бабушке Джудит всего лишь на месяц, потом мы вас заберем. Вы пока поживете у нее… — Я не хочу, — топнул ногой мальчишка. — Смотри, Дин, — сев на корточки напротив племянника, начала я. — Тебе скоро исполнится целых шесть лет. Ты уже совсем взрослый мужчина. Правильно я говорю? — Правильно, — заинтересованно согласился племянник. — Вы поедете в путешествие с Джудит. Ты ведь хотел путешествовать как Гуливер? Сегодня твоя мечта сбылась. Ты возьмешь Элис и отправишься с ней в путешествие. И, как настоящий защитник, ты будешь присматривать за младшей сестрой… — Я сама взрослая, за мной не нужно присматривать! — оборвала меня девочка. — А феи там будут? — хлюпая носом и вытирая покрасневшие глаза, задала самый важный для себя вопрос Элис. — Только если вы будете очень внимательными, вы сможете их заметить. Они ведь совсем маленькие… Мы с тетей Сэм собрали ваши вещи. Я положила в сумку моргульский клинок и волшебную палочку… После моей убедительной речи, дети воодушевились, но всё равно не были в восторге от свалившегося на их головы «счастья». Шесть часов вечера неизбежно приближались. Все машинально начинали метаться по дому, стараясь не произносить ни слова, чтобы случайно не выдать дрожи собственного голоса или не сорваться на слёзы. Бабушка же вовсе, чтобы не прощаться с детьми в самый последний момент, молча засунула свои пирожки в рюкзак Дина и, поцеловав правнуков, ушла в свою спальню. Дед последовал её примеру и отправился вслед за ней. Я же сидела на лестнице и нервно наблюдала за всем происходящим, периодически смотря на разбитый экран мобильного телефона. Без пяти шесть возле нашего дома остановился автомобиль. Услышав звуки заглохнувшего мотора, моё сердце словно вырвалось из груди и упало на ступеньку передо мной. Все вскочили со своих мест и начали целовать двойняшек, едва сдерживая слёзы, из-за чего дети начали нервничать и дуть губы. Еще минута и племянников пришлось бы в буквальном смысле отдирать от мебели, чтобы вынести из этого дома. — Подождите, — не выдержала я. — Достаточно. Все уже попрощались. Я проведу детей до машины, а вы оставайтесь здесь. Я говорила это таким дрожащим голосом, что не то что не способна была внушить остальным твёрдость духа, но и полностью растеряла свой. Загрузив на плечи детские рюкзаки, я взяла в руки чемодан и попросила племянников идти впереди меня. Взявшись за руки, Дин и Элис неохотно вышли из дома. — Видите вон ту машину? — оказавшись под лучами вечернего солнца и вдохнув свежий аромат соседских пионов, я немного пришла в себя. — Это самая настоящая машина времени. Смотрите, в ней уже сидит Джудит. Вы ведь с ней неплохо поладили, правда? Она отвезет Вас в замок, в котором вы немного поживете, а потом вернетесь к нам на этой машине, чтобы рассказать нам о своём путешествии. — Может быть, машина умеет летать, и мы сможем увидеть Лапуту[29]? — Поинтересовался Дин, когда мы уже были возле машины. — Может быть, — глухо ответила я. — Добрый вечер, — попыталась улыбнуться мне новоявленная бабушка моих племянников, но я проигнорировала её глупое замечание. За всю свою жизнь я видела эту женщину всего несколько раз: во время первого заседания, когда в суде должна была присутствовать вся наша семья, и мельком по субботам, когда она вторгалась в наши жизни со своей бочкой дегтя. Судебный пристав открыл багажник и хотел помочь мне погрузить вещи, но я была слишком зла на этих людей, чтобы любезничать с ними, принимая от них сомнительную помощь. Джудит усадила детей на заднее сиденье, и я уже из последних сил сдерживала приступ злости, чтобы не оттолкнуть эту женщину от моих племянников. Когда же она наконец отошла от дверцы, я