– Ну, зачем так далеко ходить, если тут поближе хорошее место есть. Чуть больше полусотни километров будет, если прямо отсюда считать. Я сейчас про Лаос говорю, – задумчиво пояснил Луис, все так же вертя в руке бамбуковую веточку. – А что там вообще происходит, в этой стране? – с интересом спросил я. – Да ничего хорошего, – хмыкнул Луис. – Когда в середине пятидесятых годов оттуда ушли французы, их место быстро заняли Соединенные Штаты. Хотя формально сейчас в Лаосе королевская власть, но реально у сидящего во Вьетнаме резидента ЦРУ Тэда Шэкли власти будет побольше. Поскольку знаменитая «Тропа Хо Ши Мина» проходит по восточной части королевства Лаос, то американцы стараются всеми силами этому противодействовать. Поскольку конгресс США официально запретил американским войскам действовать на территории Лаоса и Камбоджи, там в основном воюют их сателлиты… На западе страны действуют части тайской армии, на самой тропе периодически устраивают засады южновьетнамские рейнджеры [120]. Но это не все. Как и во Вьетнаме, американцы делают там главную ставку на этнические меньшинства. В данном случае на племя хмонг и их боевые отряды под командой генерала Ван Пао. Кстати, это первый хмонг в Лаосе, сумевший стать генералом в королевской армии. Все бойцы его отрядов обучены американскими инструкторами и хорошо вооружены. Теперь самое главное. Для чего звездно-полосатые все это организовали. Хмонги живут в горах, и центральная власть их вообще не касается. А основное их занятие – это выращивание опиума, который американцы на вертолетах привозят во Вьентьян, столицу страны. Там уже в лабораториях ЦРУ его перерабатывают в героин. Потом нелегально на самолетах военно-транспортной авиации эту отраву развозят по всему миру. Везде, где есть американские военные базы. Получается дешево и сердито – деньги, полученные от продажи наркотиков, идут на финансирование войны в Юго-Восточной Азии. А заправляет всем этим делом в Лаосе сотрудник ЦРУ Ричард Хелмс. – Ну, торговля наркотиками – это давняя традиция англосаксов. Это ведь пошло еще со времен Британской империи, когда они к середине прошлого века на опиум «подсадили» миллионы китайцев, – заметил я, снова присаживаясь на пенек. – Так вот, интересующие нас вертолеты есть на секретной базе «Флаинг Джо», Летающий Джо. Находится она всего в тридцати километрах от границы с Северным Вьетнамом. Этот участок контролируют боевики Ван Пао, поэтому на базе они чувствуют себя более чем спокойно. Персонал базы состоит из американцев – «зеленые береты», летчики и аэродромно-технический персонал. Внутри базу охраняют южновьетнамские десантники. Там базируются транспортные вертолеты «Чинук», многоцелевые «Ирокезы». А сопровождают их теперь в полете наши милые «кобры», – пошутил Луис. – Официально основная задача базы – противодействие вьетнамцам на «тропе Хо Ши Мина». Но это официально. А фактически основная их задача – перевозка опиума для переработки, а после доставки готового героина на военно-воздушные базы в Таиланде и Южном Вьетнаме. Вот такие пироги у нас, Витя, получаются. И, чуть помолчав, он добавил: – Ты давай собирайся, время-то не ждет. А майору Нгуен Дан Тину я уже объяснил, что тебя на неделю отправляют по приказу главного военного советника в командировку. В порт Хайфон прибыли наши суда с грузами… В том числе и для вьетнамской бригады Дак Конг… – Так ты, значит, еще до разговора со мной ему сказал, что я с тобой уеду, – перебил я Луиса. – Конечно, Витек. Я ведь все-таки обязан разбираться в людях. А тебя я с весны сорок третьего знаю, – улыбнулся Луис. – В приказ ты уже вписан, Витя. Перед отъездом, уже садясь в машину, мы крепко обнялись с подошедшим Нгуен Дан Тином. На войне люди мгновенно чувствуют друг друга и определяют, кто это – свой или чужой. А он тоже, как много повидавший разведчик, понял, а вернее почувствовал, что уезжаю я вовсе не для получения грузов. Около часа наш «газик» ехал по относительно нормальной дороге, выдерживая направление на северо-запад в сторону границы с Лаосом. Машину вел сам Луис, а я сидел рядом, сжимая в руке автоматический пистолет. Природа вокруг была более чем живописной. Дорога поднималась в горы, и скоро тропические леса по обочинам сменились ровными соснами, растущими на каменистых террасах. Один раз, слева от дороги, проезжали величественный водопад, над которым, сверкая на