К концу вечера я не боялась уже ничего. Самое страшное, что могло произойти, уже произошло: на всех не хватило стаканов; меня обозвали любовницей; Олдридж видел нашу ванную и мою спальню; папа слегка перебрал и был готов называть Роланда сыном. Уже провожая Роланда, которому по контейнерам разложили остатки еды, я чувствовала себя настолько измотанной, что после его отъезда молча поднялась в ванную, стянула с себя одежду и встала под прохладную струю воды, так как папа забыл починить дождик. Зато каблук у мамы был починен. Глава 62 Одри Пейдж Когда я выходила замуж, я не предполагала, что рожу четверых детей. После рождения Дэниела и Эмилии Дерек заявил, что хочет большую семью, и я согласилась родить еще одного ребенка. Тэмми же стала приятным сюрпризом, который мы не планировали. Я раньше поражалась тому, насколько разными бывают дети одних родителей, пока мои собственные ребята не достигли подросткового возраста. Хотя я и старалась уделять детям максимум своего внимания, у меня это не всегда получалось, из-за регулярной глажки белья, готовки еды, мойки посуды и прочих житейских мелочей, от которых зависела вся наша семья. У Дерека же, из-за работы и усталости после нее, оставалось еще меньше времени на общение с нами. Люди всегда меняют Счастливое Будущее для себя и своих близких на деньги, которые способны обеспечить Терпимое Настоящее или надежду на Смутное Будущее. А ведь для Вашего Счастливого Будущего достаточно общения с дорогими Вам людьми в Настоящем. И как бы очевидно это не было, Вы всё равно снова и снова не находите время на то, для чего на самом деле дана Вам жизнь. А зря. Рискуете не успеть. Рискуете попросту прожить жизнь впустую. Мы слишком часто откладывали разговоры с близкими нам людьми. В итоге, Дэниел вырос с отсутствующим внутренним стержнем, который делает из мальчика мужчину. Когда в двадцать лет он собрался стать отцом двойняшек и мужем семнадцатилетней девчонки, я поняла, что дальнейшая наша жизнь будет несладкой, благодаря стараниям расхлёбанного мальчишки и прежнему отсутствию стараний со стороны его родителей в его воспитании. Я любила Дэниела так, как только мать может любить своего ребенка, но с каждым днём лишь сильнее убеждалась в том, что где-то в глубине своего сознания, Дэниел лишен понятия ответственности. Он рисковал навсегда остаться несамостоятельным мальчиком, который всю свою жизнь будет заниматься лишь тем, что доказывать окружающим свою несуществующую мужественность. Но как же я его любила! Он был моим единственным сыном, внешне так похожим на меня и отличающимся от своих сестер, которые в большей мере унаследовали отцовские черты. Дэниел любил мой пастуший пирог, просыпаться раньше всех, чтобы побыть наедине с собой в палисаднике, он любил запах жасмина и вкус бабушкиного сабле. Иногда он врал, чтобы прикрыть сестру или ругался из-за поцарапанного коллекционного диска. Он был верным другом, хорошим братом и любящим сыном. Но я не уберегла его от ошибок, которые привели его к гибели. Я не уберегла его от самого себя. То же произошло и с Эмилией. Моя старшая дочь всегда была ко мне ближе, чем Глория или Тэмми. Возможно, поэтому она всегда ставила себя выше остальных детей и в итоге выросла с слегка завышенной самооценкой, и чрезмерной самоуверенностью, которая и сыграла с ней злую шутку. Один из десяти шансов на то, что моя старшая дочь когда-нибудь сможет почувствовать счастье материнства — слишком мало для нее. Слишком мало для меня. Я навсегда виновата перед ней в том, что не сумела заранее предупредить это страшное недоразумение, которое уже начало и продолжит коверкать её жизнь. Второй ребенок — вторая непростительная ошибка. Когда моя младшая дочь забеременела из-за перебора легких наркотиков в одном из туалетов ночного клуба, я этого даже не заметила, ведь я была занята тем, что злилась на нее из-за того, что мне пришлось забирать её из полицейского участка. Когда спустя неделю у Тэмми случился выкидыш ребенком, о котором не подозревала даже она, мне показалось, что весь мой мир — это карточный домик. Три ребенка из четырех допустили самые страшные ошибки в своих жизнях. Выражаясь в статистике — семьдесят пять процентов из ста говорили о том, что я плохая мать. Я никогда не винила в произошедшем с нами Дерека, ведь он был единственным человеком в моей жизни, который понимал меня без слов, поддерживал без укоров, который никогда не осуждал