Она взмахивает ножом. – Разговор окончен, Элизабет. – Но… – Разговор окончен, Элизабет, – повторяет она. – Мы делаем это для твоего же блага. Я пялюсь на нее в недоумении. – Оставить меня тут, чтоб я училась в этом колледже, – для моего же блага? Дипломы Дарлинга не стоят даже бумаги, на которой они напечатаны! – Тебе не нужен диплом, – говорит мама. – Ты будешь работать в магазине отца. А когда он отойдет от дел, встанешь на его место. По моей спине бежит холодок. О боже! Они собираются держать меня тут вечно. Они никогда, никогда не отпустят меня. Мою мечту о свободе погасили, словно пламя свечи. С губ срываются слова. Я не хотела произносить их, но меня прорывает. – Она умерла, мама! Она мертва уже три года! И она не вернется домой, если я не буду вешать свою сумку на ее крючок! Не встанет из могилы, если я не заведу собаку! Она мертва! Мертва! – кричу я. Шлеп. Я не замечаю ее ладони. Мама ударяет меня по щеке, задевая обручальным кольцом мои губы. Я настолько удивлена, что замолкаю, и, конечно, именно этого она и добивалась. Мы пялимся друг на друга, тяжело дыша. Я не выдерживаю и первой выскакиваю из кухни. Рейчел, может, и мертва, но ее дух в этом доме живее, чем я. 2 – Я не хочу ехать, – твердый тон Скарлетт непоколебим. Мы уже двадцать минут стоим у заправки, споря о наших планах. Подруга не уступает, как и я. Моя щека еще пылает от маминой пощечины. Девчонки, пригласившие нас на вечеринку, стоят, прислонившись к черному джипу без крыши, раздраженно морща сильно накрашенные лица. Темноволосый парень на водительском сиденье смотрит с нетерпением. Удивительно, что они ждут нас, ведь мы незнакомы и приглашение стало результатом короткого разговора у стойки с чипсами: я сказала блондинке, что мне нравится ее блузка. – Тогда оставайся, – отвечаю я Скарлетт. Она с благодарностью смотрит на меня своими карими глазами. – О, ладно, хорошо. Значит, мы не едем? – Нет, ты не едешь. – Я вскидываю голову. – Я еду. – Лиззи… – Бэт, – резко обрываю я. От меня не ускользает раздражение в ее взгляде. – Бэт, – исправляется она, растягивая один слог так, как будто ей некомфортно его произносить. Как и родители, лучшая подруга с трудом привыкает к моему новому имени. Скарлетт вовсе не считает имя Лиззи детским. «Более по-детски вдруг начать называть себя по-новому после того, как всю жизнь была Лиззи!» – ответила она, когда в начале лета я объявила, что отныне меня зовут Бэт. Конечно же, она так считает, ведь у нее крутое имя. Кому взбредет в голову менять его? – Ты даже не знаешь этих девчонок, – подчеркивает Скарлетт. Я снова пожимаю плечами. – Познакомлюсь. – Бэт, – жалостливо произносит она, – прошу. – Пожалуйста, Скар, – отвечаю я не менее жалостливо. – Мне это нужно. После того, что случилось сегодня, мне просто необходимо развлечься, провести сумасшедшую ночь и ни о чем не думать. Выражение ее лица становится мягче. Она знает все о пощечине и предательстве с колледжем: это было единственное, о чем я могла говорить, когда пришла к ней вечером домой. Думаю, она устала слушать все это и поэтому предложила выйти и покататься по округе. – Я правда не хочу ехать, – признается она. – Но и не хочу, чтобы ты ехала одна. – Со мной все будет в порядке, – обещаю я, – заеду на пару часов, осмотрюсь там, а потом вернусь обратно к тебе. Так что мы сможем сидеть допоздна и есть мороженое. Она закатывает глаза. – Все мороженое – твое. Я на жесткой диете до понедельника. Мне нужно выглядеть хорошо в первый день учебы в выпускном классе. Громкий гудок раздается со стороны ожидающего джипа. – Йоу! Давайте уже! – кричит водитель. – Увидимся, Скар, – быстро говорю я, – оставь для меня открытой заднюю дверь, ладно? – и устремляюсь к джипу раньше, чем она успевает возразить. – Еду, – кричу я девчонкам. Если не сделаю что-то, выходящее за очерченные родителями рамки, то просто взорвусь. От меня останутся одни ошметки. Именно так я себя сейчас и чувствую: развалиной, кое-как, наскоро склеенной моими родителями. – Наконец-то, – бормочет одна из них, а другая надувает ярко-розовый пузырь жвачки. – Бэт! – зовет Скарлетт. Я оглядываюсь. – Ты передумала? Она качает головой. – Просто будь осторожна. – Буду. – Я забираюсь на заднее сиденье рядом с блондинкой. Ее подруга прыгает на пассажирское место впереди и что-то шепчет водителю. Я перевешиваюсь через край двери, чтобы снова крикнуть Скарлетт: – Если мои родители позвонят, скажи им, что я сплю. Вернусь через несколько часов. Обещаю. Я посылаю ей воздушный поцелуй, и после секундной заминки она делает вид, будто ловит его ладонью и припечатывает к щеке. Затем подруга направляется к своей машине, а парень за рулем джипа заводит мотор, и мы срываемся с парковки. Ветер подхватывает и треплет мои волосы, а я пересчитываю все грехи, которые только что совершила. Приняла приглашение на вечеринку от ребят, которых не знаю. Еду в соседний город, вовсе не похожий на мой: красивый и безопасный, с аккуратными заборчиками и яблонями. Села в машину к незнакомцам. Вероятно, самый тяжкий грех. Родители отправят меня в монастырь, если узнают об этом. Но знаете что? Мне, мать вашу, плевать. Они уже объявили, что я должна поступить в колледж рядом с домом. Теперь у нас война. Чувствую себя в ловушке. Моя жизнь подчинена их правилам и их паранойе. Мне семнадцать. Предполагается, что я должна с радостью ждать окончания школы; должна быть окружена друзьями и милыми парнями, которые жаждут со мной встречаться; должна наслаждаться этим временем. Говорят, что после школы жизнь становится сложнее, и это ужасно угнетает. Если сейчас лучшие годы моей жизни, то какой же дрянной она станет после? – Как тебя зовут? – спрашивает блондинка. – Бэт. А тебя? – Эшли, но можешь звать меня Эш. – Она указывает на передние сиденья. – Это Кайла и Макс. Мы первогодки старшей школы Лексингтона. – А я перехожу в выпускной класс в Дарлинге, – отвечаю я. Ее накрашенный красной помадой рот искривляется в легкой ухмылке. – Понятно, ты дорогая штучка. Я ощетиниваюсь в ответ. – Не все в Дарлинге богачи, знаешь ли. Это правда. Моя семья точно не такая богатая, как другие в нашем городке, хотя в нем для среднего класса тихо и безопасно.