солнце радугой, поднимались водяные брызги. Дорога шла по Долине Кувшинов, именно так переводят Дьенбьенфу. – В этих местах при французах был курорт, – пояснил Луис, переключая передачу. – Высота над уровнем моря около трех тысяч метров, поэтому жары здесь нет. Комары и подобная нечисть здесь тоже не живет – сосны выделяют пахучие вещества, которые их отпугивают… Влажности и дождей здесь тоже поменьше… А мы уже приехали. Так что тоже почти на курорте будем готовиться к рейду. Наш импровизированный курорт представлял собой полевой лагерь, компактно разместившийся под большой скалой, на которой росли величественные сосны. Охраняли лагерь наши бойцы, одетые в маскхалаты, вооруженные автоматами Калашникова со складывающимся прикладом. Через пару дней пребывания здесь я понял, что это ребята с Холулая. Моряки-разведчики Тихоокеанского флота. Метрах в десяти от большой армейской палатки, в которой жила и готовилась наша группа, стояли пять радийных машин и урчащий дизель-генератор. И машины, и наша палатка сверху были накрыты масксетями, и за растущими соснами их разглядеть было почти невозможно не только с воздуха, но и с соседних скал. На них, кстати, были оборудованы замаскированные НП, на которых несли службу наблюдатели. По типу антенн я сразу определил, что связных машин только две, а остальные занимаются радиоразведкой. В коротковолновом диапазоне. С другой стороны нашей палатки под сосной примостилась наша родная полевая кухня. И наш русский повар, правда, себя, как истинный моряк, он величал коком, готовил вполне русские блюда, от которых я уже порядком отвык. Поедая в обед настоящий наваристый кубанский борщ, по свежей капусте я понял, что эти ребята прибыли морем на нашем транспортом судне. И конкретно для проведения этой операции. Поэтому у них все свое, даже полевая кухня с продуктами. Полная автономность на время выполнения боевой задачи. Ну а наша группа, в которой было четверо русских и восемь вьетнамских разведчиков, готовилась к рейду. Поскольку мы будем действовать во вражеской форме, сразу по прибытии в лагерь мы переоделись. Американская камуфлированная форма была не новой, но чистой и недавно выстиранной. Обувь, которую мы получили, тоже была разношена. Три дня мы пристреливали полученное оружие, с которым нам придется выполнять боевую задачу. В группе три американских пулемета М-60, три автомата Калашникова с ПБС, и шесть человек, включая меня, вооружены американскими автоматическими винтовками М-16. Кроме этого у каждого из нас в поясной кобуре для «кольта» лежит пистолет ПБ [121]. Есть еще гранатометы М-79 и наш РПГ-2. Что касается «калашниковых», то подозрения они не вызовут. Американская винтовка М-16 надежностью не отличается, поэтому янки часто используют трофейное оружие. В первую очередь это относится к «зеленым беретам» и рейнджерам. Кстати, командиром вьетнамской подгруппы идет Ваня, а с ним еще три сержанта из нашего учебного взвода. Когда мы сюда приехали, он уже был здесь, и я понял, на какой отдых к семье он уезжал. Да, такова уж специфика нашей профессии – все легендируется не только от чужих, но и от своих. И это не блажь, а жестокая необходимость, оплаченная кровью. Ведь никто не даст стопроцентной гарантии, что в лагерь Дак Конга, где мы готовим зенитные группы, не проник вражеский агент… Поэтому береженого Бог бережет. Так прошло еще два дня. – Товарищи! – Луис обвел всех нас взглядом и начал последний инструктаж перед рейдом. – Завтра утром наша штурмовая группа и подгруппа радиоперехвата из четырех человек вылетают на двух вертолетах. «Ми восьмые» сейчас уже находятся на взлетно-посадочной площадке в километре отсюда. Машины обслужены и заправлены, экипажи обеих машин имеют боевой опыт и большой налет в горных условиях… Далее, – Луис указкой начал показывать на крупномасштабной карте, висящей на брезентовом полотнище, линию границы. А Ваня в это время начал вполголоса переводить своим бойцам: – Вертолеты, войдя в воздушное пространство Лаоса с севера, далее на предельно малой высоте идут курсом на юго-восток между двумя горными хребтами. Последнее для того, чтобы исключить обнаружение высадки американскими радиолокационными станциями. Они расположены тут и вот тут, – дважды ткнул указкой Луис, показывая на горные хребты. – Мы высаживаемся вот здесь, у подножья горного хребта. И хотя столица страны Вьентьян