Рабочий люд, который гулял по роскошной набережной не чаще раза в месяц, жил самой обычной жизнью. Лори Баунс, водитель омнибуса, вышел из дома и отправился на работу – в депо, которое находилось всего в паре кварталов. Ричард Ричард, который, несмотря на громкое совпадение имени и фамилии, был владельцем одного-единственного купального фургона, готовился к новому рабочему дню на набережной. Уинни Роуз, девушка-клерк из службы земельного кадастра города, шла к остановке омнибуса, чтобы доехать до офиса. Все эти люди – лишь капли в огромном океане жителей Викторина, которые в этот день просто занимались своими делами. Где-то уличные банды делили между собой районы. Где-то полития и новый отдел по борьбе с преступностью выбивались из сил, чтобы прекратить криминальную войну, а заодно замести предателей в форт-тюрьму на побережье. Однако всё это не касалось ни Лори, ни Ричарда, ни Уинни… Были в городе и другие люди. Те, кто узнавал новости не только из полос газет, но и принимал во всём происходящем непосредственное участие. Люк Бланшет, обычный рекрут городского ополчения, всего четыре дня назад получивший форму и винтовку, шёл из казармы на построение вместе со своим десятком… Мишель Вентоза, ставший в результате своего доноса ривом города и самым ненавистным человеком для всех жендармов, ехал на лошади в офис. Они-то, конечно, изменения ощутили… А была ещё пена, что когда-то всплыла наверх из этого бурлящего котла с разномастным населением. Крупные чиновники, адвокаты и судьи, владельцы больших предприятий и капиталов, члены городского совета – и тот же мэр, давно уже ставший среди них своим. Все они принимали непосредственное участие в изменениях в Викторине. А потому ощущали всё гораздо острее. И для них, само собой, это утро обычным не было. Все они торжественно собрались на площади перед администрацией. Чтобы принять героический парад первой сотни из новой армии Южной Конфедерации. Они уже ощущали себя правящей верхушкой целого объединения провинций, уважаемыми жителями будущей столицы – и вообще элитой новой государства. Впрочем, у этих людей за прошлый месяц не было ни одного обычного утра. Однако при этом в их жизни было гораздо меньше неожиданностей, чем в жизни… …К примеру, в жизни Лори Баунса, который привычно вошёл на территорию депо, поприветствовал охранника и пару коллег, заглянул в офис, угостился чаем и отметился о прибытии. Его омнибус ходил по маршруту пятнадцать, который возил людей с севера на юг, до самой набережной. Когда он добрался до транспорта, механик уже давно разогрел котёл, а кондуктор забрался в своё кресло. Все три работника омнибуса пожелали друг другу доброго утра. Лори сел в водительское сиденье, отвернул стояночный тормоз, поддал пару – и дважды дал гудок, предупреждая о том, что собирается покинуть депо. Регулировщик выкинул зелёный кружок, разрешая движение, и омнибус плавно покатился по рельсам, постепенно набирая скорость. Яркие лучи марчельского солнышка ослепили Лори всего на миг, но даже тут ответственный водитель сбросил скорость с десяти до трёх миль в час. И снова дал два предупреждающих гудка. Выехав на улицу, омнибус покатился к первой остановке на маршруте. Остановка была почти рядом с домом Лори. И всегда это была самая долгая загрузка омнибуса. Здесь всегда заходило много работяг, ехавших трудиться на благо общества, и каждый считал своим долгом поприветствовать своего знакомого. Но разве же это плохо? В то утро на остановке находилось даже больше народу, чем обычно… – Лори! Друг! – Приветствую, метен Баунс! – Моё почтение! – Лори, что-то у вас дыра в расписании! Судя по всему, предыдущий омнибус пришёл слишком рано, и многие опоздали на прошлый рейс. Впрочем, лишь двое пассажиров выглядели нервными – и то, скорее всего, не по этой причине. Сидячих мест на всех не хватило, и многие остались стоять, держась за поручни. Мужчины вежливо уступали места молодым мешо, очаровательным мешо в возрасте – и даже вредным ворчливым эрбе. Дав гудок к отправлению, Лори пустил омнибус вперёд, к следующей точке маршруте. Так происходило день за днём, и ничего необычного или неожиданного в этом не было. Но где-то на полпути идущие по тротуарам пешеходы стали странно себя вести. Они оборачивались, указывали куда-то в сторону окраин – и тут же кидались врассыпную. Лори даже пришлось сбросить скорость, когда девушка с корзиной цветов промчалась прямо перед омнибусом… – Смотри, куда прёшь! – совершенно невежливо крикнул он в открытое окно. – Лори! Гони! Брат! Сзади! – крики заполнили салон, где сидели пассажиры, и Лори это не понравилось. Водитель высунул голову в боковое окно, обернулся… И на секунду застыл, открыв рот от удивления. По широкой улице, идущей с севера, на город катилась волна всадников на воллах. Некоторые из них весело гикали и постреливали в воздух, но ни в кого не целились. И только политею, который вышел из переулка, не повезло поймать несколько пуль. – Поднажми! Поднажми! Поднажми! – скандировали испуганные пассажиры, и Лори поднажал. Он выжал из проклятого омнибуса всё, на что тот был способен! Все тринадцать миль в час!.. Однако всадники на воллах продолжали их догонять. Лори высовывался в окно, оглядывался – и никак не мог поверить в то, что видит. Впервые за двадцать три года касадоры атаковали крупный населённый пункт! И они догоняли!.. – Господи Иисусе, помилуй нас! – воскликнула пожилая эрбе, с ужасом глядя в окно. И волна всадников захлестнула омнибус… Воллы, тяжело дыша и весело вскидывая толстые задницы, неслись мимо. Они поднимали клубы пыли и грохотали своими копытами, как сто омнибусов. Мелькали загорелые суровые лица, багровые глаза, густые бороды и длинные волосы. Грозно ухали винтовки и револьверы. Лори прикрыл глаза, ожидая неминуемой смерти, но она всё никак не наступала. Только в носу засвербело, и водитель чихнул, невольно уставившись вперёд. Туда, где в пыльной дымке исчезали последние толстые волловьи задницы… Один из касадоров обернулся, отсалютовал винтовкой и громко крикнул: «За закон и справедливость!». Однако Лори не был уверен, что точно расслышал его слова. Трясущимися руками он закрутил клапан подачи пара и сбросил скорость. В салоне царила ошарашенная тишина, и только набожная эрбе громко возносила хвалу Господу за чудесное спасение. Омнибус всё замедлялся, замедлялся – и вскоре окончательно встал… – Перерыв, метены, мешо и почтенные эрбе! – слабым голосом объявил Лори, вываливаясь из своего кресла на негнущихся ногах. Его всё ещё трясло. Впервые обычное утро в славном городе Викторине стало для Лори настолько необычным… …А вот для Мишеля Вентозы это утро было необычным практически сразу. Впрочем, как и все остальные дни, проведённые им в должности рива. Конечно, его не назначала на должность Ассамблея Колоний, как это обычно бывает с ривами. Но Мишель считал, что поймал свою удачу за хвост. И потому в первый день ехал в офис, сверкая, как начищенная золотая паннинга… Ну или надраенный до блеска жетон, который красовался на его куртке. Когда он был мальчишкой, Мишель нередко представлял себя в роли рива… Как он едет по городу, а на груди блестит начищенный жетон, и все ему кланяются и здороваются. Но… Реальность оказалась скучна и неинтересна. Город Викторин давно перерос такую устаревшую форму власти, как рив. Законность на его улицах уже давно поддерживала полития, а преступников судили городские законники. Однако рив пока ещё мог следить и за судьями, и за политией. А заодно и дёргать рычаг виселицы, когда кому-нибудь особенно не везло с приговором. Поэтому Мишелю на улицах города никто не кланялся. Ни в первый, ни во второй день его службы, ни сейчас. На него вообще не обращали внимания. Зато стоило ему войти в офис, как на нём скрещивались двадцать пар ненавидящих глаз. И это было необычно, потому что раньше эти люди встречали его вполне приветливо… Мишель даже начал задумываться, не пора ли ему сменить всех жендармов. Потому что эти его, кажется, попросту ненавидели… И самое обидное: за что ненавидели-то? За то, что донёс на этого пьяницу, Эдди Страуса? Изменника и нарушителя закона? За то, что помог жендармам занять достойное положение в новой иерархии? Наверняка ему завидовали… Во всяком случае, так считал Мишель. Завидовали, что это он, а не они, получил значок рива и теперь руководит офисом. Но тогда им надо было быть порасторопнее!.. – Хватит на меня пялиться, метены! – устало попросил Мишель. – Вы что, увидели привидение? – Уж лучше бы привидение!.. – негромко пробурчал один из жендармов. Мишель расслышал эти слова и помрачнел. Многие жендармы прикрывали рот рукой, а другие просто хрюкали, сдерживая рвущийся наружу смех. И настроение у Мишеля окончательно испортилось. – Кто это сказал, метены? – грозно спросил он. – Кто? Это? Сказал? Я вас спрашиваю!.. – Что сказал, метен Вентоза? – с лёгкой издёвкой в голосе на словах «метен» и «вентоза» уточнил ближайший жендарм. – Про приведение! – брызгая слюной от переполнявших его чувств, рявкнул Мишель. – Так вы про него и сказали, метен Вентоза! Мол, что мы пялимся… – Нет! После этого! Кто-то