Тогда на южном степном участке огромного советско-германского фронта совершала пеший марш добровольческая бригада СС «Валлония». Пешком эсэсовцам пришлось идти из Бельгии тоже не от хорошей жизни – не стало бензина для машин и бронетранспортеров. Советская разведгруппа смогла подорвать большое хранилище ГСМ, где были запасы для летнего наступления. Соединение должно было пройти около пятисот километров. День у этих европейцев начинался с утреннего кофе, потом долгий марш до середины дня. Потом плотный обед с жирной мясной пищей, короткий отдых и снова вперед к фронту. А температура в тех степях тем летом была такая же, как и здесь, в среднеазиатской пустыне, – обвел я глазами слушателей. – В результате неправильно организованного питания и проведения марша половина личного состава эсэсовской бригады попала в тяжелом состоянии в госпиталь. Были и смертельные случаи от тепловых и солнечных ударов. Вот такие пироги бывают, братцы, на войне. Такие санитарные потери фашисты понесли без какого-либо воздействия советских войск. Ну а через неделю, когда большая часть бойцов освоилась в пустыне, начались занятия по десять-двенадцать часов в сутки. Кстати, меньшая часть, те, кто не смог акклиматизироваться, уехали с полигона, возвратившись в свои части. Руководство разведки ПВО Страны предоставило мне полную свободу действий, чему и как учить их разведчиков. Поэтому в основном я передавал этим ребятам то, чему меня учили в бригадной школе, ну и с поправкой на свой боевой опыт двух войн. Мы очень много стреляли из всех видов стрелкового оружия. Причем не только уставными способами. Я учил стрелять разведчиков из пистолета и автомата в падении, кувырке, наводя оружие в цель «от бедра по ноге». Когда каждый из бойцов трех ПМРВ научился уверенно попадать в грудную мишень, стреляя из «АКМ» с пятидесяти – семидесяти метров, я усложнил задачу. Огневая подготовка уже совмещалась с тактико-специальной. Имитировалось попадание колонны ПМРВ в засаду. Когда на обочинах дороги начинали хлопать электродетонаторы, имитирующие выстрелы снайперов, разведчики должны были десантироваться по-штурмовому с идущих на скорости машин. И, выходя из кувырков, которыми гасится энергия падения тела, поразить поднявшиеся грудные мишени. На занятиях по инженерной подготовке парни научились рассчитывать и закладывать заряды ВВ. Эта РЛС была новой секретной разработкой, и ее попадание в чужие руки исключалось в принципе. Каждый из разведчиков научился ставить штатные противопехотные и противотанковые мины и использовать ручные гранаты в качестве инженерных боеприпасов. Потом, естественно, ближний и рукопашный бой. Бойцы учились драться голыми руками, работать двумя пластунскими ножами в кольце врагов и использовать любые подручные средства в качестве оружия. На отработку всего этого у нас уходила половина учебного времени. От пяти до шести часов. Обычно с утра и до дневного перерыва. Во второй половине дня командовать начинали уже командиры этих подвижных взводов. Под их руководством бойцы учились на скорость разворачивать и сворачивать РЛС. Потом, развернув и включив РЛС, расчет тренировался обнаруживать и выдавать информацию о пролетающих над нами самолетах и вертолетах. Воздушные цели засекали операторы за индикаторами станций и наблюдатели с биноклями. Плюс еще занятия по топографии и ночные марши по пустыне. И все это почти три месяца, каждый день, с одним выходным в неделю. По воскресеньям мы мылись, а еще больше парились в настоящей рубленой бане. Кстати, русская парная баня в тропиках – это великая вещь! После нее жару почти перестаешь ощущать! Да, вчера состоялась последняя наша баня на этом полигоне. А сегодня ночью уже через час для нас начнется комплексное тактико-специальное занятие, которое станет экзаменом для всех разведчиков. Мы, то есть три маневренных взвода радиолокационной разведки, должны будем войти в тыл условного противника. Двигаясь по пустыне, подойти к аэродрому условного противника и, развернув РЛС, быть готовыми к выдаче информации о взлетающих самолетах. Причем у этой группы задача намного сложнее. Обнаружив взлет чужих самолетов и доложив об этом на командный пункт, взвод начинает выполнять работу пункта наведения истребительной авиации. Для этого группе и придан штурман наведения, а в машине дополнительно установлена радиостанция для связи с