совсем рядом, и Таиланд будет за пограничной рекой, но места дикие и необжитые. Дорог и перевалов здесь нет. Нам это очень даже на руку. Используя альпинистское снаряжение и наше умение, переходим через хребет и оказываемся возле вот этой дороги, в непосредственной близости от базы. Отсюда до нее тридцать километров… Вы со своими разведчиками-радиооператорами остаетесь на хребте и разворачиваете свою аппаратуру, – повернулся Луис к невысокому худощавому парню, одетому, как и все мы, в американский камуфляж. Тот молча кивнул. Я уже знал, что этот немногословный старший лейтенант попал служить на остров Русский [122], как один из лучших выпускников Пушкинского военно-морского училища, где готовили флотских радиоразведчиков. – Прослушиваете УКВ-диапазон, в котором идут внутренние переговоры. Частоты, на которых работают американцы, у вас есть, – сказал Луис и перешел от карты к большому макету базы, сделанному на поверхности большого ящика с песком. – Ночью по взлетно-посадочной полосе ходит патруль с радиостанцией РТ-10. Кроме них, до подъема, в качестве дежурного огневого средства там же находится бронетранспортер М-113. Дежурный по базе с его командиром держит связь по такой же рации. Если вы услышите в радиопереговорах американцев что-то необычное или сигнал тревоги, то сразу сообщаете нам по радиостанции РРО-25. Такая же радиостанция будет в нашей группе. Ну а когда начнется весь шум и переполох, то слушайте американцев и фиксируйте ход событий. После того как мы по рации дадим сигнал о взлете «Хью Кобры», выходите в эфир на коротковолновой радиостанции и коротким сигналом вызываете нашу пару «Ми восьмых» с группой эвакуации. Задача ясна? – спросил Луис, еще раз жестко посмотрев на морского разведчика. – Так точно, товарищ командир, – неожиданно звонким мальчишеским голосом ответил тот. – Теперь, что касается нас, – Луис обвел нашу группу пристальным взглядом. – Для охраны базы американцы применяют свою последнюю разработку – разведывательно-сигнализационную аппаратуру «Рембас». Принцип работы заключается в следующем. В лесу по периметру базы скрытно выставлены различные датчики – сейсмоакустические, магнитные, инфракрасные. Они дополнены срабатывающим автоматически радиопередатчиком и аккумулятором. При появлении возле датчика человека срабатывает реле и в эфир уходит сигнал. А на базе оператор наблюдает это на экране наподобие телевизионного. Причем на человека с оружием в руках дополнительно срабатывает магнитоэлектрический датчик. Американцы впервые применили «Рембас» четыре месяца назад в районе базы морской пехоты Кхесань. Обнаружив подходящих партизан Вьетконга, янки сразу накрывали цели огнем артиллерии и минометов. То есть для нас в данном случае остается один путь. Пройти через КПП, имитируя подразделение противника. При этих словах Луис взял указку и снова подошел к карте. – Вот здесь нас будут ждать три «джипа», – ткнул он в точку на карте, где дорога делала крутой изгиб. – Имитируем американскую разведдиверсионную группу, действующую на «тропе Хо Ши Мина». Она ведь вполне может прибыть с территории Таиланда для последующей высадки с вертолетов. Подъехать мы должны где-то минут за тридцать до подъема. Предъявляем на КПП американские документы и заезжаем на «джипах» на аэродром. А дальше ваша основная работа пойдет, братцы, – посмотрел Луис на двух парней лет под двадцать восемь – тридцать. Я уже знал, что они пришли во флотскую разведку из морской авиации и умели пилотировать все наши вертолеты и легкомоторные самолеты. Но там и задача будет не из простых. Когда мы завяжем бой и будем отвлекать огонь на себя, они под пулями врага должны будут быстро разобраться, как управлять новейшим вражеским вертолетом. А потом поднять его в воздух и долететь до Северного Вьетнама. – Мы в это время ведем огонь по штабу и радийным машинам, – указал Луис указкой на макете. – После того как вертолет поднимется в воздух, наша подгруппа через вот эти ворота, – Луис снова повернулся к ящику с песком, – уходит на «джипах». Эти ворота стоят на краю аэродрома, и через них с дороги заезжают топливозаправщики… – У кого есть какие вопросы? – негромко спросил Луис. – Да вроде пока все ясно, – спокойно ответил один из летчиков. – Ну, тогда всем «отбой». Силы нам еще понадобятся. Ведь начиная с завтрашнего утра сутки придется провести на ногах. …Несмотря на