сказал, что лучше бы привидение увидел! – взвился новый рив, потрясая рукой и дёргая ножкой так, что чуть ли не подпрыгивал. На этот раз жендармы хохотали, не таясь. А Мишель стоял красный и злой, потому что понимал, что сейчас услышит… – Метен Вентоза, у вас отличное чувство юмора! – Вы каждое утро нам это доказываете! – Но такого никто не говорил! И вот что с ними делать? У Мишеля руки чесались схватить револьвер и пристрелить всех этих отвратительных людишек, обвинив их в нарушении закона и неуважении к риву… Но вот беда, в новой иерархии города он был лишён даже такой мизерной возможности. Во всяком случае, именно так ему сказали, назначая на должность рива… – Видишь ли, Мишель! – объяснил ему тогда один из адвокатов суда, метен Пэрис. – У метена Страуса право судить было от Ассамблеи Колоний. Фактически, это право ему делегировали власти Старого Эдема. Но ведь мы с тобой прекрасно понимаем, что тебя власти Старого Эдема не назначали. Ты служишь властям Южной Конфедерации! А у нас для суда есть суд. Для задержания и охраны правопорядка – есть полития. А ты займёшься тем, что не требует отвлекать столь серьёзные ресурсы – драками, кражами и прочими мелкими злодеяниями. Будешь задерживать нарушителей и доставлять их в офис политии. А уже там оформлять их по документам, принятым политией! И теперь ему оставалось лишь стоять, краснеть и скрипеть зубами… И глядеть в ухмыляющиеся рожи подчинённых, которые его люто ненавидели. За спиной Мишеля, на улице, раздались испуганные крики. Он обернулся и оторопел, глядя, как разбегаются люди, уступая дорогу нескольким десяткам касадоров. А те, похоже, останавливали воллов прямо перед офисом рива. Его офисом, между прочим!.. Самый высокий из касадоров спрыгнул с огромного чёрного волла и взошёл по ступенькам офиса рива, распахнув дверь. – Доброе утро, метены! Я вижу, ваши лица грустны и печальны! – низким суровым голосом заявил он именно так, как всегда мечтал заявить Мишель. Из-за чего новому риву стало обидно, и он попытался грозно и басом ответить: – Вы касадор, метен! А значит, преступник! Немедленно сдайте оружие! Правда, получилось не грозно, а отчего-то смешно. А жендармы прыснули в кулаки, даже не попытавшись поддержать своего законного шефа. – О! Что я вижу! Хето со значком рива! Ты заигрался, маленький? – усмехнулся касадор и сделал шаг вперёд. В следующую секунду Мишель обнаружил себя на полу. Почему-то с заложенным носом и сильным головокружением. – Метены! Как вы себя чувствуете, когда ваш законный начальник находится в тюрьме, арестованный какими-то самозванцами?! – вопрошал касадор, стоя над Мишелем. Обиженный рив потянулся к кобуре, но обнаружил, что она теперь пуста. – Не дери глотку, метен! – заметил один из жендармов. – Чего ты дальше-то разоряешься? – После ареста вашего начальства разве не вы стали законом и порядком в этой дыре? – удивился огромный касадор, проигнорировав возражения из зала. – Мы собираемся сместить узурпаторов и освободить метена Страуса. Тем более, я ему кое-что должен вернуть… И я предлагаю вам присоединиться к нашему смелому налёту! – И сколько вас таких умников? – вяло поинтересовался один из жендармов. – Умников я вижу перед собой! – неожиданно зло и с толикой презрения сказал касадор. А затем глянул на Мишеля и врезал ему ногой в живот. – Сидят, итить их, в носу ковыряются, придурку подчиняются какому-то… После чего присел на корточки и сдёрнул с нового рива жетон, с треском разрывая отглаженную ткань мундира. – Это не твоё, хето! – сообщил он. – Я сделал вам предложение присоединиться, метены?.. Сделал! Вы можете сидеть и дальше ковыряться в носу. А можете пойти и освободить метена Страуса, а заодно вернуть себе город. Всё! Касадор резко развернулся. Взметнулись полы куртки, из-под которых сверкнули рукояти огромных револьверов, и он решительно вышел на улицу. Ожидавшие его бойцы принялись забираться обратно в сёдла. – К чёрту, метены!.. – поднялся один из жендармов-«старичков». – Он прав! Я не буду тут сидеть и смотреть, как какие-то придурки творят беспредел! В нашем городе!.. – А я слышал, что Пугнуса расстреляли из «немезид»! Видели его револьверы? – Тогда чего сидим? По воллам! И жендармы начали подниматься, хватая оружие со стоек. – Стойте!.. Прекратите!.. – гнусаво закричал Мишель, пытаясь встать. А проходившие мимо жендармы только смеялись, как будто не видели его. И пинали его, наступали ему на руки и на ноги – как бы случайно. По губе текло что-то солёное и густое. Мишель не сразу понял, что это кровь вперемешку с соплями.