Первой стрелой поражу я на выбор противника в тесном Сонме врагов, хоть кругом бы меня и товарищей много Было и меткую каждый стрелу на врага бы нацелил. Только одним Филоктетом бывал я всегда побеждаем В Трое, [54] когда мы, ахейцы, там, споря, из лука стреляли. 220 Но утверждаю, что в этом искусстве со мной ни единый Смертный, себя насыщающий хлебом, сравниться не может; Я не дерзнул бы, однако, бороться с героями древних Лет, ни с Гераклом, ни с Евритом, метким стрелком эхалийским; Спорить они и с богами в искусстве своем не страшились; 225 Еврит великий погиб от того; не достиг он глубокой Старости в доме семейном своем; раздражив Аполлона Вызовом в бой святотатным, он из лука был им застрелен. Дале копьем я достигнуть могу, чем другие стрелою; Может случиться, однако, что кто из людей феакийских 230 В беге меня победит: окруженный волнами, я силы Все истощил, на неверном плоту не вкушая столь долго Пищи, покоя и сна; и мои все разрушены члены». Так он сказал; все кругом неподвижно хранили молчанье. Но Алкиной, возражая, ответствовал так Одиссею: 235 «Странник, ты словом своим не обидеть нас хочешь; ты только Всем показать нам желаешь, какая еще сохранилась Крепость в тебе; ты разгневан безумцем, тебя оскорбившим Дерзкой насмешкой, – зато ни один, говорить здесь привыкший С здравым рассудком, ни в чем не помыслит тебя опорочить. 240 Выслушай слово, однако, мое со вниманьем, чтоб после Дома его повторить при друзьях благородных, когда ты, Сидя с женой и детьми за веселой семейной трапезой, Вспомнишь о доблестях наших и тех дарованьях, какие Нам от отцов благодатью Зевеса достались в наследство. 245 Мы, я скажу, ни в кулачном бою, ни в борьбе не отличны; Быстры ногами зато несказанно и первые в море; Любим обеды роскошные, пение, музыку, пляску, Свежесть одежд, сладострастные бани и мягкое ложе. Но пригласите сюда плясунов феакийских; зову я 250 Самых искусных, чтоб гость наш, увидя их, мог, возвратяся В дом свой, там всем рассказать, как других мы людей превосходим В плаванье по морю, в беге проворном, и в пляске, и в пенье. Пусть принесут Демодоку его звонкогласную лиру; Где-нибудь в наших пространных палатах ее он оставил». 255 Так Алкиной говорил, и глашатай, его исполняя Волю, поспешно пошел во дворец за желаемой лирой. Судьи, в народе избранные, девять числом, на средину Поприща, строгие в играх порядка блюстители, вышли, Место для пляски угладили, поприще сделали шире. 260 Тою порой из дворца возвратился глашатай и лиру Подал певцу: пред собранье он выступил; справа и слева Стали цветущие юноши, в легкой искусные пляске. Топали в меру ногами под песню они; с наслажденьем Легкость сверкающих ног замечал Одиссей и дивился. 265 Лирой гремя сладкозвучною, пел Демодок вдохновенный Песнь о прекраснокудрявой Киприде и боге Арее: Как их свидание первое в доме владыки Гефеста Было; как, много истратив богатых даров, опозорил Ложе Гефеста Арей, как открыл, наконец, все Гефесту 270 Гелиос зоркий, любовное их подстерегши свиданье. Только достигла обидная весть до Гефестова слуха, Мщение в сердце замыслив, он в кузнице плаху поставил, Крепко свою наковальню уладил на ней и проворно Сети сковал из железных, крепчайших, ничем не разрывных 275 Проволок. Хитрый окончивши труд и готовя Арею Стыд, он пошел в тот покой, где богатое ложе стояло. Там он, сетями своими опутав подножье кровати, Их на нее опустил с потолка паутиною тонкой; Были не только невидимы оку людей, но и взорам 280 Вечных богов неприметны они: так искусно сковал их, Мщенье готовя, Гефест. Западню перед ложем устроив, Он притворился, что путь свой направил в Лемнос, крепкозданный Город, всех боле других городов на земле им любимый. Зорко за ним наблюдая, Арей златоуздный тогда же 285