50 Если Шлыков перезвонит, по крайней мере, она будет не дома. За последние дни у Вовки уши вымахали, как у слона, в квартире разговаривать невозможно. Автоответчик сообщил, мол, не огорчайтесь, что не застали, — оставьте сообщение… как только, так сразу… Она и оставила, после некоторого колебания. Но это лучше, чем перезванивать. Сказала, что ее посетила незатейливая идейка, которой она не прочь поделиться. «Набери меня, когда сможешь. Оля». Идейка, понятно, о встрече, но кто ж сразу карты раскрывает. Пускай сперва позвонит. Просидела у мамы до одиннадцати (Степана уложили), потом домой поехала. Договорились, что завтра вернется и они втроем пойдут в парк. Степа недельку поживет у бабушки. А бабушка купит себе больничный, и дело с концом. Все довольны, включая участкового врача. Как только в дом вошла, услышала странные звуки. То ли хрюканье, то ли повизгивание. Заглянула в кухню и глазам не поверила: на столе стояла большая клетка, а в ней сидел Свинтус. В черненьких лапках он держал стебель цветной капусты и точил его, живо двигая усишками. Рядом примостился не вышедший встречать Вовка и чесал Свинтуса пальцем, сквозь прутья клетки. Не хотелось заговаривать. Она с удовольствием осталась бы у мамы, если не надо было бы собрать Степке вещи на неделю. Но тут уж не до молчанки. — Что случилось?.. 51 Алена смотрела на спящее Юленькино лицо. Нежное такое личико, безмятежное… Собралась буквально за час, покидала в сумку необходимое, забыла половину, пес с ним. Напрочь из головы вылетело, что есть еще Свинтус. Насилу вытащила из-под дивана, весь в пыли, аж поседел, только глаза-бусины — черные, блестящие: глядят. Набрала Олин домашний, подошел ее муж. Он оказался вполне милым, этот Володя. Поднялся, забрал клетку, сумку с вещами. Сказал, что отвезет на вокзал. Сообщил, что «Оля со Степой к матери поехали». «А меня никто не позвал», — добавил после паузы. Единственное, чем Алена нашла поддержать тему: «А чего они машину не взяли? У Оли же права есть» — натолкнулось на усмешку: «А я ей ключи не дал». Алена в ответ промолчала. По дороге на вокзал говорили ни о чем. Этот мальчик страдает, и у мальчика нет шансов удержать то, чем он якобы владел. Домашний мальчик. Не злой, но до поры: и хомяка можно растравить. Мальчик сделал ставку на другое существо. Этому другому существу, Ольке, дано почетное право заполнять всю его жизнь. В общем-то пустую жизнь. — А что ты делал до встречи с Олей? Он принялся рассказывать — без энтузиазма, но гладко, — как жил в Гонконге, как тусовался с питерскими рокерами, как… — И ты был счастлив? Пожал плечом. — Я не знаю. Ты о чем? Он не знает. Не знает, что человек, который самому себе не нужен, никогда не будет нужен другому: это нехитрый закон. Жалко мальчика, не на ту поставил. Ольке ведь герой требуется, а не передвигатель домашних тапочек. Но он неядовит и заботлив. Он, может, жизнь за нее, Ольку, отдал бы. При случае. Ему не жалко. Но это не храбрость. Как раз сегодня нашлась книжка Секстон — для Ольки. Ну куда уж. Кузнечик ничего не слышит, кузнечику герой мерещится. А в книжке как раз об этом — «И когда любимый человек ценою жизни спас тебя, та храбрость не храбростью была, а лишь любовью. Любовь проста, как мыльце». — Любовь проста, как мыльце. — Что? Как ему объяснить, грустному Володе, что любовь — это просто? Не надо быть сильным, чтобы отдаться любви и затем «незаслуженно» страдать. А вот храбрости надо учиться. Если сейчас у нее отнимут Иосифа, да, ей будет очень тяжело. Но она выстоит. Вот и все. — Надо выстоять, Володя. Вот и все. Приехали на вокзал раньше, чем она думала. У них полчаса было, но ей не сиделось — взяли кофе в пластиковых стаканчиках, встали у выхода на пути. Он хотел бутерброд — купить, отказалась. Ничего в горло не лезло. — Володя, я тебе дам ключи от квартиры. Совсем забыла — у меня же цветы. Пусть Оля поливает, хотя бы раз в три дня. — Я сам буду. То ли неожиданное это сближение так подействовало, и он хочет что-то хорошее для нее сделать, то ли боится Ольке ключи от пустой квартиры давать. Стучат колеса. В детстве она любила этот стук. Нина иногда — очень редко — вывозила ее на море, и колеса стучали лучшей музыкой на свете. Нина… Нет, об этом она будет думать утром, не сейчас. То-то завтра Ося удивится, обнаружив ее в Нижнем. Всплыло его лицо, когда первого января она вбежала в комнату из кухни — уже спать легли, но свет еще не потушили. Пить