Я не смог сдержать своего изумления. – Луис, да я ведь этой «Стрелы» сам еще в глаза не видел. Чему же я могу научить курсантов? – Ничего страшного, – оборвал меня Луис. – Вот он ее изучал полгода в Учебном центре ПВО Сухопутных войск. Кстати, на твоей родине, в Оренбурге. Так что вы с Ваней почти что земляки, – улыбнулся Луис, а потом вполне серьезно продолжил: – Витя, извини, но мне сейчас нужно ехать. Меня ждет местный контрразведчик. Да, чуть не забыл. Давай мне свое командировочное предписание. Его же отметить надо у главного военного советника, в его штабе. Я отдал Луису документ, и он торопливо полез в машину, на переднем сиденье которой уже сидел говорящий по-русски вьетнамец. Водитель переключил передачу, и «газик» покатил к воротам КПП. Я махнул рукой сидящему на заднем сиденье Луису и обернулся к стоящему рядом старшему лейтенанту. На какое-то время установилась тишина. Первым ее нарушил я. – Меня зовут Черкасов Виктор Васильевич, воинское звание капитан, – я протянул руку своему собеседнику. – Ли Ши Ван, – ответил тот. – Товарищ Ли Ши Ван, я правильно понимаю, что у вас, у вьетнамцев, полное имя состоит из фамилии, она на первом месте, затем идет среднее имя. Оно указывает на принадлежность к одному поколению в роду, примерно как отчество у русских. А на последнем месте идет личное имя. Одну фамилию без среднего и личного имени использовать не принято. – Да, все правильно, Виктор Васильевич, – с удивлением проговорил молодой офицер. – А вы что, уже бывали во Вьетнаме? – Во Вьетнаме нет, а вот кое-где в Восточной Азии бывать приходилось, – уклончиво ответил я. – Да, мое имя Ван. Кстати, ваши соотечественники зовут меня Ваня, и товарищ майор тоже. Почему я так хорошо говорю по-русски? Да все просто. В Советском Союзе я провел в общей сложности четыре года. В шестьдесят первом поехал учиться в Тюмень, там оканчивал военное училище. До этого уже отслужил в армии год, и пришлось встретиться с диверсантами на морском побережье, когда они высаживались с катеров. – Ван машинально коснулся шрама над бровью. – А мне языки вообще легко даются. Может быть, потому, что я до тринадцати лет учился в католической школе, а там половину предметов нам преподавали по-французски… Так вот, учась на офицера инженерных войск, я еще старался и русский язык освоить. Читать старался побольше на русском. Может быть, поэтому меня и в разведку отобрали. Еще полгода в Подмосковье учился. А здесь, на родине, с вашими советниками работал, поначалу просто переводчиком. Кстати, последние полгода я тоже в Союзе провел, где изучал «Стрелу». Ну, об этом вам, товарищ майор, говорил. Поэтому мы и будем вместе работать… Виктор Васильевич, пойдемте, я вам ваше жилье покажу, да и переоденетесь, – он указал рукой в сторону небольшого холма, возле которого виднелись заросли бамбука. Через несколько минут мы спустились в землянку размерами примерно четыре на четыре метра. Стены обшиты досками, в углу – кровать, заправленная одеялом серого цвета. Дощатый пол явно недавно мыли. Под потолком висела электрическая лампочка, стоял деревянный стол, застеленный плащ-палаткой, и две табуретки. Но более всего я отметил настоящее окно наверху, через которое в землянку проникал свет, создавая вполне нормальную атмосферу почти уютного жилища. – Вода сюда даже во время сильных дождей не проникает, – заговорил Ваня. – Свет бывает вечером, когда работает дизель-генератор. Ну, что же, в целом жилье нормальное. На тех войнах, где мне пришлось побывать, бывало и намного хуже. В дверь постучали, а потом вошел солдат, принесший мне обмундирование и высокие шнурованные ботинки. Я повесил свой плащ и шляпу на вешалку, а костюм убрал в чемодан. Быстро переоделся в пятнистую форму и перед тем, как обуть ботинки, ловко намотал на ноги привезенные с собой портянки. Поймав удивленный взгляд вьетнамца, я сказал, шнуруя ботинки: – Запомни, Ваня, портянки – это самая лучшая вещь, если приходится много ходить. Носки для этого не подходят. Если ноги вспотели, то перемотай портянки другой стороной, и