Вадсомад Старган, пустошь Пепо, 25 февраля 1936 года М.Х. — Пепо был касадором! Весьма удачливым, но не слишком праведным! — рассказывал Алекс, пока Пелла старалась не угробить доверенный ей фургон. — Говорят, что у него был календарь, где на каждый понедельник и четверг было записано красной краской: «Ограбление». Это он, стало быть, себе написал, чтобы не забывать!.. — Какой же он касадор, если бандит? — удивилась Пелла. — Мама говорит, что в те времена такое было сплошь и рядом, — заметил Алекс. — С одной стороны касадор нанимается для защиты какого-нибудь поселения. А с другой — грабит дилижансы. — По мне, так виселица по нему плачет! — буркнула девушка. — Поймать такого и повесить на ближайшем дереве!.. — А вон и оно! — Алекс указал на что-то высокое, что девушке сначала показалось небольшой скалой. — Это и есть то дерево, на котором повесили Пепо. Дерево называлось марчельским каскадом. Оно выглядело так, будто кто-то составил пирамиду из цилиндров, где каждый последующий был уже предыдущего. Листьев у дерева не было. Только небольшое расширение наверху. Дерево, на самом деле, было всё покрыто бороздами. Пелла не знала, что смотрит сейчас на единственный лист этого растения, который был выставлен под солнечные лучи. Но стоило интенсивности солнца стать слишком высокой, как вся поверхность дерева начинала сморщиваться, пряча лист и выпуская наружу плотную кору. — Ничего себе дерево!.. — пробормотала Пелла, отвлёкшись от управления фургоном и задрав голову вверх. — Да, марчельский каскад называется… Говорят, голова Пепо в петле висела там, на вершине, пока верёвка не сгнила окончательно, — Алекс тоже задрал голову, но, конечно же, не увидел не верёвки, ни головы. — А вообще-то тут ещё хорошо ловить роллфельды. Откуда-то ветер много золотых нагоняет… Пустошь Пепо представляла собой огромную чашеобразную низменность, в центре которой и рос марчельский каскад. После дождей всю её чашу заполняло водой. Но в это время сюда мало кто забредал, потому что касадоры не были водоплавающими — и не собирались нырять даже за роллфельдами. Легче было приехать к тому моменту, когда вода почти сойдёт, и тогда, побродив по грязи, обобрать кочевые растения, избавив их от ценностей. Именно в это время на пустоши всегда царил ажиотаж. Сначала подтягивались вадсомады, начиная сбор самого интересного. Но иногда приходили и номады, вычищая всё, что только можно. Их встречи, само собой, сопровождались стрельбой и попытками нагадить конкурентам. Но постепенно пустошь Пепо высыхала, ветер подхватывал роллфельды и гнал их дальше. И тогда большая часть сборщиков уходила в более привлекательные места… А те, кто оставался, на большие уловы уже не рассчитывал. Просто это была удобная точка среди равнин, и тут можно было отдохнуть. Места для стоянки было много, да и колодцев вокруг пустоши выкопали больше трёх дюжин. Так что, если надо было кого-то дождаться или передохнуть с пользой — то добро пожаловать! В периоды затишья здесь наступало своеобразное перемирие, и можно было не беспокоиться за собственную безопасность. После Коста Комодо Дан направил свой вадсомад глубь равнин. Ехали сначала по старой дороге, но вскоре свернули на бездорожье — и пошли напрямик. И Пелла, наконец, увидела центральные равнины Марчелики. Бескрайние, полные опасностей (которые девушка, впрочем, почти не замечала), а ещё роллфельдов (один Пелла даже поймала и нашла в нём медную капельку) и касадоров всех мастей. Дан старательно избегал скоплений людей. Центральные равнины — не то место, где стоит ко всем встречным-поперечным спешить с распростёртыми объятиями. Тем более, за их спиной теперь не стояло ни номада, ни самфуна. Холмистые равнины здесь сменялись каменистыми пустошами, пересохшими руслами рек и изрезанными ущельями, иные из которых были каньонами. Иногда попадались на пути возвышенности и плоскогорья, которые приходилось объезжать. Пелла крутила головой так, что Алекс всерьёз беспокоился за её тонкую шею. Но шея у Пеллы была гибкой, молодой — и достойно выдерживала всё, что с ней вытворяла хозяйка. Глаза у девушки блестели от удивления. Никогда в своей жизни она не видела таких бескрайних просторов… Вереница из четырнадцати фургонов упорно двигалась на северо-восток по маршруту, намеченному Даном. Иногда попадались просёлочные дороги, иногда вдалеке были видны посёлки, но вадсомад всегда проходил мимо, разбивая лагерь в темноте и отправляясь в путь до восхода. Но больше всего Пеллу удивляло, что всё это — только окраина равнин. Они тянулись от западного побережья до самых гор Рокиосо на востоке. И никто ещё ни разу не проходил их насквозь через