усталость, я не мог заснуть. Давило какое-то ожидание опасности, того, что обычно не ждешь. А меня с юности учили доверять своим ощущениям и только потом полагаться на холодный расчет. Выйдя из палатки, я подошел к сосне и увидел Луиса. – Ты чего не спишь, Витя? – повернулся он ко мне. – Да то же, что и ты. Предчувствие какое-то. Слушай, я не хотел там, в палатке, говорить… А здесь спрошу, – я посмотрел прямо в лицо Луиса, освещенное светом Луны. – Ты уверен, что мы с нашими липовыми документами пройдем на эту базу? Ведь, как говорил Остап Бендер, такие документы делают в Одессе на Малой Арнаутской улице. – Витя, ты сам знаешь, что на войне ни в чем нельзя быть уверенным, – устало ответил Луис. – Но здесь все должно пройти нормально. Старшим наряда по КПП там мой человек должен быть, он потом с нами уйдет… Извини, но больше сказать не могу, – вздохнув, Луис тихо пошел в палатку. А у меня в голове все встало на свое место. Серьезная разведывательная операция обеспечивается двумя факторами. Внедренный на объект противника агент и диверсионная группа. А результат дает их грамотное взаимодействие. И вдруг мне захотелось помолиться. Попросить о помощи того, кто видит все и везде присутствует. Раньше у меня никогда такого желания не возникало. Отойдя за сосну, я вполголоса начал читать «Отче наш». И вдруг почувствовал, как на меня откуда-то сверху смотрит Егор Иваныч Подкидышев и погибшие на войне сослуживцы. И уже когда я дважды прочитал молитву, откуда-то пришло ясное понимание, что так же молились перед последним боем мои предки, оренбургские казаки. Вернувшись в палатку и ложась спать, я поправил висящий на груди крест и вдруг ясно почувствовал, что я с ними со всеми скоро встречусь Там. Когда мною будет полностью выполнена моя боевая задача, именуемая «жизненный путь». * * * Сержант южновьетнамской армии Нгуен Дан Данг еще раз со вздохом посмотрел на фотографию и убрал ее в нагрудный карман камуфлированной куртки. Сегодня будет ровно два месяца, как нет его молодой жены Лиен и годовалой малышки Фыонг. Он вышел из бетонной будки КПП на крыльцо, закрытое бруствером из мешков с песком. При его появлении солдат, дежуривший у пулемета, отпрянул от стены, на которую он опирался, и, изобразив служебное рвение, стал вглядываться в дорогу, идущую по горной долине. Уже начало светать, и верхушка кроваво-красного диска солнца показалась на востоке. Дежурный по КПП не стал делать замечание своему подчиненному, хотя, если честно говорить, оно того стоило. Солдат явно дремал до его появления, прислонившись к бетонной стене. Нгуен Дан Данг поправил на голове красный берет парашютиста и достал из кармана горсть арековых орешков с листочками перца. Дежурство подходило к концу, заканчивалась бессонная ночь, и во рту было противно от налета, покрывшего зубы. За месяц службы в этом богом и людьми забытом месте он перенял у лаосцев привычку жевать эту смесь. Эта жвачка великолепно освежает рот, намного лучше американской жевательной резинки. Правда, зубы от нее темнеют, но ему уже не перед кем красоваться. Красавица Лиен и дочка Фыонг были убиты два месяца назад. Тогда шло новогоднее наступление вьетконговцев, и батальон связи воздушно-десантной бригады, где он служил, тоже попадал под артиллерийский огонь коммунистов. Они тогда, развернув полевой узел связи на самом краю мангрового болота, обеспечивали связью командный пункт бригады. Вечером наступила передышка, видимо, вьетконговцы все-таки поняли, что противник им не по зубам, и стали уходить в джунгли. Его тогда вызвали к командиру роты. С капитаном Чан Ван Бао они были земляки, тот тоже был родом из Сайгона. Поэтому один на один капитан мог быть откровенен со своим подчиненным. Этому было две причины. Во-первых, капитан был тоже из католической семьи и в свое время окончил ту же школу, что и Нгуен Дан Данг. Во-вторых, отец Данга был учителем французского языка в этой школе, и Бао в свое время тоже учился у него. Как поговаривали в штабе батальона, именно поэтому командир роты ходатайствовал перед командованием об отправке сержанта на учебу в офицерскую школу в Америке. – Данг, я вынужден сообщить тебе страшное, – капитан замолчал, подбирая слова, и отвернулся, посмотрев на радиоприемник, закрепленный на столе. Они стояли друг напротив друга внутри командно-штабной машины, и, вырываясь из эфира, тихо, успокаивающе