все. Да и сохнут они быстро, – проговорил я, отвечая на невысказанный вопрос собеседника. Я положил камуфлированную панаму на стол и, сев на табуретку, продолжил: – Садись, как говорится, в ногах правды нет, и рассказывай мне все про эти джунгли и районы, где предстоит действовать нашим группам. Услышанное меня вовсе не обрадовало. Я узнал, что тропический лес для человека – это крайне агрессивная среда. Погода здесь может меняться по нескольку раз в день – то солнце, то тропические ливни. Под пологом высокого многоярусного леса постоянно царит полумрак. И все это при невыносимой жаре и высокой влажности. В непроходимых зарослях хватает ядовитых змей, насекомых и прочих паразитов. Да, наши пустыни в Средней Азии – это просто курорт по сравнению с местной экзотикой. Некоторые змеи настолько «удачно» окрашены, что их невозможно заметить, даже зная, что они здесь находятся. Хватает и сильно ядовитых пауков. Очень опасны для человека сухопутные пиявки. Они сидят на ветках и стараются прицепиться к проходящему человеку. Кроме этого, в джунглях хватает и ядовитых растений. Сок многих из них действует на кожу человека как кислота. Разъедает кожу, а рана после этого ожога очень долго заживает. В заболоченных местах много комаров и москитов – разносчиков малярии. Вся вода в джунглях непригодна для питья. Какой только заразы в ней нет. Для употребления воду сначала обеззараживают таблеткой «Пантацид», а потом кипятят. Заканчивая рассказ, Ван грустно добавил: – А наша «Тропа Хо Ши Мина», по которой в Южный Вьетнам идет оружие, боеприпасы и пополнение, вся проходит через труднопроходимые джунгли. А сейчас на этой тропе у нас появился более чем опасный противник. Американские «зеленые береты» год назад начали готовить из монтаньяров антипартизанские части. И они под командой американских инструкторов уже действуют против партизан Вьетконга. – Из кого они готовят егерей? – переспросил я. – Монтаньярами, или горцами, на французский манер у нас называют разные малые народности – таи, мыонги, моны. У них с нами, вьетнамцами, часто были не самые лучшие отношения. Поэтому американцы сейчас весьма умело проводят политику «разделяй и властвуй». В этот момент в дверь землянки постучали, и вошедший солдат, отдав честь, что-то сказал Вану. – Виктор Васильевич, нас зовут на обед, – объяснил мне старший лейтенант. – Ну, тогда пошли, – сказал я, вставая с табуретки. Столовая представляла собой открытый навес, продуваемый ветерком, под которым стояли длинные столы. За ними сидели и ели бойцы. Мы подошли к столу, возле которого нас ждал командир части Нгуен Дан Тин. Усевшись на скамью, я смог его хорошо рассмотреть. Где-то моего возраста, лет сорок пять. Но седины в голове побольше, чем у меня. Командир разлил из бутылки по стаканам сильно пахнущую сивухой жидкость. Я вопросительно посмотрел на Вана. – Виктор Васильевич, наш тренировочный лагерь находится в джунглях. Я вам про них только что рассказывал. Поэтому, чтобы не заболеть дизентерией или еще чем похуже, нужно перед едой выпивать немного спирта. Он уничтожит все микробы, попавшие с пищей в желудок. Если этого не делать, то уже через день будет обеспечено как минимум расстройство желудка. Ну, а насчет вкуса и запаха, – Ван кивнул на бутылку. – У нас просто спирт кончился, вот и достали рисовую водку «Лама». Вы, главное, пейте залпом, – улыбнулся он и первым опрокинул стакан. Перед нами стояли тарелки с супом, заправленным лапшой, ломтиками говядины и разной зеленью. Вместо ложек на столе лежали палочки для еды. Я явно удивил присутствующих, когда, взяв палочки и поднеся миску ко рту, стал умело ими пользоваться. При этом палочки пощелкивали в моей руке, когда я быстро брал ими лапшу или кусочки мяса. Вьетнамцы переглянулись, а потом командир, внимательно посмотрев на меня, что-то сказал Вану. – Товарищ майор говорит, что с учетом вашего с ним возраста пользоваться палочками для еды вы, скорее всего, научились в Корее. Ну и еще он говорит, что, судя по всему, вы там не только рис ели… Да, разведчик