– И ты будешь. Если не убьют тебя, конечно. – Что-то разговор у нас не заладился, – усаживаясь на стул, посетовал Сафрон. – Какой может быть у нас с тобой разговор? – Ствол мой у тебя. – Спасибо, что напомнил, – сказал Степан и положил руку на трубку телефона. – Эй, ты чего? – забеспокоился Сафрон. – Я бы сам тебя принял, да руки марать нет охоты. – Шуток не понимаешь? – Зачем пришел? – Разговор есть. Степан кивнул, соглашаясь выслушать посетителя. – Ты, как представитель закона, должен мне помочь. – Короче. – Ты, наверное, думаешь, что это я Протасова нагрел? – спросил Сафрон, внимательно глядя на Степана. Так люди смотрят, когда озвучивают один вариант, а держат в уме другой. – Еще короче. – Я не при делах. – Скажешь это своему адвокату. – Да адвокат у меня что надо. Он тебя ко мне на пушечный выстрел не подпустит. А тут я сам к тебе пришел. Ты ведь понимаешь, что это дорогого стоит. – Если бы ты пришел с признанием. – Так не в чем мне признаваться. Я тебе больше скажу, Степан Степаныч, мы с тобой делаем общее дело. – Видиков насмотрелся? – осведомился Степан. – При чем здесь видики? – не понял Сафрон. – А при том, что забугорный образ жизни. У них там пьют и не закусывают. Ты это бросай. Или не пей, или закусывай. – Я должен знать, кто Протасова обул. – Почему я должен это знать? Протасов в милицию не заявлял. – Зато он крыше своей позвонил. – Вот пусть его крыша и работает, – проговорил Степан и проницательно посмотрел на Сафрона. Он понял, что происходит. Протасовская крыша предъявила Сафрону, и он теперь вертится как уж на сковородке. – Ну, они там пока развернутся, а ты уже вчера у художника был. Он тебе портреты нарисовал. – Твоих там нет, – не очень уверенно сказал Степан. Возможно, он был не прав. Не исключено, что Марина что-то напутала. Но за эту возможную ошибку он перед Сафроном каяться не собирался, даже считал, что неплохо было бы ввести его в заблуждение. – Да, мне это известно. – Что тебе известно? Может, это кто-то из твоих решил бабла по-легкому срубить, сам по себе, без твоего ведома? – Да? Ты что-то знаешь? – Если и знаю, то не скажу, – отрезал Степан. Не собирался он делиться информацией со своим классовым и вместе с тем личным врагом. – Да не надо мне говорить. Просто намекни. А я тебя отблагодарю. – Можешь предложить мне сто тысяч долларов. – Да? – Сафрон задумался. – И я закрою тебя за взятку в особо крупных размерах. – Закроешь? – Сафрон вдумчиво посмотрел на него. – Обязательно. – Да, ты так и поступишь. А зря. Мог бы, как человек, жить. – Предатель – не человек. – Степан глядел на Сафрона жестко, непоколебимо. – Ну, в общем, да. – Мне от тебя, Сафрон, ничего не нужно. Кроме чистосердечного признания. – Может, я знаю то, чего ты не знаешь? – Я сейчас занимаюсь кражей на Первомайской улице. – Это не ко мне. – Клофелинщица работала. – У нас таких нет. Наши девочки усыпляют клиентов только любовью. – А если кто-то из них тряхнул стариной? – Какая старина? У нас все новенькие. Старых не держим. – Агнесса тоже новенькая? – Агнесса?.. Слушай, мне в школе одна девочка нравилась. Поэтому я к ней постоянно цеплялся: то не так, это не так. Ты если в Агнессу влюбился, то прямо скажи. Она подъедет, и будет тебе счастье. – Ну, влюбился не влюбился, а дышу к ней неровно. – С ней вместе дышать надо. Она это любит. – Зубоскалить у себя на завалинке будешь. – Степан показал взглядом на дверь. – Ты что, не понимаешь? Мне нужно знать, кто выставил Протасова. – Мне тоже. – Может, ты на портретах кого-то узнал? – Нет. – Так бы сразу и сказал. – Всего доброго. – Не хочешь по-хорошему. Ну и ладно. – Сафрон поднялся, стряхнул с брюк несуществующие крошки. Он был уже у двери, когда Степан задал ему вопрос: – Как там у тебя с Пантелеем? Сафрон замер на секунду-две и резко повернул назад. – А что у меня с Пантелеем? – усаживаясь на прежнее место, спросил он.