истребителями. Поэтому в этот день я и должен поехать в качестве посредника именно с этой группой, чтобы лично убедиться, что мои ученики не подкачают. Тем более что я знал побольше их, против кого придется работать. Уже сейчас по периметру аэродрома ждали нашего появления разведывательно-поисковые группы из бригад спецназа Туркестанского и Среднеазиатского военных округов. У каждой из этих групп радиосвязь с пеленгаторными центрами радио– и радиотехнической разведки. На нас уже была сплетена густая охотничья сеть… – Виктор Васильевич, хурут будете? – оторвал меня от раздумий голос Петрова. – Спасибо, Андрей. – Я с благодарностью взял шарик высушенного с солью творога. Хурут, или, как его еще называют, курт, употребляемый с зеленым чаем, здорово бодрит и утоляет жажду. Его готовят самые разные народы, живущие в степях и пустынях. От оренбургских и сибирских казаков до туркмен и казахов. Начинаю грызть хурут, запивая его горячим чаем. – Товарищ капитан, сигнал пришел: три пятерки, – раздался голос радиста, сидящего за радиостанцией в машине. Держа в руке пиалу, он выплеснул из нее в открытую дверь недопитый чай. – Вперед, парни, по машинам, – скомандовал командир ПМРВ, и бойцы бросились к машинам. Уже через несколько минут мы ехали по ровной глинисто-песчаной дороге. Мы – это три машины нашего радиолокационного расчета. Первой ехала аппаратная машина, в ней рядом с водителем, сверяя путь с картой, сидел командир. Вторым ехал «ЗИЛ» с антенной колонкой, в котором рядом с водителем сидел посредник, то есть я. Ну и третья машина с дизель-генератором замыкала нашу колонну. Мы двигались в полной темноте, фары машин были выключены. Водители и командир смотрели на дорогу через приборы ночного видения. Между кунгом и кабиной, стоя на аккумуляторах каждой машины, смотрели вперед бойцы с РПК. Сошки установлены на крышу кабин. Монотонно гудели двигатели, скорость где-то около пятидесяти километров в час. Ночью не очень-то разгонишься, да еще по дороге, которая скорее является направлением. Повернув голову, я смотрел в окно. На темно-синем небе появлялись одна за другой звезды. Здесь, на юге, они светятся очень ярко. Уже хорошо виден Млечный Путь. Еще через какое-то время появилась луна и начала своим бледно-голубым светом слабо освещать верхушки горного хребта. Звук рокочущих двигателей разрывал девственную тишину этой первобытной пустыни. Внезапно где-то рядом закричал шакал. Его крик чем-то напоминал плач ребенка. Так, временами снижая скорость до сорока километров, мы ехали четыре часа. «Если быть точным, четыре часа тринадцать минут», – машинально отметил я, выпрыгивая из кабины. Я понял, что наши машины вышли в точно обозначенную на командирской карте точку. Справа от наших машин виднелись громадные, нависшие скалы, освещаемые светом восходящего солнца. Прямо перед нами виднелся глубокий провал. Красноватые голые утесы, образовывая ниспадающие стены этого ущелья, уходили глубоко вниз. С первой же минуты остановки нашей небольшой колонны вокруг меня закипела работа. Лишь один я здесь был наблюдателем, оценивающим скорость развертывания аппаратуры и тактическую грамотность при действиях расчета. Все три машины встали в один ряд, почти касаясь друг друга бортами фургонов. Водители в очередной раз блеснули своим мастерством. Причем машина с дизель-генератором была поставлена между аппаратной и «ЗИЛом» с антенной колонкой. Сразу же после постановки на свое рабочее место из генераторного кунга сноровисто выпрыгнули два бойца. Один – к аппаратной, другой – к машине с антенной. За какие-нибудь две-три минуты каждый из них подсоединил к своей машине силовой кабель, идущий от электростанции. Затем заурчал агрегат АД-10 в будке, и на соседней машине медленно начала подниматься антенна РЛС метрового диапазона, похожая на двойную лесенку. Еще через несколько минут эта лесенка начала вращаться, а из открытой двери аппаратной машины стал доноситься характерный шум работающей радиоаппаратуры. Расчет сработал на отлично, перекрыв все нормативы! Но работа по оборудованию позиции не останавливалась. Более того, она была в самом разгаре. Влево от машин два бойца стали разматывать бухту саперного провода. У одного из них через плечо висела сумка минера-подрывника. Один вытягивал провод управления, другой разведчик, работая ножом, тут же прикапывал его и закладывал