есть разведчик. В нашей профессии это называется первичный анализ, и очень часто его можно сделать за полторы минуты. А этот Нгуен Дан Тин в разведке провел всю свою сознательную жизнь. Поэтому я посмотрел в глаза вьетнамскому майору и кивнул в знак согласия. После съеденного супа нам на стол поставили блюдо с рисом и овощами. В отдельной чашке был остро пахнущий рыбный соус из перебродившей на солнце рыбы с солью. «Еда для нас, конечно, непривычная, но ведь и в Сибири едят слегка протухшую рыбу», – подумал я, накладывая себе в чашку рис. Там это блюдо «кислой рыбой» зовут. – Рис для нас, вьетнамцев, это основа пищи. Пренебрежение к нему рассматривается как оскорбление. Приглашая на обед, мы говорим: «Пойдем, поедим вареного риса». Ведь мы народ-земледелец, – с какой-то грустью проговорил Ван. Когда, закончив обед, мы вышли из-под навеса, я попросил старшего лейтенанта: – Ваня, раз уж ты мне про монтаньяров начал рассказывать, то расскажи и про вьетнамцев, и про вашу страну подробнее. – Наши предки появились на этой земле, вытянувшейся с севера на юг вдоль побережья Южно-Китайского моря, еще две тысячи лет назад. Они занимались земледелием, выращивая рис. Где-то тысячу лет назад китайцы начали завоевывать нашу страну, идя с севера. С ними во Вьетнам пришла система феодальной иерархии и философия конфуцианства. Во Вьетнаме это уважение к старшим и почитание предков. Ну и самое главное – главенство общественного над личным. Поэтому нам так близки и понятны социалистические идеи… Крестьяне считают землю не своей собственностью, а даром небес, о котором они должны заботиться во время жизни. Почти всю свою историю Вьетнам отстаивал свою независимость, воюя с пришельцами с севера. Поэтому мы, вьетнамцы, и воюем не хуже, чем вы, русские, – подумав, добавил Ван. – Еще во Вьетнаме кроме буддистов очень много христиан. Католичество вместе с миссионерами пришло в страну в семнадцатом веке и, наложившись на конфуцианство, было принято большой частью населения. Кое-где на юге страны католики составляют треть населения. Есть даже и свой кардинал – глава вьетнамской католической церкви. Поэтому у нас и алфавит на латинице, а не иероглифы, как у китайцев. Я, кстати, тоже из католической семьи, хотя, судя по фамилии, мои давние предки были выходцами из Китая. В прошлом веке сюда пришли французы. Они начали «мирное» завоевание страны, навязывая императорскому правительству неравноправные переговоры. И уже к концу прошлого века Вьетнам фактически оказался под французским правлением, стыдливо прикрытым марионеточной монархией династии Нгуен. Под этим управлением народу жилось несладко – ведь все налоги уходили во Францию. В тысяча девятьсот сорок пятом году последний император Бао Дай отрекся от престола, и была образована Демократическая Республика Вьетнам. Французские войска при помощи своих старших коллег начали войну против нового государства. С сорок девятого года Вьетнаму начал оказывать помощь Советский Союз и Китайская Народная Республика. В пятьдесят четвертом году после поражения французской армии в Женеве прошла мирная конференция, по решениям которой Вьетнам разделили по семнадцатой параллели. После этого, в конце пятидесятых годов, в Южном Вьетнаме появились американские солдаты. А военные советники из США начали создавать марионеточную армию Южного Вьетнама и готовить диверсионные группы, которые потом забрасывались на север. Самое интересное было в том, что США никогда официально не объявляли войну ДРВ, – усмехнулся Ваня. – В Южном Вьетнаме американцы создали кровавый режим, управляемый диктатором Нго Динь Дьемом. Поскольку диктатор был по происхождению католиком, то кроме преследования коммунистов он начал еще и гонения на буддистов. А они ведь представляют большинство во Вьетнаме! В шестьдесят третьем году в городе Хюэ правительственные войска расстреляли демонстрацию буддийских монахов. Когда американцы поняли, что их марионетка, превратившись в бешеного волка, вышел из-под контроля, его убрали. Под руководством резидентуры ЦРУ был организован военный переворот, и диктатора пристрелили. Ну а сейчас Южным Вьетнамом официально правит президент Нгуен Ван Тхиеу. Четыре года назад американцы заявили о нападении вьетнамских торпедных катеров на их эсминцы в Тонкинском заливе. После этой провокации уже началась открытая агрессия США во Вьетнаме и ковровые бомбардировки стратегической и тактической авиации. Выслушав этот рассказ, я подумал, что противник здесь у нас более чем серьезный. Хотя когда оно было по-другому? Уже через час, сидя за столом в моей землянке, мы в Ваном приступили к составлению программы обучения. По ходу дела заодно писали заявки на получение необходимого имущества и снаряжения. Вернее, писал Ваня на имя начальника учебного центра. Как оказалось позже, с этим делом никаких вопросов у нас не было. Как я понял, еще и потому, что здесь уже готовили снайперов и саперов-разведчиков, а наш учебный взвод должен был заниматься на уже созданной учебно-материальной базе. Занятия начались в установленный начальством срок. Программа подготовки была рассчитана на месяц. Занятия шли по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Шесть часов шла индивидуальная подготовка по специальностям. Раздельно занимались снайперы, разведчики и наводчики-операторы «Стрелы». Лично я проводил занятия с минерами. Перед этим, уже ночью, под руководством Вана я осваивал новые американские мины, которых в Корее еще не было. Осколочную направленную мину «Клэймор» [119], миниатюрную «Элси», которая не убивала, а лишь отрывала ступню, и прочие сюрпризы. Сам Ваня занимался со стрелками-зенитчиками. При проведении занятий нам помогали командиры отделений с уже серьезным боевым опытом. Единственное плохо было то, что ребята не говорили по-русски. После этих занятий шел обед, затем часовой отдых и снова восемь часов в сырых джунглях на скале и в спортгородке. Я учил ребят азам скалолазания и использованию альпинистского снаряжения. Предполагалось, что к вражеским аэродромам они будут выходить по самым непроходимым участкам, через горы. Каждый день шли практические занятия по военной топографии и оказанию первой медицинской помощи. Оказалось, что для кого-то сложно научиться пользоваться компасом, курвиметром и картой. Таких отсеивали. Теоретические занятия по разведывательной подготовке шли все в той же столовой под навесом. Я по памяти диктовал положения из Боевого Устава разведывательных частей, Ваня переводил, а курсанты записывали в свои конспекты. Периодически кто-то из ребят, роняя авторучку, засыпал, уткнувшись в стол головой. Тогда звучала команда сержанта, и все курсанты четырех учебных групп начинали отжиматься. Очень серьезно изучалась наука выживания в джунглях. Эти занятия вел сам майор Нгуен Дан Тин, командир учебного батальона. И здесь я сам учился, постигая для себя новое. Как, например, делать «волчьи ямы», на дне которых были острые шипы местных ядовитых растений. Как добыть воду в джунглях, как отличить ядовитые растения от съедобных. Учились преодолевать многочисленные ручьи и болота, при этом не подцепив обитающих там змей. И много чего еще. После этих занятий на нас, грязных и мокрых, было жалко смотреть. Но никто не болел ни простудой, ни инфекционными заболеваниями. Хотя сезон дождей продолжался и с неба периодически обрушивались потоки воды. Наводчики-операторы занимались на имитаторах и изучали учебные пособия, которые им с русского на вьетнамский переводил Ваня. Через три недели приступили к отработке реальных пусков ракет. В качестве мишеней использовались реактивные снаряды установки «катюша». Их скорость в полете равнялась скорости реактивного самолета. На одной из лесных полян была устроена пусковая установка. Под углом тридцать пять градусов залили бетоном в известковый грунт направляющие рельсы с боевой машины. По первому выпущенному снаряду «катюши» первым произвел пуск Ваня. Курсантам надо было показать пример, как это делается! И ракета попала точно в цель! По следующим «эресам» уже успешно совершали пуски наши курсанты. Как говорится, лиха