захотелось, и возле раковины она обнаружила мускулистого такого таракана. Одинокого. Влетела в комнату: «Ося! Убей эту гадость! Скорее!» Приподнялся на локте: «Это ты так про Свинтуса?» Но тут не до смеха — зверюга уйдет в любую секунду, нарожает потом детушек. Надо же, новый дом. «Ося, ну прошу тебя, там тараканище огромный!» Даже ноги с дивана не спустил. Видно, очень идти не хотелось. Развел руками: «Так это ж Вася…» Метнулась в кухню — поздно, ушла животина. Меж тем Ося завелся: «Вася дом охраняет. Вася кому хочешь руки переломает…» Смотрела на его лицо; оно всегда будет для нее красивым. Как оказалось, не только для нее. Нина, зачем ты это сделала. Где найти вторую такую: в шестьдесят лет ей все еще пятнадцать, со всеми вытекающими — обидами, мечтаниями. Для нее это был позор и это было предательство — с ее, Алениной, стороны. Наверно, она навоображала, что они с Осей смеялись над ней все это время. Над ней, вытащившей Алену из семейки-клоаки, не пожалевшей своего будущего. Кто знает, могла бы тогда, давно, за своего Витю выйти, еще одно дитя родить — ей было сорок пять. А вместо этого отмыла Алену, запуганную Алену, первое время не отходившую от нее ни на шаг, потому что здесь кормили и не били. Нина… Может, это просто несчастный случай. Но теперь — все. Она будет рядом столько, сколько нужно. Прямо с Юлькой станет ночевать в больнице. Пускай попробуют не разрешить. Она так долго искала ее. Только бы — простила. 52 Все эти выспренние слова, тьфу. «Надо выстоять, Володя. Вот и все». Правда одна: он любит женщину, которая к нему равнодушна. Которая непонятно почему выскочила за него замуж и даже ребенка родила (не хотела, но родила-таки, значит, в счет). Странная она была в этот вечер, Алена. Может, у нее что-то случилось, он не стал спрашивать. Какие-то фразы бессвязные бросала. Ну поэтесса, у них все не как у людей. Хотя, может, на что намекала. Понятно, она информирована куда лучше его. Что же это значило — «Надо выстоять»? Что у Ольки просто блажь? Или что Олька уйти собралась? Куда она пойдет? Неужто и правда у них там с этим… как его… Шлыковым… Его больше не раздражала Алена. Если бы она не была так взъерошена, не спешила бы так, они могли бы сесть, пивка выпить. По пути с вокзала подумал, что можно было бы заехать за Олькой к ее матери, но не стал. Противно возвращаться в пустую квартиру, но — как там Алена сказала? — выстоять надо? На самом деле, хотелось бы узнать Алену поближе. Может, это сейчас так показалось — было в ней что-то страдальческое, что ли. Хрупкая такая, загораживается усмешечкой. Он в Ольку влюбился именно поэтому — защитить захотелось. Все отдать, хотя и не владел ничем. Да… Защитил. Отдал. Ни разу «люблю» не сказала, сука. 53 Степка, жизнь моя, как я скучаю по тебе. Увезли на неделю, даже не спросили: Володя, а ты согласен? Деваться некуда, согласился бы, но как пусто стало в доме. Развлечение — телик под пивко да — около одиннадцати — ехать за Олькой. Она надулась, что ключи ей не дал, думает, мстил. (Есть уже за что?) Просто после этого неврастеничного «Жми на желтый!» за руль ее пускать не хочется. Еще и с ребенком. …Приедешь в половине двенадцатого к ним под дверь, бутылочку вскроешь и ждешь до посинения. Главное, успеть отлить до ее прихода — очень раздражается, когда на полпути из машины вылетаешь. …Повесила объявление в подъезде: «Ищу женщину, чтобы забирать ребенка из детского сада». Прошло четыре дня, никто не откликнулся. Это даже порадовало — не может она ничего, без него как была беспомощной, так и осталась. Позвонил в сад, узнал, что есть пара ребятишек, за которыми пенсионерка приходит, некая Эльвира Ивановна — у этой Эльвиры детсад на дому, обойдет два или три садика, соберет детей и домой ведет. Ужином кормит. А уж родители особо занятые забирают чад, когда могут. Добыл телефон Э.И., позвонил, сговорился. Все. На следующей неделе Степка дома будет. 54 У Шлыкова новая манера. Который день подшучивает, незлобно так. Можно сказать, даже ласково, но в меру. В выходные не перезвонил. А как ждала. В воскресенье встала пораньше, собрала Степкины вещи и вон из дома. При маме проще. — Не знаю, чем вы, господа, занимались в уик-энд, — выразительный взгляд на Егора, тот хмыкает, — а я сидел и строгал статью, как старый Карло. В рубрику «Холостой выстрел». Вводная статейка, как уславливались. — Название? — Это Света. — «Охота на охоту». По-моему, вполне.