центр. Хотя, как говорят, отдельные номады забирались вглубь пустошей — где роллфельдов было особенно много, и они были полны специй и металлов. Не все, правда, возвращались… И вот, после стольких дней пути, вадсомад, наконец, достиг конечной точки путешествия. Дан выбрал место для лагеря, и фургоны встали в круг, образуя небольшой форт, внутри которого всем членам вадсомада и предстояло укрываться. Всем, кроме Пеллы и Дана, которые отправлялись куда-то дальше. Вдвоём. Пока поездка касалась только Дана, никто особо не волновался. Но когда стало ясно, что с ним уезжает Пелла, ему пришлось выслушать немало нотаций от тёти Луизы, старика Джона… И даже от Иоганна, который был уверен, что Пеллу кто-нибудь обязательно сожрёт, а Дан — ни за что не уследит. В итоге Старгану, конечно, удалось всех успокоить… И только тётя Луиза напоследок предупредила: — Дан Старган! Запомни! Потеряешь мешо — и будешь проклят навеки! В оба глаза за ней следи! — Не волнуйтесь, тётя Луиза, — вздохнув, ответил Дан. — Верну её в целости и сохранности… Утром двое путешественников сели на воллов и двинулись в путь. Дан ехал молча, внимательно глядя по сторонам. А Пелла ему не мешала. Она верила, что раз Дан обещал, то обязательно ей всё расскажет. Так прошёл день, потом ещё день… Ехать постоянно приходилось верхом, и у девушки с непривычки побаливали мышцы на ногах. Короткие привалы — на ночь и в зенит, а затем снова в путь. Только один раз пришлось задержаться подольше, пережидая багрянец, накрывший равнины после вспышек на Гробрудере. На третий день девушка всё-таки спросила, собирается ли Дан ей что-нибудь рассказывать… — Расскажу, как и обещал. Но есть вещи, которые сначала нужно увидеть, — туманно ответил Дан. На четвёртый день пути девушке уже было наплевать, расскажут ли ей что-нибудь или нет. Она просто хотела вернуться в свой фургон… Спать приходилось под навесом, на раскладушках. Однажды утром Пелла обнаружила под своей раскладушкой змею и визжала так, что ядовитая гадина предпочла сбежать. Зато тогда она впервые увидела, как Дан хохочет до слёз, хлопая себя по коленям. И ужасно обиделась… В другой раз на них накинулся рой каких-то очень злых и кусачих мух. Пришлось срочно разжигать костёр, куда Дан спешно набросал едких вонючих трав. В общем, приключений с лихвой хватало, и Пелла даже начала жалеть о своём неуёмном любопытстве, которое завело её в такую дыру… Поэтому когда Дан вдруг остановил волла, хотя солнце ещё не успело сесть, для девушки это стало полной неожиданностью. Пелла тоже остановилась и осмотрелась. Они стояли на плоской, как стол, равнине, покрытой песком и редкими островками растительности. Неподалёку виднелась скальная возвышенность, расслоившаяся от времени. Рядом не было ничего примечательного — кроме, разве что, песчаной дюны. — Чего мы ждём? — спросила Пелла. — Когда сможем войти, — ответил Дан. — А когда мы… Но договорить Пелла не успела. Песок в основании дюны вдруг принялся осыпаться, обнажая старый деревянный люк, который медленно открывался. Но чем меньше на нём оставалось песка, тем быстрее он двигался. Внутри темно не было, но девушка не сразу разглядела, что именно открывает люк. А когда разглядела, то чуть не задохнулась от ужаса… Наружу выбирался какой-то механизм. И он был очень похож на тот, которым угрожал им странный пузатик в шахте Анри Франкони. Девушка замерла, как испуганная мышь, но Дан почему-то остался убийственно спокоен. Он даже спустился с волла и пошёл к железяке, не доставая револьвер. А механизм странно скрючился, изобразив то ли поклон, то ли приседание. И сообщил: — Rad vas vidiet’ v dobrom zdravii! Hotite poluchit’ otchiot? — Здравствуй, Пал! — ответил Дан с радостной улыбкой, чем поверг Пеллу в ещё больший ступор. — Будь добр, перейди на местный диалект. Как видишь, я не один… — Вижу! И прошу заметить: это уже второй абориген, который знает про вас! — сообщил механизм. — Вы допустили повторное нарушение восьмой статьи десятого пункта Международных Правил Освоения Космоса. — Всё несколько непросто, Пал… — ответил Дан и дружелюбно похлопал механизм по тому, что у него символизировало голову. — Старик умер… Так что Пелла — единственный человек, который знает обо мне… Точнее, ещё не знает. — Я вас понял. Соболезную по поводу уважаемого Старика. Что-то ещё? — Недавно на нас натравили Дукаса, Пал, — проговорил Дан. — Он был взломан. Кажется, на Эрфе теперь не только мы… — Это хорошо? — уточнил механизм. — Нет… Дукас убивал людей, Пал! — жёстко ответил Дан. — Не думаю, что присутствие таких землян на Эрфе санкционировано МООКом. Как и подобные изменения в поведении робота… — Согласен. Требуется