меня и принимал на себя основной удар последствий нашего воспитания наших детей, которым мы занимались лишь тогда, когда в сутках выдавалась свободная от работы и «важных» дел минутка. Как именно Глория до сих пор избегала последствий пропущенного сквозь пальцы воспитания — я не знаю. Она ведь воспитывалась в одной колыбели со своим братом и сестрами, дышала с ними одним воздухом, смотрела на мир их глазами. Конечно, и она пострадала от недостатка внимания с нашей стороны — у нее всегда были проблемы с учебой, которые ей пришлось преодолевать без помощи со стороны старших. Поэтому, когда Глория заявила о том, что собирается поступать в университет, я проплакала всю ночь от счастья, а когда она поступила, у меня не было большей гордости в жизни. Мы с Дереком снова были заняты: восстановление психологического состояния Тэмми, которая уже никогда не сможет стать прежней, воспитание подрастающих двойняшек, работа, уборка, стирка, готовка… Верно сказал Роланд Олдридж о том, что когда пытаешься заниматься всем и сразу — распыляешься, и в итоге твоего внимания не хватает почти ни на что. Это как разлить литр воды по десяти графинам — в итоге ни один не наполнишь до края. Только сейчас я поняла, что всё это время была сразу со всеми и одновременно ни с кем. Неудивительно, что когда Глория заявила о своей поездке с богатым нанимателем за границу, в мою голову сразу же закрались самые страшные мысли. Надеюсь, что меня можно понять. На примере других своих детей, я заработала такой горький опыт, что в данной ситуации ни о чем, кроме как о самом ужасном, думать больше не могла. Мне было страшно, что вот он — тот самый момент, когда Глория, как и её сестры, разобьется из-за того, что когда-то я не смогла уделить ей больше внимания, чем кухонному гарнитуру. Это не просто страх — это паника женщины, которая не хочет становиться стопроцентным лузером на материнском поприще. После отъезда Глории я, наконец приняла тот факт, что моя дочь уже не в том возрасте, в котором человека можно перевоспитать нравоучительными речами, поэтому всё что мне оставалось — это надеяться на её благоразумие. Конечно, по её приезду я не собиралась так просто сдавать свои позиции. Я всерьез была настроена сохранить целостность души моей единственной здравомыслящей дочери, однако я изначально не вводила себя в заблуждение по поводу того, что борьба с Глорией будет легкой. Она всегда умело отстаивала своё мнение, если считала его правильным. В течение месяца после её возвращения, я наблюдала за её поведением, боясь обнаружить признаки беременности. В моей голове развернулась карта самых страшных событий, которые могла повлечь неразумная поездка с миллионером за границу: моя дочь забеременеет от толстосума, который не захочет признавать ребенка и заставит сделать её аборт или наоборот, отберет ребенка сразу же после его рождения. После всего произошедшего с моими детьми, моя материнская фантазия определенно становилась воспаленной. Но прошло полтора месяца, а Глорию не тошнило, не тянуло на соленые огурцы, которые я каждое утро специально выставляла на стол, и она не страдала излишней сонливостью. Вроде бы всё и было в порядке, но сама идея о том, что она может являться любовницей своего начальника, так глубоко забралась в моё подсознание и так сильно леденила мою душу, что у меня не хватало мужества поговорить с собственной дочерью. Может показаться, что главная проблема взрослых — боязнь разговаривать со своим ребенком, но на самом деле главной проблемой является боязнь его услышать. Зачастую родители делают вид, что слушают ребенка и утешают себя мыслью о том, что этого достаточно. Но этого недостаточно. Недостаточно просто говорить: «Я пытаюсь тебя понять» или «Я тебя понимаю». Нужно действительно пытаться понять, что именно тебе хочет сказать твой маленький или уже повзрослевший ребенок и очень важно в итоге его всё-таки понять. Недостаточно ему поддакивать и утвердительно кивать головой на его слова, потому что для того, чтобы избежать семейных катастроф, недостаточно создавать видимость того, что ты находишься у руля. Нужно либо действительно быть у руля, либо место у руля в итоге займёт кто-то или что-то более сильное, чем родитель, не понявший своего ребенка — не понявший часть себя. Я боялась услышать от Глории подтверждения своих опасений, поэтому продолжала вгонять себя в ужас всякий раз, когда моя дочь специально