попискивала морзянка. Капитан достал из кармана пачку сигарет и протянул ее Дангу. Он машинально взял сигарету, еще не отдавая себе отчет о словах командира. – Твоя жена и дочь попали под огонь американцев во время боя. Это то, что я знаю, Данг. Так мне самому сообщили в штабе бригады. Я все понимаю, – проговорив это, капитан закурил, выдохнув дым в открытую дверь радийной машины. – Наступление вьетконговцев уже выдохлось, они уже отступают на север. Нам это говорил на совещании в штабе бригады американский советник. Поэтому, после нашего возвращения на базу, я попрошу командира батальона, чтобы тебе дали двухнедельный отпуск. «Да, спасибо ему, конечно, за это», – сплевывая пережеванные орешки с перцем, подумал сержант. А тогда уже через три дня после разговора с ротным он потерянно медленно шел по родному городу. Ноги сами принесли его во Французский квартал, к католическому собору Нотр-Дам. Здесь год назад они с Лиен венчались. А в этом, расположенном рядом небольшом парке, возле статуи Девы Марии всегда фотографируются новобрачные после венчания. – Сержант Нгуен Дан Данг, ко мне, – вернула его тогда к действительности команда на английском языке. Он обернулся и увидел стоящего рядом с легковой машиной американского офицера в зеленом берете. Слева на головном уборе был «маячок» пятой группы [123] специального назначения. – Садитесь в машину, сержант, – указал майор «зеленых беретов» на место рядом с водителем. Дверь «Остина», выкрашенного в синий цвет, была открыта. За рулем машины сидел вьетнамец в легкой гражданской рубашке. – Узнаешь меня Данг? – повернулся к нему водитель. На него в упор смотрел его бывший одноклассник Ли Ши Ван. Последний раз они виделись, когда им было по тринадцать лет. У сержанта воздушно-десантных войск перехватило горло. – Вы ведь с матерью тогда, в пятьдесят пятом, уехали на Север, – хрипло выдавил он из себя. – Правильно, Данг, – кивнул ему Ван. – Еще ты должен помнить, что мой отец погиб за год до этого в битве при Дьенбьенфу. А они вместе с твоим отцом много лет преподавали в школе… – Что ты сейчас от меня хочешь? Ты же сейчас вьетконговец… – Не совсем так, – перебил его Ван. – Я офицер армии Демократической Республики Вьетнам. – Мистер Нгуен Дан Данг, я думаю, что вам не помешает узнать подробности гибели вашей семьи, – вдруг раздался голос человека в форме американского офицера. Незнакомец говорил по-английски, и Данг хорошо понимал этот язык. – Твоя жена ведь поехала навестить родственников в деревню. Если я не ошибаюсь, тяжело заболел ее дядя, много лет работавший учителем в сельской школе, – снова заговорил Ван. – И было это как раз в середине марта. – Ну да, – машинально ответил он. – А теперь внимательно выслушай, как погибли твои жена и дочь, а вместе с ними более пятисот наших соотечественников. – Ван посмотрел тяжелым взглядом прямо ему в глаза. И сержанту под этим взглядом стало неловко. – Роте под командованием капитана Эрнеста Медины было приказано высадиться в районе общины Сонгми, включающей в себя деревни Милдай, Бинтьей и Микхей. Американское подразделение входило в состав первого батальона двадцатого пехотного полка легкой аэромобильной бригады. У Вьетконга хорошо сработала разведка, и поэтому партизаны покинули район еще до высадки вражеского вертолетного десанта. Американцы были обозлены тем, что в предыдущие дни, не сталкиваясь с противником, понесли серьезные потери от мин и ловушек. Поэтом, ворвавшись в деревню Милай, они забрасывали дома гранатами и расстреливали пытавшихся спастись жителей. Около пятидесяти жителей, в основном женщины и дети, были убиты в овраге, где они пытались спрятаться. Затем такая же бойня была устроена в деревне Бинтьей. Всего было убито пятьсот четыре мирных жителя, из них – двести десять детей [124]. Их убили те, кому ты служишь, Данг. В машине установилось тяжелое, гнетущее молчание. – Что я должен делать? – наконец выдавил он из себя, глядя в приборную панель невидящим взглядом. – Решить, с кем ты и за кого воюешь, – жестко ответил Ван. – Я согласен уйти в джунгли и воевать против янки, – так же хрипло ответил он тогда. – Воевать можно по-разному, и в джунгли тебе уходить не нужно. Пока, по крайней мере. Еще раз все обдумай, и если окончательно решишь идти с нами, то встретимся завтра в Шолоне в два часа. Будем ждать тебя в китайском ресторане на улице Чан Хун Дао.