– Ты тут пар не пускай, – заявил Сафрон и скривился. – Не боюсь я твоего Клапана. Просто тут я реально не при делах. – А кто при делах? – Самому интересно. Передай Клапану, что я в этом разберусь. А если ему нужно, давай забьем с ним стрелку, перетрем. Груздик неторопливо поднялся, кивнул и сказал: – Разбирайся. На этом разговор и закончился. Груздик ушел, а Сафрон загрустил. «Хрень какая-то с молоком получается, – раздумывал он. – Ладно, какие-то уроды нагрели коммерса, но с каких это болтов Клапан так борзо наехал на меня? Страх совсем потерял? Или хочет показать, что круче него даже яйца не варятся? Наверное, так оно и есть. Не зря же он отправил своего засланца прямо ко мне в офис, совсем новый. Дескать, я все про тебя знаю, Сафрон!» Карасева кривила губы, затягивалась сигаретой так, как будто в ней был не табак, а зеленый чай. – Ну и чего ты грузишь меня, начальник? Не знаю я, кто хату на Первомайской выставил. Не по адресу обращаешься, – заявила она. – И кто золото у Яловой увел, не знаешь? – Ну, это, может, и знаю, – ответила Карасева и скривилась еще сильнее. – Тебя с поличным взяли, а ты не знала, – с усмешкой проговорил Степан. Дело раскрыто, обвинение предъявлено. Сегодня Карасева и вся ее компания отправится в следственный изолятор. Степан не отказал себе в удовольствии побеседовать с каждым на прощание. Дел у него много, далеко не все раскрыты. Глядишь, и обломится что. – С каким поличным? Просыпаюсь, смотрю, рыжье на столе лежит. – Ну да, Едыкин заснул, ты проснулась. А отключился он сам по себе. Никакого клофелина в крови у него экспертиза не обнаружила, да? – Глаза у него болели, может, закапал? – Глаза у тебя. Бесстыжие. – А какой мама родила. – Значит, не знаешь, кто на Первомайской работал. – Может, и знаю. – Да? – Только что мне за это будет? – Ничего. – Ничего хорошего? – Ничего плохого. Камеру получше подберут. – Ага. – Мало? – Сигарет бы. – Кто? – Только учти, под протокол и слова не скажу. – Кто? – Ну, точно не знаю. Но люди говорят, что та сучка, которая с Сафроном хороводится, с жиру бесится. – Агнесса? – Еще та профура. А гляди ж ты, центровой стала. Только я тебе, начальник, ничего не говорила. – О том, что Агнесса центровой стала? – Хату на Первомайской вроде как она выставила. Мужик ее снял, а она приколоться решила. Хотя не знаю, насколько это правда. Сигареты будут? Степан кивнул и достал из ящика стола несколько пачек «Примы». Была у него заначка для таких вот случаев. Сигареты дармовые, не жалко. – И все? – осведомилась арестантка. Степан пожал плечами, снова открыл ящик стола и хотел вернуть сигареты на место. – Да ладно, оставь хоть это! – Что-нибудь еще? – Мне бы с Леней поговорить наедине. Степан мотнул головой. Карасева ни в коем разе не должна видеться со своим подельником. – Обидела я его сильно, – сказала Люба и вздохнула. – Я скажу, что ты прощения у него просишь. – Да какое прощение? Не было у нас ничего с Мишкой. Ну… – Карасева замялась. «Может, и было что-то, но так, по мелочи. Раз или два, вряд ли больше. А это не считается». – Но вслух гражданка Карасева ничего не сказала. – А то, что мужика с пути истинного столкнула? – А где он, этот истинный путь? За копейки пахать? – За копейки он в зоне будет пахать. Тебе-то хорошо, ты варежки шить умеешь, научилась уже, – заявил Степан. – Не наводи тоску, начальник. – Может, Агнессу к тебе отправить? Чтобы не скучно было. – Ну, попробуй. – Кто тебе насчет нее говорил? – Я тебе все сказала, начальник. Добавить нечего. – А если я тебе свидание с Леней организую? – Нет. Карасева уперлась рогом, и Степан решил свернуть разговор. Есть пределы, за которые уголовник не зайдет ни за какие коврижки. Вот если на потерпевшего надавить. Он же видел преступницу. Если даст показания против Агнессы, то дело можно будет считать раскрытым. Не успели увести Карасеву, как появился Сафрон. В кабинет к Степану он зашел так же спокойно, как к себе домой. – Не помешал? – с наглой усмешкой спросил авторитет. – Ты этажом ошибся. Тебе в КПЗ нужно, – приподняв бровь, ответил Степан. – Что я там забыл? – К Нагатовой в гости. – Нет ее там, я бы зашел. – Будет. – За что?