просыпалась пораньше, чтобы бежать на холм к поместью Олдриджей ради начала своего рабочего дня на пару минут раньше положенного времени. Мне было страшно от того, что может стоять за подобным рвением к работе няней и именно из-за своего страха я снова всё проморгала — всё оказалось куда страшнее, чем я могла себе представить. Сегодня я не выдержала и высказала прямо в лицо этому молодому мужчине своё опасение по поводу его отношений с Глорией. Взрослые зачастую считают, будто правильнее устроить разбор ошибок своего ребенка в кругу многочисленной семьи или на глазах у посторонних, вместо того, чтобы уединиться с ним и обсудить возникшее недопонимание. На самом же деле им так просто легче — легче давить на своего ребенка в компании других взрослых, чем признать своё поражение после тет-а-тет с человеком, которого произвел на свет. Ведь взрослые не любят проигрывать, потому и не дают ребенку сиюминутную возможность на объяснения. Для начала чадо должно хотя бы минимально пострадать, прежде чем выяснится, что взрослый — слепец. Оказалось, что моя Глория самостоятельно решила пережить смерть маленького мальчика. Хуже этого — только быть самим мальчиком или его братом. Естественно я соболезновала мистеру Олдриджу, которому предстояло пережить подобный ужас, и мне было безумно жаль Мартина, но я не могла не попытаться отговорить Глорию от подобного решения. После смерти взрослого, человек зачастую не может найти себя вновь, но после смерти ребенка он рискует навсегда пересечь черту невозврата к прежнему себе. Я встретилась с Глорией на кухне, когда все разошлись по своим спальням, а она спустилась после душа на кухню, чтобы выпить стакан воды. — Дорогая, прости меня за то, что не поговорила с тобой сразу, — начала я издалека и уловила, как моя дочь сразу же съежилась. Она всегда ежилась, когда не хотела разговаривать на определенную тему. — Но я не могу допустить эту ошибку повторно — мне нужно с тобой поговорить. Мы сели за стол, усыпанный хлебными крошками, и я инстинктивно провела по нему ладонью, пытаясь расчистить пространство перед собой. Наконец я посмотрела в глаза дочери, прикрытые мокрыми клочками волос. — У Мартина неоперируемая аневризма головного мозга, — глухо начала Глория, прежде чем я успела ляпнуть очередную чепуху. — Ему осталось жить не больше года. В течение следующих последних месяцев его жизни я буду рядом с ним. Услышав это, я поняла, что всё уже решено. Я поняла, что снова оплошала. Если бы я поговорила с ней в самом начале, когда она не была так сильно привязана к мальчику, я уберегла бы её от кинжала в области её наивного сердца, который уже летит в его направлении. Слишком много «если бы» и «я бы», и ни одного «вовремя» или «успела». Мне снова нечего было сказать своей дочери, поэтому я лишь молча подошла к ней и обняла. Закрыв глаза, я вспомнила, как в детстве, когда она переживала перед школьным спектаклем или экзаменом, я всегда её обнимала. Мои объятья всегда помогали моим детям в трудных жизненных ситуациях. Вот только грядущую смерть маленького ребенка сложно назвать просто «трудной жизненной ситуацией». На сей раз мои объятья были бессильны. Бессилен был весь мир. Глава 63 C начала июня до середины августа аневризма Мартина увеличилась на полмиллиметра. Полмиллиметра до неизбежной катастрофы. Полмиллиметра к неминуемой боли. Полмиллиметра в сторону детской смерти. С июля Мартин состоял на учете в Национальном неврологическом госпитале, который мы посещали еженедельно для проверки состояния мальчика. Вариант переезда в Лондон для того, чтобы каждую пятницу не тратить время на поездку туда и обратно, был отклонен, так как Мартину определенно должно было быть лучше на природе, нежели в железобетонных джунглях. Я с Роландом подсели на чай из мяты с пустырником, пытаясь успокоить нервы, с каждым днём сдающие позиции. Со стороны могло показаться, будто мы сидим под теплым солнышком, за садовым столиком на террасе и приятно потягиваем чаек. Но любой подошедший к нам ближе заметил бы наши нервные взгляды, направленные на Мартина, мирно рисующего в своём потертом блокноте. Можно было подумать, словно мы по чуть-чуть готовимся к самому страшному событию в наших жизнях, но к подобному нельзя подготовиться заранее. Вообще к смерти близкого человека невозможно когда-либо быть подготовленным на сто процентов, а к смерти ребенка даже на один процент. Приступы головной