Эта барышня динамила его целую неделю. В первый вечер они встретились, погуляли немного, потом она пропала. Было у них еще одно свидание под луной, но под юбку она его тогда не пустила. Так и ушел Егор домой, несолоно хлебавши. А сегодня уговаривать ее долго не пришлось. — Не хочу я, — сказала она, вынула из сумочки сигарету, закурила. А сигареты у нее дорогие, ароматные, довольно-таки крепкие. — И не надо. — Вот и я говорю, что мне только с тобой надо. — А тебя кто-то заставляет с другими? — Кто меня заставляет? Слух Егора резанули возмущенные, едва ли не истеричные нотки в ее голосе. — Не знаю. — Что ты обо мне думаешь? — Ничего. — А мне кажется, ты думаешь. Ну да, были у меня парни. Но так я же тебя из армии не ждала. — Зато дождалась. — Ты ведешь себя так, как будто я что-то тебе должна была. Сплетни обо мне собираешь. — Не собираю я о тебе сплетни. — Ну да, дома целую неделю сидел. Да ладно! — Она махнула рукой. — Дома я был, — сказал Егор. — И сидел. И лежал. И крышу чинил. Мама у него женщина сильная. Отец ушел из семьи, когда она была беременна третьим ребенком. Егор тогда еще только собирался в армию. Он слышал ее разговор с тетей Тоней. Была возможность избавиться от плода, но мама твердо сказала «нет», выносила и родила. Татьяне сейчас тринадцать. Красавица, отличница. Мама на двух работах жилы рвет, но в доме достаток, все обуты, одеты. И сам дом в порядке, недавно покрашен, деревья обрезаны и побелены, огород возделан до последнего клочка. А вот крышу починить некому было. Проржавела она. Четырнадцатилетний Серега латал ее, как уж мог, а все без толку. Егор купил новое железо, стропила укрепил и кровлю почти закончил. Совсем чуть-чуть осталось. — Кому ты крышу чинил? — Дому. — Это хорошо. А вот мне брату моему крышу чинить надо. — Чего так? — Да сорвался он. — Роза щелкнула пальцем по горлу. — Это плохо. — Два года почти не пил. Ленка нарадоваться не могла. А тут пробка в нос попала. Ленка к матери ушла. Меня-то он не трогает, я и морду расцарапать могу. Это Ленка тихая как мышка. — Может, мне пора познакомиться с ним? — А то ты его не знаешь. — Ну, когда это было. Да и не был он тогда братом моей любимой девушки. — А у него что, еще одна сестра есть? — Роза спросила в шутку, но глянула на него в ожидании серьезного ответа. — Ты моя любимая девушка. — Впервые слышу. — Ну, я старый солдат. — Ага, и тебе неведомы слова любви. А с братом поговори. Ты мужик серьезный, основательный, непьющий. — Ты откуда знаешь, что непьющий? — Ну, если в завязке, то не развяжешься. Слушай, а почему я тебя снова хочу? — Роза пришла в движение, запрыгнула на него верхом, коленями сжала бока. — Знаешь, как мне секса хотелось! А нельзя было. Я и сейчас хочу. Как думаешь, теперь можно? — Если очень хочется, то вполне, — ответил Егор и подумал, что это автомат перезарядить легко, а человеческий организм штука куда более сложная. Тут время требуется. — И тебе захочется, — заявила Роза, загадочно улыбнулась, забросила руки за голову и заерзала на нем все быстрей и быстрей. Рахмета снял снайпер, а его правая рука была отрублена разбойным наскоком. Бах получил по голове, был затащен в машину и вывезен за город. Рахмета Магриб велел замочить напоказ, а этого можно было грохнуть втихую. В общем-то, для этого его и привезли на заброшенный песчаный карьер. Дождик накрапывает, ветер шумит, не самая лучшая погода, но умирать все равно не хочется. Страшно Баху, лицо белое, губы синие. Магриб мог бы поручить это дело Венсу, но Бах не абы кто, он центровой в команде Рахмета. А с боссом должен говорить только человек, равный ему или стоящий выше. Венс до этого не дорос. Бах стоял на коленях. Руки его были связаны, ветер шевелил волосы на макушке. Магриб глянул на камень под своими ногами. Надо бы поднять, но лень. Тогда он достал из кармана игровую фишку, бросил ее в провал между ним и Бахом, а потом сказал наугад: — Двадцать метров глубины. Если повезет, убьешься, если нет, будешь лежать с переломанными костями, пока не сдохнешь. А потом тебя песок засыплет. — Что я тебе сделал? — хныкающим тоном спросил Бах. — Не слышу. — Магриб приложил к уху ладонь. — Ну, убьешь ты меня, тебе что, легче от этого станет? — Это мужик со мной говорит или баба? Бах опустил голову и буркнул: — Легче не станет. — Вы на мое казино наехали. — Я говорил Рахмету, что не надо этого делать. — С бабы меня кто снял? Магриб и сам не понял, почему вспомнил об этом. Сексуальная шатеночка нет-нет да приходила ему на ум, но сейчас точно не время было говорить о ней. — С какой бабы? — В сауне, которая теперь наша. Да, в той самой, где вы должны были нас всех замочить. — Он кивком показал на пацанов, которые стояли у Баха за спиной. Красавчик Оладик откровенно скучал, но с ним все понятно. Он свое дело сделал, аванс уже получил, остальное завтра. Сейчас Оладик окончательно закроет вопрос по Баху, заберет своих пацанов и свалит в Денисовск или в Москве на денек-другой зависнет. Проститутки ему не нужны, он обычных девок снимет на раз. Любят они его, и это взаимно. И Магрибу он нравится. Хотя бы потому, что в центровые не лезет. — Да не собирались мы, — промычал Бах. — Ну конечно. — А девку мы отпустили. — Что она там делала? Не должен был Магриб думать о шатенке, но мысли о ней сами лезли в голову. — Так в парилке ее закрыли. Магриб еще раз обвел взглядом своих пацанов. Венс здесь, Аккорд, Бубен, Тырс, Капа. А Канадца нет. Повезло пацану, а то уже глубины провала проверял бы. Башкой вниз. — А вы ее опустили. — Да не опускали. Рахмет ее карасю одному продал. Мы его в парилку тушить привезли, а там баба. Карась Рахмету двести штук торчал. Мы ему эту бабу за такие деньги и втолкнули. — Что за карась? — Да тема там конкретная. На миллион. Даже больше. Он на Тверской заседает, никто о нем не знает, крыши до нас не имел. Хитрый, скользкий. Рахмет проведал, на бабки его поставил. Думал, двести штук — это много, а для карася это тьфу. Он его дальше собирался раскручивать, а тут бах!..