нагнулась к детям и поцеловала их в лоб. — Только когда увидите фейри, не хватайте их за крылышки, — для пущей убедительности прошептала я. — Они у них очень тоненькие и их нельзя сломать. — Хорошо, — уверенно и даже с энтузиазмом ответил Дин. — Хорошо, — пискнула в ответ Элис. Я собственноручно захлопнула дверь, после чего дряхлая машина с ревом развернулась возле нашего палисадника и уехала в неизвестном направлении. Мне вырвали сердце. Второй раз после смерти Дэниела. Глава 35 Сразу после отъезда детей все разошлись по своим комнатам, и только я осталась в гостиной. До девяти вечера я просидела на отцовском кресле без единого движения, стараясь подавить воспоминания о том, как Дин впервые выговорил слово «гувернантка», пытаясь выучить название профессии Тэмми; как Элис выбила свой первый молочный зуб, ударившись о край стола, после чего смеялась через слёзы; как бабушка с мамой тайно готовили праздничные торты, отдельно для каждого из двойняшек, а папа с дедушкой расставляли на них свечи. Когда Сэм появилась в гостиной и протянула мне свою тонкую, розовую толстовку, я нервно вздрогнула от неожиданности. — Прогуляемся к качелям? — предложила рыжеволосая. На улице было достаточно тепло, но я всё равно надела толстовку, зная, что через час точно похолодает. Старые подвесные качели, на которых я обожала пропадать в детстве, находились в конце нашей улицы. В последний раз я ходила на них с Самантой лет десять назад, в ноябре, когда Дэниел разбил хрустальный снежный шар Эмилии, после чего дома началось настоящее землетрясение. — Ты сильнее всех в этой семье, — вдруг заявила Сэм, усевшись на качелях слева от меня. — Неправда. Сильнее всех в этой семье ты. — Мне сложно быть частью семьи. Я говорю не про конкретно нашу семью, я говорю в общем. Я не могу спокойно рассуждать о починки посудомоечной машины, вязать носочки для племянников или поливать цветы на клумбах. Мне сложно жить на одном месте и сложно привязаться к кому-нибудь. Я всех вас люблю и знаю, что вы моя семья, но частью вашего мира я себя не чувствую. Наверное, всё потому, что чувствовать себя частью ограниченного сообщества вроде семьи, для меня слишком мало, поэтому я чувствую себя частью всего мира сразу и всячески пытаюсь его объять. Объять необъятное, понимаешь? Вы часть моей души, но моя душа — это весь мир. Я могу в любой момент сорваться с любого места и уехать куда угодно, но я обязательно вернусь к вам. Вы словно необъяснимая часть меня, которую я люблю всем своим существом, но с которой не могу быть всегда рядом, чтобы не испортить её и не потерять себя. Я наверняка знаю, что уеду отсюда, но не знаю, куда и когда. Ты же — часть этой семьи. И ты самая сильная её часть. Именно ты решаешь самые сложные для существования вашего мира вопросы: убираешь вещи погибшего брата, нянчишь новорожденных младенцев, единственная пытаешься выучиться в университете, который затем бросаешь, чтобы помочь семье, ради которой, впоследствии, работаешь нянькой вредного мальчишки, чтобы приносить домой деньги… — И всё бессмысленно… Я бросила учебу, устроилась на нелюбимую работу и всё бессмысленно. — Еще не всё потеряно — в июле будет обжалование. Мы накопим деньги на нового адвоката… — Ты действительно веришь в то, что детей нам вернут? — поинтересовалась я, словно прося Саманту не заниматься самообманом и не обманывать меня. — Нет, — неожиданно в лоб ответила Сэм, согласившись с моим видением ситуации. — Их не вернут. И в этом ты сильнее меня. Я видела их пару раз в год и для меня не будет такой проблемой встречаться с ними по субботам, как для вас. Пожалуй, я буду видеться с ними даже чаще чем раньше. Я уеду и снова