боли, потемнений в глазах и головокружений незаметно начали учащаться. Подобный звоночек заставлял меня каждый вечер, перед уходом домой, задумываться над тем, увижу ли я Мартина следующим утром. Поэтому, каждое утро я вставала на полчаса раньше, чтобы встретиться с мальчиком прежде, чем он успеет навсегда уйти и даже не попрощаться. Мы с Мартином негласно стали друзьями, дружба которых держалась на сарказме и взаимной иронии. Для своих лет мальчишка был необычайно смышлен, поэтому трудности в общении с ним возникали лишь тогда, когда кто-то пытался разговаривать с ним как с ребенком. Иногда мне даже казалось, будто Мартин понимает взрослых куда глубже, чем я, хотя и не умеет подбирать мягких слов для общения с окружающими. Однажды он сказал внезапно нагрянувшей на обед Кэрол, что для нее не найдется дополнительных приборов, на что девушка отреагировала нервным тиком правого глаза. После этого инцидента Кэрол появлялась ровно один раз в неделю, преимущественно во второй половине дня, чтобы выловить старшего Олдриджа без нашего присутствия. Она вычислила, что после обеда я с Мартином отправляюсь дремать или играть в палисаднике, поэтому приходила именно в это время. Отношения между Роландом и Кэрол были для меня непонятны. Эти двое точно не были парой, но утверждать, что между ними не было иной интимной связи, я не бралась. Доротея поменялась со мной местами и теперь я ладила с Мартином лучше нее, но хуже чем это получалось у Лео. Не смотря на диагноз Мартина, Доротея, в отличие от моих родителей, решила не препятствовать общению своего внука с нашим подопечным. Родители напрямую не говорили о том, что не желают, чтобы двойняшки привязывались к Мартину, но мне и без слов было кристально ясно, что они боятся травмировать детей, поэтому пытаются держать их подальше от неминуемой, ежесекундно приближающейся смерти их новоиспеченного друга (тем более что он в любой момент мог умереть у детей на глазах). В итоге, со дня своего рождения, двойняшки ни разу не побывали в доме Олдриджей, под предлогом предшкольной подготовки, которой фактически не существовало. Лео же почти каждый вечер приходил в гости. Во мне смешался эмоциональный коктейль из стыда, обиды и смутного понимания сложившейся ситуации. Я прекрасно осознавала, что мой выбор находиться рядом с умирающим ребенком не должен решать присутствие остальных рядом с ним, но одновременно мне было обидно за то, что люди думают только о том, как сберечь целостность своей нервной системы, совершенно не в силах полноценно осознать тот факт, что ребенок, находящийся рядом с ними, скоро перестанет существовать. Создавалось впечатление, будто я мчусь на скоростном поезде прямо в стену, из-за невидимости которой не могу предугадать, когда именно произойдет столкновение, после которого мою душу придется собирать по частям. С приходом в этот дом моё мироощущение изменилось, с неминуемым уходом из него «Няня Глория Пейдж» перестанет существовать — вместо нее появится «Бывшая Няня Глория Пейдж», о которой я пока еще ничего не знаю. Глава 64 Свадебное платье — самый важный атрибут сегодняшнего дня, хотя если бы его не было, мою старшую сестру это бы точно не остановило — она бы отправилась под венец в своем идеальном, дорогущем, праздничном нижнем белье. В этот праздничный день на Эмилии было платье в греческом стиле цвета кремового айвори, а в руках она держала достаточно увесистый свадебный букет из ярко-алых роз. В итоге, на свадьбу было приглашено сто семь человек и потрачено больше изначально отведенной суммы, так что в нашей семье не осталось даже заначки на черный день. По-видимому, этим самым черным днем, на который так активно откладывали старики, оказался день свадьбы моей старшей сестры. Было решено провести церемонию в местном костеле, в котором в своё время был крещен мой отец, обвенчались родители, после чего в ней были крещены все их дети и внуки. Удачный выбор, если не учитывать того, что, по сути, выбирать было не из чего. Пока мы занимались последними приготовлениями невесты, гости уже постепенно начали собираться. В этот праздник, самым печальным для меня и почти никем незамеченным моментом стало то, что Сэм, из-за злополучного вывиха лодыжки, обретенного ею накануне перед вылетом, в итоге не смогла приехать на свадьбу. В половину двенадцатого мы оставили Эмилию наедине с отцом и отправились в костел. Когда мы оказались на месте, все приглашенные