беда начало. Мы впервые подготовили операторов «Стрелы» в обстановке, приближенной к боевой. Заключительным шло комплексное занятие по тактико-специальной подготовке. Каждая группа, совершив марш, выходила в указанную на карте точку и, найдя самое высокое дерево, оборудовала на его вершине позицию. Устраивалось «гнездо» между крепкими горизонтальными ветками. Пространство заплеталось веревкой и маскировалось ветками. После пуска «Стрелы» наводчик-оператор почти мгновенно покидал позицию, спускаясь по заранее навешенной веревке «самосбросом». Его в это время прикрывал снайпер. А еще через несколько минут за спиной отходящей группы с грохотом валились деревья, имитируя накрытие преследующего противника. Это уже работали мои непосредственные ученики, каждый из которых мог в уме быстро рассчитать заряд взрывчатки для валки деревьев. После сдачи последних экзаменов вчерашним курсантам дали сутки отдыха, а потом отправили в транзитный лагерь, расположенный почти на семнадцатой параллели. Уже оттуда группы уйдут на задание. На вооружении каждой из них будут по две пусковых установки. Так почти мгновенно для меня пролетел февраль. Если честно, я и сам изматывался не меньше наших курсантов. Но не имел права даже показывать это. А я ведь в два раза старше каждого из этих парней. Да, летит времечко… А я еще после отбоя пытался изучать пусковую установку «Стрелы». Читал наставление и пару раз позанимался на тренажере под руководством Вани. Полноценным оператором я, конечно, не стал, но пользоваться этим оружием научился. А мы тем временем начали обучение второго набора курсантов. Каждый учебный день вновь пролетал со скоростью трассирующей пули. Но через десять дней, уже ближе к обеду, на занятия примчался майор Нгуен Дан Тин и крепко пожал мне руку, произнеся несколько раз: «Кам он, товарищ Виктор». Я уже знал, что по-вьетнамски это означает «спасибо». Оказалось, что после выполнения задания к своим вышли три наших группы. Четвертую группу во вражеский тыл не посылали, она оставалась в резерве. Первая группа «приземлила» два «Ирокеза», летящих над джунглями с десантом. Вторая сбила палубный штурмовик «Скайхок», летящий в сторону моря. И третья «завалила» истребитель-бомбардировщик «Фантом», который взорвался, воткнувшись в высокую гору. И это при том, что сами разведчики потерь не понесли. Наш успех был полным! – Син тяо, товарищ Нгуен Дан Тин, – улыбнувшись, поздоровался я с майором на его родном языке. И на душе стало легче, как будто отчитался перед кем-то, кто выше нас, за успешно выполненную работу. А в это самое время южнее семнадцатой параллели шли тяжелейшие бои. В ночь с тридцатого на тридцать первое января, когда во Вьетнаме праздновали Новый год, началось наступление Вьетконга. Были атакованы важнейшие города на юге страны и многие американские военные базы. Во Вьетнаме в это время как раз был сезон дождей и туманов. Даже в самые ясные дни видимость не превышала шести километров. Тем не менее американское командование бросило авиацию для ударов по вьетнамским партизанам. Причем были задействованы даже стратегические бомбардировщики «Б-52». Один такой самолет сбрасывал на предположительно занятую вьетнамскими бойцами территорию двадцать семь тонн бомб, оставляя огненную полосу разрывов. В первую очередь уничтожались вековые тропические леса, в которых погибали птицы и животные. Но и это не всегда помогало в борьбе с вьетнамцами. В Америке были шокированы, узнав об атаке американского посольства в Сайгоне, который был столицей Южного Вьетнама. В правительстве Соединенных Штатов уже не говорили о победе над коммунистами, а кандидат в президенты Ричард Никсон обещал нации «мир с честью». И в марте президент Джонсон объявил о прекращении бомбардировок и о возможности мирных переговоров. Но и бойцы северовьетнамской армии и партизаны Вьетконга в этих боях тоже понесли ощутимые потери. Поэтому до конца марта вьетнамское командование не спеша и планомерно отводило свои войска на север. И американские войска им в этом почти не