попадающимися на дороге камнями. Их путь лежал на высотку, расположенную метрах в семидесяти слева от работающих машин. «Молодцы парни», – подумал я, глядя на эту быструю слаженную работу. Возможная атака будет только с этой стороны. Впереди обрыв, справа скалы, а сзади открытая степь. А на этой высотке по классике жанра явно будет стоять пулемет подгруппы огневой поддержки, ну и, наверное, снайпер. К тому же этот холм огибает лощина глубиной метра в полтора. Как раз чтобы штурмовой подгруппе выйти на дистанцию броска. Эта РЛС П-12 секретна, и поэтому всем разведпоисковым группам, работающим сейчас против нас, поставлена задача захватить ее. Пара минеров уже дотянула провод управления до цели, и сейчас они оба быстро копали ножами ямки под имитаторы осколочных мин. Остальные бойцы в это время сноровисто минировали выход из оврага и периметр вокруг работающих машин. Сзади был оставлен участок шириной метров десять для последующего проезда машин. Я обратил внимание, что всем происходящим руководит сержант Коля Трофимов, а ни одного из двух офицеров я не наблюдаю. Хотя здесь тоже все правильно. Сейчас командир взвода и штурман наведения уже смотрели на светящийся индикатор кругового обзора и, наверное, уже выдавали каждый по своей рации данные о самолетах условного противника. Подходя к аппаратной машине, я обернулся, и уже никого из бойцов видно не было. Молодцы! Тут ничего не скажешь. Дверь аппаратной была открыта, лишь для светомаскировки вход был плотно затянут шторкой. Сквозь нее не проникал ни один луч света. Несмотря на работающий рядом дизель, я очень хорошо слышал, как Петров давал целеуказание нашим истребителям, выводя их в атаку на условного противника. Я посмотрел на часы. Наша РЛС работала уже двенадцать минут. Обнаружен взлет истребителей условного противника и выдан курс их следования. Два других ПМРВ, выдав разведывательную информацию на КП зенитно-ракетных дивизионов, сейчас спешно сворачивались, а может, уже и ехали. Они свою задачу уже выполнили. Теперь включились станции наведения зенитно-ракетных комплексов С-75, ожидающих воздушного противника с уже известного направления. Но наша задача самая сложная! Глядя на экран РЛС, авианаводчик продолжал свою работу, а на командном пункте условного противника на прозрачный планшет уже было нанесено место нашего расположения. В одной точке сходились пеленги на работающую РЛС и две радиостанции. Сейчас сюда спешно выдвигалась группа условного противника. А наше командование, как из ГРУ, так и из ПВО Страны, хотело посмотреть на результаты боестолкновения. Хотя бы учебного. Поскольку оба офицера заняты выполнением основной задачи, то руководить боем будет Коля Трофимов. Три месяца жизни в одной палатке в степи, кормежка из одного котелка очень сблизили нас всех. Меня бойцы привыкли называть по имени-отчеству, а я их всех – по именам. Только к офицерам при подчиненных обращаюсь так же, как они ко мне. Кстати, мы с сержантом Трофимовым из одной части. Сейчас он, наверное, лучший рукопашник из всех этих бойцов. А еще три месяца назад он служил в роте специального вооружения нашей бригады. Вообще-то из этого парня из вологодской глубинки может получиться очень даже неплохой офицер разведки или контрразведки. Надо будет поговорить с ним завтра… Хотя ему еще надо будет вернуться из Египта через полгода живым… Мои мысли остановились, когда я увидел, как из оврага вырвались шесть теней в пятнистых маскхалатах. «Две боевые тройки», – успел машинально отметить я. Еще трое уже бежали к аппаратной машине справа. На высотке я тоже заметил какое-то движение. Разведчики в маскхалатах не видели перед собой противника, даже часовых и то не было. Лишь только я один прохаживался перед бамперами машин. Но мою белую повязку посредника на рукаве теплой меховой куртки они, судя по всему, разглядели давно. Куртка, кстати, сейчас здорово спасала меня от холода. В степях и пустынях очень большие перепады между дневной и ночной температурой, поэтому все бойцы ПМРВ сейчас тепло одеты. Внезапно впереди что-то сильно загрохотало, и между двумя боевыми тройками поднялись два облачка оранжевого дыма. Уже рассвело, и я хорошо видел, как один из этих бойцов от неожиданности выронил автомат. Все ясно – двое из этой шестерки наступили на учебно-имитационные фугасные противопехотные мины. Ну а под ними были заботливо