уже были в сборе (я лично проверила росписи напротив каждой фамилии). Мама выловила в общей толпе братьев Олдриджей и, в буквальном смысле, установила их у самого алтаря, на самом видном месте, рукой указывая мне на точку рядом с ними, на которой должна была расположиться я. Тот факт, что слева от Роланда оказался Рик, был заранее продуман. Мы старались свести знакомых друг с другом гостей и развести враждующих (коих было предостаточно) в разные стороны. Встав справа от Роланда, я оказалась с самого края у ковровой дорожки. В нашем ряду за Роландом следовал Рик, затем Тэмми, Мартин и Дин. Мои соседи были заняты обсуждением бледного жениха, что не сразу заметили моё присутствие, зато я успела рассмотреть наряды главных гостей церемонии. Роланд и Мартин выглядели как настоящие джентльмены, придя в одинаковых, классических черных костюмах от Армани. Тэмми же в своем бледно-розовом платье, длиной чуть выше колен, выглядела настолько смущенной рядом с красавцем Риком, пришедшем в тёмно-синем костюме от Бриони, что казалась красной помидоркой. Не удивительно, ведь это их первый совместный выход в свет. Вся наша семья знала о том, что Рик и Тэмми встречаются, но Тэмми так сильно стеснялась представить нам Рика в качестве своего парня, что отцу буквально пришлось настаивать на том, чтобы она привела его на свадьбу собственной сестры. Никто кроме меня даже не подозревал о том, что новоиспеченная парочка впервые поцеловалась лишь неделю назад, с учётом того, что Рик перед этим ежедневно обхаживал робкую недотрогу на протяжении полутора месяца. С такими темпами, их первый секс состоится не ранее чем через полтора года. Однако с Тэмми точно нельзя было по-другому построить отношения. Если терпение парня и дальше не сдаст своих позиций — он добьется больших успехов с этой девушкой. — Глория, мы тебя не заметили, — улыбнулся Рик, и все обернулись на меня. — Красивое платье. — Спасибо, — ответно улыбнулась я. На мне было короткое, нежно-розовое платье из неопрена, а на ногах красовались аналогичного цвета лабутены, благодаря которым я была всего на пару дюймов ниже Олдриджа. Если честно, на покупку моего с Тэмми наряда, плюс укладку и макияж, я потратила все свои остатки от накоплений, которые мне были выплачены в счет сопровождения Мартина за границей. — Эмметт такой бледный, — решила отвести внимание от своей персоны я, очевидно порозовев от пронзительного взгляда Роланда, от которого у меня даже в кончиках пальцев закололо. — Думаешь, он передумает? — хитро улыбнувшись, поинтересовался Мартин. — Нет-нет, — впервые взяла слово Тэмми, желая заступиться за беднягу. — Эмметт очень ответственный и он очень любит Эми — они точно сегодня поженятся. — Даже если гром грянет? — не успокаивался мальчишка. — Даже если грянет, — решительно кивнула головой Тэмми и все улыбнулись от того, как премило она выглядела в этот момент — словно пятилетняя девочка. В жизни у меня никогда не получалось выглядеть так мило, как моя младшая сестра. Её неподдельность всегда подкупала окружающих. Невеста приехала ровно в полдень. Я обрадовалась тому факту, что сестра не задержалась, как это часто бывает в бразильских сериалах. По-моему, Эмметт не пережил бы даже минутной задержки невесты и обомлел бы прямо у алтаря, прежде, чем беленькая ножка Эми запоздало ступила бы на красную ковровую дорожку. Церемония началась и все замерли. Эмилия Пейдж должна была принять сегодня увесистую фамилию Бланкар и всю свою оставшуюся, сознательную жизнь гордиться прапрапрадедом Эмметта, коему тот обязан громким происхождением. Перед невестой, ведомой к алтарю отцом, шла в белоснежном платье из органзы миниатюрная Элис, разбрасывая по сторонам белоснежные лепестки роз. По-моему, девочка была единственной из приглашенных, кто вообще не парился над значимостью мероприятия, так как, совершенно позабыв о присутствующих, она с каждым шагом подпрыгивала всё выше, что-то улюлюкая себе под нос и бросая чрезмерно надушенные лепестки куда попало, лишь бы только поскорее избавиться от их остатков. Так она одним жестким броском попала одновременно и в глубокое декольте близстоящей дамы, и в ошарашенную мордочку пикинеса, которого та держала на уровне своего откровенно торчащего бюста. Когда же невеста подошла к алтарю, Элис перевернула плетеную корзинку над своей головой, позволяя последним трем лепесткам свалиться на её уже потрепанные локоны, после чего