дополнительное расследование. Дан обернулся и посмотрел на Пеллу, которая по-прежнему сидела на волле, боясь даже пошевелиться. — Ты чего там замерла? — спросил Дан. — Это же… Это же… — Это робот, Пелла. Робот Пал. И да, он очень похож на Дукаса, которого мы встретили в шахте. Точнее, Дукас — это копия таких роботов, как он. Но Пал тебя и пальцем не тронет. Он служит мне. — Да кто ты, чёрт подери, такой?! — ошарашенно выдохнула девушка. — И что там внутри холма? — Там корабль, — ответил Дан. — Но тут нет воды… — А он не плавает. Он летает… Летал… До того, как разбился тут, в Марчелике. Теперь он просто стоит. Слезай с волла, и пойдём! Ты же хотела всё разузнать? Вот и пришло время узнавать… Глава 2 Где-то в системе звезды под названием Солнце, внутренняя часть облака Оорта. В трёх неделях пути от Плутона, который, сволочь такая, стремительно удаляется, 11 марта 2359 год н. э. — Милый, если мы не изменим курс, то просто не сможем догнать Плутон! У нас топлива ровно на разворот, разгон и посадку! Если тебе меня не жалко, то подумай о сыне! — женщина топнула ногой по столешнице в тот самый момент, когда Данила глотнул пасту из тюбика, и устремилась к потолку. От резкого звука мальчик дёрнулся и принялся кашлять. Отбросив свой тюбик в сторону, мать оттолкнулась от потолка и хотела похлопать его по спине, но Пал её опередил. Точно рассчитанный тычок манипулятора был даже приятен. Данила сумел откашляться и принялся утирать слёзы, которые даже не могли нормально стечь по щекам. — Но мы так и не смогли исследовать сектор! — возмутился мужчина, висящий над столом. — Осталось совсем чуть-чуть… Ты же видела показания приборов! Мы рядом с величайшим открытием! — Мы вторую неделю жрём пасту из тюбиков! Потому что ты отключил искусственную гравитацию для экономии энергии. А Данила не может получить домашнее задание! Потому что связь ты тоже для экономии энергии отрубил!.. — рявкнула женщина. Впрочем, наверно, пора знакомиться… Женщину зовут Краснова Елена Дмитриевна. Очень красивая, высокая, добрая. А ещё она очень умная. И очень заботливая, хоть и чрезмерно строгая мать. Мужчина — Краснов Евгений Петрович. Высокий, красивый… Надо сказать, что при том уровне косметологии, который есть сейчас на Земле, в принципе сложно быть уродом. Врачи-косметологи могут исправить почти все внешние недостатки: лишнее отрезать, нужное пришить или нарастить — и даже кое-что вырастить. Елена и Женя — учёные. Они познакомились и полюбили друг друга на почве острой увлечённости теорией микроскопической чёрной дыры где-то в облаке Оорта. Десять лет они копили на собственный исследовательский кораблик, а затем учились им управлять и готовились к полётам. Ну а вскоре появился Данила, и ещё четыре года им пришлось ждать, когда его можно будет, наконец, взять с собой. С четырёх лет Данила живёт на корабле. Полное его имя, как вам будет несложно догадаться — Краснов Данила Евгеньевич. Воспитанник робота модели «Палладий-2349-10-5», а также биологический сын двух ссорящихся Красновых. С ними он, правда, общается всего два часа в день, потому что всё остальное время родители увлечённо ищут чёрную дыру. Данила вздохнул и снова взялся за тюбик. Последние две недели, стараясь экономить топливо и электроэнергию, отец последовательно отключал все системы жизнеобеспечения. Из трёх ламп внутри корабля горела одна. И даже Пал вынужден был меньше двигаться, потому что ему урезали дозу для подзарядки. На этом корабле вообще всё было подчинено одной цели — сделать величайшее открытие. Нет, даже не так — скорее, ВЕЛИЧАЙШЕЕ ОТКРЫТИЕ!.. Вот только открытие никак не делалось: ни величайшее, ни просто великое, ни даже совсем малюсенькое… А мать и отец ссорились всё больше. Не то чтобы Данила сильно переживал за их брак. Он и за них-то переживал не слишком сильно — ровно настолько, насколько можно переживать за родителей, которых почти не видишь. Данила вообще был уверен, если их семья распадётся, то он останется не с мамой… И не с папой… С Палом он останется — с ним хотя бы не пропадёшь! Но в этот раз всё и в самом деле зашло слишком далеко… Отец отрубил общую связь, оставив только аварийный канал для связи со станцией на Плутоне. А ещё отрубил искусственную гравитацию, и им приходилось есть пасту из аварийных запасов. Из-за этого Данила постоянно чувствовал себя голодным. Паста, конечно, крайне питательна, но её очень мало, и желудок всё время остаётся почти пустым. Пока ещё оставались пакеты с сушками, Данила как-то держался. А теперь и сушки кончились, и даже сухарики. А больше ничего нельзя, потому что потом придётся мусор по всему кораблю ловить…