уложены электрические замыкатели. Они уже, в свою очередь, «подняли» два взрывпакета. Не успел рассеяться дым, как, словно из ниоткуда, слева, метрах в двадцати, поднялись трое в посыпанных пылью под цвет степи плащ-палатках. По ошеломленным пятнистым стали в упор бить пулеметы и автоматы. На вершине холма взрывались взрывпакеты. Грохот холостых выстрелов закладывал уши. «Глаза бы не повредили!» – мелькает у меня мысль. В этот момент слева метрах в двадцати от машины взорвался еще один взрывпакет. Двое в пятнистом растерянно смотрели и топтались на месте. Но третий их товарищ уже миновал опасный участок, видимо, перепрыгнув через мину нажимного действия. Ему оставалось около десяти метров до работающей аппаратной, когда он поравнялся с небольшим, покрытым пылью валуном. Через мгновение Коля Трофимов, резко поднявшись, ударил бегущего в грудь магазином автомата. Еще через несколько секунд, сбросив маскировочную накидку и уложив задыхающегося противника на живот, он уже доставал из набедренного кармана брюк сложенный узлом сыромятный ремень. Причем заломленные руки лежащего он фиксировал магазином своего автомата. Да. Научили зайца спички зажигать! – Отставить! – что есть силы кричу я и бегу к Трофимову. – Это же свои, понимать надо! – я поднял лежащего парня. Тому более чем плохо. Удар в солнечное сплетение сбил ему дыхание… Главное, чтобы ребра не поломал… Отстегнув булавку, я начал прокалывать парню биоактивные точки на кончиках пальцев, а потом по меридиану лица. Довольно быстро он пришел в себя, но смотрел на окружающее мало что понимающим взглядом. Убирая булавку, я увидел, что меня окружают бойцы в маскхалатах и с РД-54 [110] за спиной. Итого двенадцать человек. – Я посредник на учениях, капитан-лейтенант Черкасов, – громко проговорил я, обводя присутствующих взглядом. – Кто из вас командир группы? Пусть представится. Вперед вышел один из разведчиков и, приняв строевую стойку, представился: – Старший лейтенант Шарафутдинов, командир группы специального назначения. – Надеюсь, понятно, товарищ старший лейтенант, что ваша группа условно уничтожена. Более того, – я кивнул на бойца, который уже начал нормально дышать, – противник увез бы с собой в качестве «языка» одного из ваших разведчиков. Командир разведгруппы лишь обескураженно молчал. Словно подтверждая мои слова, взревел «ЗИЛ», разворачиваясь и уезжая через минный проход с места выполнения задачи. С момента прибытия на это место прошло не более двадцати минут. Да, если сейчас все так здорово прошло, то и с израильскими коммандос ребята справятся. – Так, товарищ старший лейтенант, связывайтесь с Центром, – взглянул я на бойца с радиостанцией за спиной. – Вызывайте транспортное средство… Что там должно прийти, вертолет или машина… Остальные в одну шеренгу становись, – громко скомандовал я. – Слушаем задачу. Вот там и там, – я показал рукой, – остались не сработавшие учебно-имитационные мины. Их все нужно собрать. А то будут пастухи гнать колхозное стадо, а под ногами баранов начнут взрываться хлопушки. Саперный провод тоже заберите… Было уже совсем светло, и поиск учебных мин не составил затруднений. Глядя на бойцов, прощупывающих землю штык-ножами и вынимающих хлопающие сюрпризы, я внезапно почувствовал на спине чужой взгляд. Резко обернувшись, увидел двух больших воронов, сидящих на верхушке холма. Эти обитатели горно-пустынной местности с явным интересом наблюдали за всем происходящим. Это были именно вόроны. Большие птицы иссиня-черного цвета. Мне показалось, что одна из птиц пытается заглянуть мне прямо в глаза. – Товарищ капитан-лейтенант, а правду говорят, что эти птицы перед смертью могут прилететь к человеку?.. Я от туркмен такое поверье слышал, – посмотрел на воронов подошедший сзади Шарафутдинов. – Не знаю, брат. Знаю только, что придут они или не придут, но от своей судьбы не уйдешь. В этот момент раздался звук подлетающего вертолета. При виде заходящего на посадку «Ми-2» вороны, недовольно каркнув, поднялись в небо и, расправив крылья, потянулись к возвышающемуся над степью горному хребту. По результатам учений все три маневренных взвода радиолокационной разведки получили оценку «отлично». А программа подготовки этих подразделений была официально принята в ПВО Страны. Все это я узнал, уже прибыв в свою часть после окончания командировки, вместе с благодарностью от