девочка радостно подбежала ко мне и, улыбаясь остатками молочных зубов, радостно заявила: «Всё!». Если бы она была права — я бы была на седьмом небе от счастья, но суровая реальность была жестока и всё только начиналось. После долгожданных взаимных соглашений молодоженов, обеими сторонами была подписана соответствующая бумага о добровольном согласии на пожизненное рабство и произведен обмен кандалами. Кольца молодожены выбирали так долго, что все ювелирные салоны Лондона запомнили эту счастливую парочку в лицо. После того, как бракосочетавшихся на выходе из церкви забросали крашеным рисом, гости отправились на место проведения мероприятия. Молодожены арендовали усадьбу за городом, вместе с прилегающим к ней, небольшим вишневым садом и искусственным озером. По завершению часовой фотосессии с новобрачными, начался свадебный обед, во время которого гости соревновались в произношении самой длинной и увесистой речи, и мерились подарками. Молодожены отказались от идеи составления свадебного реестра, позволив гостям самостоятельно выбирать варианты подарков. В итоге, идея оказалась удачной, так как, в течение оставшегося дня многие, гости брали слово и, произнося трогательную речь, предоставляли свои подарки на общий суд, что внезапно оказалось отличной развлекательной программой. Почти все дарили запакованные конверты, но были и те, кто отклонялся от нормы. Например, крёстная Эми подарила большой и дорогостоящий фарфоровый сервиз, друг жениха решил подарить набор постельного белья из натурального шелка, начальник Эми преподнес молодым в подарок бронзовую подкову, а бывшая одноклассница невесты отделалась месячным сертификатом на парное посещение конного клуба. Я, Роланд, Мартин, Рик и Тэмми сидели за одним столиком, расположенным справа от стола молодоженов и напротив стола, за которым разместились родители, дедушка с бабушкой, двойняшки и крёстные Эми. По сути, наш столик был одним из самых привилегированных. Все столы были круглыми, что позволяло стереть границы между присутствующими, отчего я впервые в жизни почти почувствовала равенство с Олдриджем, всё же не забывая кто здесь Артур Пендрагон[37]. Впервые в жизни в присутствии Роланда я могла потянуться за очередным канапе, совершенно не переживая о том, что именно он обо мне подумает. После шоу мыльных пузырей и конкурса среди неженатых мужчин, из-за соседнего столика поднялась пожилая женщина, которая оказалась троюродной тётей со стороны жениха, о существовании которой, до недавних пор, не подозревал даже сам жених. Она преподнесла неожиданный подарок — детское автокресло для будущего наследника фамилии Бланкар. Наш город был небольшим, благодаря чему девяносто пять процентов среди присутствующих была осведомлена о том, что Эми страдает от невозможности родить ребенка. Конечно, женщина не была в курсе этого печального факта, однако праздничное настроение оказалось под угрозой. Все начали перешептываться, когда побледневшая Эмилия, с натянутой нервной улыбкой поднялась, чтобы принять из рук женщины увесистый подарок. — Блин, — откинувшись на спинку стула, прошептала я. — Что такое? — поинтересовался Олдридж, не понимая всеобщего замешательства. — Моя сестра страдает от бесплодия. Врачи дают один из десяти шансов на то, что она когда-либо сможет родить, — шепотом пояснила я, чтобы никто кроме моего соседа не обратил на меня внимание. — Вот ведь хрень, — выругался Роланд, и мои глаза округлились от неожиданности его высказывания. Прежде я никогда не слышала, чтобы он позволял себе срываться на грубые выражения. — Мартин, твоя очередь. Давай, быстро, — буквально выгнал из-за стола своего младшего брата Роланд. — Дамы и господа, — радостно громко произнес Мартин в микрофон, заставляя всех приковать свои взгляды к нему. У него было такое счастливое выражение лица, словно только что наступил звездный час всей его жизни. — Я хочу подарить молодоженам необычный подарок. Только не думайте, что я сейчас начну читать стихи на табурете или петь. Все вдруг заулыбались, отчего тучи над праздником начали постепенно рассеиваться. Интересно, он готовил речь заранее или импровизировал на ходу? — Так как я еще несовершеннолетний, мне пришлось воспользоваться услугами своего взрослого брата, чтобы подарить молодоженам то, что я хочу, чтобы брат подарил мне на совершеннолетие. Правда, к тому времени я выберу подарок покруче, но хочу чтобы Роланд имел в виду.