приеду, а ты останешься переживать эту ситуацию. В самые ужасные моменты своей жизни, ты единственная в этой семье, кто собирает весь свой здравый смысл в кулак и лишь по прошествии всего ужаса, когда всё остаётся позади, и ты выстояла очередной бой, ты позволяешь себе заплакать. Остальные же впадают в апатию еще до начала битвы. На небе начали появляться первые звезды, и мы заскрипели качелями. Я знала, о чем говорит Сэм. Я была единственной, кто хладнокровно сделал то, что, по мнению некомпетентного судьи, должна была сделать моя семья — взяла детей в руки и без рыданий отдала их незнакомой женщине. Это было ужасно и это осталось позади. Сегодня ночью я буду плакать. — Как мы будем жить дальше? — поинтересовалась я у такой молодой и такой всезнающей тёти. — Вы будете биться с драконом еще некоторое время и в битве спустите все заработанные вами деньги, и даже влезете в тягостные долги. Вы проиграете. Твой отец едва ли найдет себе новую работу, у Тэмми тоже шансов мало в этом городе. Ты быстро накопишь на возвращение в университет и вернешься в Лондон, чтобы со временем стать успешным врачом. По субботам вы будете видеться с растущими вдали от вас двойняшками, а я буду пару раз в год приезжать в этот город. — Как пережить поражение? — Это не поражение — это опыт. Просто прими его, каким бы жестоким он не был, — ответила Сэм, после чего вдруг тяжело вздохнула. — Я иногда задумываюсь о том, кем же могут быть мои биологические родители. Может быть, они алкоголики, преступники или наркоманы? Или может они политики, поп-звезды, спортсмены… А может быть комбо? — грустно улыбнулась рыжеволосая. — Может быть, у меня есть братья или сестра? Я имею в виду биологических, а не твоего отца, который стал для меня лучшим братом на планете Земля. Как я оказалась подкинутой под двери женского монастыря? Может быть, меня потеряли? Или всё же от меня отказались?.. И, знаешь, к какому выводу я прихожу, размышляя обо всем этом бреде? — К какому? — Нет смысла думать о том, чего не можешь изменить. Тем более нет смысла думать о том, что кто-то, когда-то решил за тебя. Даже если я поверну время вспять и снова стану младенцем, я не смогу предотвратить того, что произошло. И стоило бы вообще что-то предотвращать? Я ведь счастлива «здесь» и «сейчас», а если я изменю своё «здесь» буду ли я счастлива «сейчас»? То, что вы лишились двойняшек — не ваша вина, как и не ваша заслуга в том, что они у вас были. Вы научились с благодарностью принимать дары судьбы, теперь же вам стоит с благодарностью принять её новый дар — опыт. Пусть даже этот опыт заклеймен словом «боль». Домой мы возвращались, когда звезды уже высоко светили над нашими головами. Под крышей нашего дома ужина сегодня не было, но мне и так кусок в горло не лез, так что я отказалась от предложения Сэм съесть бутерброд, после чего поднялась наверх. Все заперлись по своим комнатам, и меня впервые никто не норовил выгнать из ванной, поэтому я простояла под прохладным душем с полчаса, прежде чем намылила голову. Стоя под потоком воды, я пыталась заплакать, но меня словно закупорили изнутри, чтобы я не смогла просто взять и выплакать свою боль. Уже возвращаясь к себе в комнату, я увидела в детской спальне, лежащую на матрасе Тэмми, которая всё время после раздора с Эми спала в комнате племянников. Сейчас же, оставшись в опустевшей спальне двойняшек, сестра не перебиралась на тахту Дина или Элис, оставаясь на своём захудалом матрасе. Увидев это, к моему горлу подступил комок. Лишь запершись в своей спальне и сев на кровать, я вдруг разревелась так сильно, что пришлось уткнуться лицом в подушку, чтобы мои всхлипы никто не услышал. * * *