препятствовали. А мы с Ваней и нашими помощниками продолжали свою работу. Только теперь командирами отделений снайперов, саперов и зенитчиков были бывшие курсанты первого выпуска, сходившие «на ту сторону». Я с этими ребятами вполне справился даже без знания языка, когда Ваня внезапно пропал в двадцатых числах марта. Появился он через две недели, похудевший и осунувшийся. Понятно, что он работал за линией фронта. За февралем и мартом так же незаметно пролетел апрель, закончился сезон дождей, и наступила ясная солнечная погода. В одно воскресное утро первой половины мая я сидел на срубленном пеньке возле своего жилища и с удовольствием пил маленькими глотками ароматный китайский зеленый чай. Благо что сегодня был выходной, наши курсанты отсыпались, а Ване впервые за два месяца разрешили съездить в Ханой проведать семью. Наливая горячий напиток из небольшого фарфорового чайника, я сначала почувствовал чей-то пристальный взгляд, а потом услышал шаги. – Чайком угостишь, командир? – прозвучал знакомый голос Луиса. – Заходи, мы гостям всегда рады, – улыбнулся я подходящему к землянке другу. – Ладно, чайку как-нибудь в следующий раз попью, – хмуро поздоровался Луис, пожимая мне руку. – На вот, тебе письмо пришло, – протянул он мне почтовый конверт, подписанный почерком Айжан. – Я сейчас переговорю с местным командованием, а потом вернусь, к тебе разговор есть, – озабоченно сказал Луис и быстро зашагал в сторону штабной землянки. «Да, выходной, судя по всему, накрылся медным тазом», – обреченно подумал я, разрывая конверт. Луис появился где-то через полчаса. Я к этому времени спокойно прочитал письмо и осмыслил полученные новости. – О чем пишут? – спросил Луис. – О том, что мы с Айжан дедом и бабкой стали. У Маши в апреле дочка родилась, Ниной назвали, – широко улыбнулся я. – Ну, поздравляю с пополнением, дедушка Витя, – улыбнулся Луис. Но затем его лицо вновь помрачнело. – Только у меня для тебя не очень хорошие новости. – И, выдержав минутную паузу, продолжил: – За последние тринадцать дней погибли три подготовленные вами разведывательно-диверсионные группы. Из третьей группы в живых остался один раненый разведчик. Он и рассказал, как дело было. Ну и мы по своим каналам потом уточнили, – чуть помедлив, добавил Луис. – В американской армейской авиации появился вертолет огневой поддержки поля боя «Хью Кобра». Это принципиально новая по задачам боевая машина с экипажем из двух человек. Так вот, – поморщился Луис. – Кроме мощного вооружения и отличных аэродинамических характеристик, этот вертолет легко уклоняется от наших «Стрел». Видимо, заметив пуск, летчик-оператор сразу отстреливает тепловые ловушки, которые захватывает головка самонаведения ракеты. После неудачного новогоднего наступления глава ДРВ Хо Ши Мин обратился к нашему руководству с просьбой о помощи. Там, в Москве, подумали и решили, что, чтобы создать оружие, эффективно действующее против этого вертолета, с ним для начала нужно ознакомиться. Поэтому в Союзе на самом верху принято решение о проведении специальной операции по захвату «Хью Кобры». Сейчас формируется группа, а я уже назначен ее командиром и ответственным за проведение операции. Вот я и приехал тебя спросить, со мной пойдешь? – пристально и жестко посмотрел на меня друг. У меня засосало под ложечкой. Одно дело руководить уже отлаженным учебным процессом, попивая чаек, контролировать, как проводят занятия сержанты. А другое – лететь к черту на куличики и прыгать куда-то ночью с парашютом… Или с моря высаживаться, как тогда в Корее… – Подумать надо, Луис, – неожиданно охрипшим голосом выдавил я из себя. – Подумай, минут пять у тебя есть, – хмыкнул Луис. – Куда идти-то придется? Южный Вьетнам? – все таким же хриплым голосом спросил я. – Так пойдешь или нет? – снова с нажимом спросил Луис. – Ну, куда ж я денусь, если ты командиром группы идешь, – сказал я, вставая с пенька и разминая затекшие ноги. Луис, подойдя, приобнял меня. Потом, помолчав пару минут, заговорил, перебирая в пальцах правой руки тонкий росток бамбука.