командования ПВО Страны. Глава 6 Успение – Войдите! – громко отозвался на мой стук в дверь голос хозяина кабинета. Я вошел в большую служебную комнату и увидел сидящего за большим письменным столом, уставленным тремя телефонами и множеством бумаг, полковника Фадеева, командира нашей бригады. Я лихо, по уставу вскинул правую руку к шапке: – Товарищ полковник, капитан-лейтенант Черкасов по вашему приказанию прибыл. Комбриг слегка поморщился, ему явно резало слух мое морское звание. – Да тише ты, Черкасов. Не на плацу солдатами командуешь, – устало ответил командир нашей шестнадцатой бригады специального назначения. Глядя в какие-то бумаги, командир части рассеянно спросил: – Как отпуск отгулял? – Нормально, товарищ полковник. В отпуске гулять – это не работать, – улыбнулся я. – Куда ездил-то? – опять глядя в бумаги, спросил полковник. – На родину ездили, на Южный Урал, потом в Ленинград на пять дней. Хорошо, что как раз новогодние каникулы были. Жена у меня в школе учительницей работает, – пояснил я. – Вот мы вместе с сыном и женой посмотрели на нашу страну. Полковник Фадеев ничего не говорил, продолжал шелестеть бумагами. Тогда я решился заговорить первым. – Насколько я понимаю, товарищ полковник, вы вызвали меня вовсе не для того, чтобы спросить, как и где я провел отпуск. – Собирайся опять в командировку, Черкасов, – вышел из-за своего стола полковник Фадеев. Он посмотрел на висящий на стене портрет Брежнева и добавил: – Командировка заграничная, срок пребывания два года. Едешь один, без семьи. Страна пребывания – Демократическая Республика Вьетнам. То, что там идет война, ты и без меня знаешь. Газеты читаешь и телевизор, я думаю, смотришь… Теперь сообщаю подробности. Весной прошлого года Генеральный штаб ДРВ отдал приказ о создании бригады специального назначения. Вьетнамцы называют это формирование Дак Конг. Идею сформировать бригаду для действий в американских тылах подал полковник Чан Ван До. Легендарная личность, это, наверное, как полковник Старинов в нашей стране. Начинал Чан воевать еще с французами в сорок шестом. Был сначала рядовым разведчиком, потом командиром диверсионной группы. Провел ряд успешных диверсий во французских тылах. Потом продолжил воевать уже с американцами. Настоящий мужик и грамотный офицер разведки, прошедший все ступени воинской карьеры. Так что я не зря его с нашим Ильей Григорьевичем сравнил. Я-то у Старинова учился в Великую Отечественную… Ну да ладно, это дело прошлое, – оборвал он себя. – Для подготовки рядового и младшего командного состава бригады в ДРВ уже прибыли советские специалисты. Они уже начали свою работу. Занятия идут на полигонах, расположенных на севере Демократической Республики Вьетнам. В горно-лесистой местности, чтобы укрыться от американской авиации, – пояснил полковник, задумчиво поглядев в окно. – Вас никто насильно ехать на войну не заставляет. Вы можете отказаться, товарищ Черкасов. – Фадеев испытующе посмотрел мне в глаза и замолчал. Я не отвел глаз и медленно ответил. – Как говорится, на службу не навязываюсь, но и от службы не отказываюсь. Если надо, то поеду, – произнес я. Комбриг подошел ко мне и неожиданно молча пожал руку. Потом, постояв пару минут, заговорил, перейдя на «ты». – Я тут твое личное дело полистал. Мы с тобой почти ровесники, а ты до сих пор в капитанах ходишь… Да, знаю, что увольняли тебя, и про тюрьму тоже известно… Ты не думай, Виктор Васильевич, это не я, из начштаба твою кандидатуру предложили. Бумага из пятого управления [111] пришла… – Да ладно, товарищ полковник, все нормально будет. Как говорится, не первый раз замужем, – вырвалось у меня. – В общем, так. Сейчас иди в строевую часть, где ты полчаса назад сдавал отпускной лист. Оформляй проездные документы до Москвы. Сегодня пятница, а в понедельник утром ты должен быть в Москве в десятом Главном управлении Генштаба [112]. Там будет инструктаж убывающих во Вьетнам. Насколько я знаю, в основном туда едут зенитчики. Во Вьетнаме неплохо показал себя зенитно-ракетный комплекс С-75. Потом комбриг перевел взгляд на свой рабочий стол. – Ну ладно, давай. Удачи тебе, – произнес он, крепко пожимая мне руку. Придя домой с работы и увидев меня, собирающего вещи, Айжан сразу почувствовала недоброе. – Что, опять командировка? – с тоской посмотрела на меня жена. Да, тут уже ничего не скроешь и шила в мешке не утаишь.